Чекисты рассказывают. Книга 3-я - В. Шевченко

— Мальт? — Сологубов взял из пачки, лежавшей на столе, сигарету, закурил. — К сожалению, о нем я почти ничего не знаю.

— Ну, а все же?

— Мне лишь известно, что он русский, настоящая его фамилия Мишутин, бывший генерал Советской Армии, в войну переметнувшийся на сторону немцев.

— А как зовут этого Мальта — Мишутина? Его имя, отчество?

— Не могу сказать. Впрочем, постойте... — Сологубов прикрыл ладонью глаза, что-то припоминая. — Незадолго до моего отъезда из Мюнхена Мальт во главе группы инспекторов проверял постановку учебы в школе «Службы-22». Я в то время выполнял функции помощника инструктора и в числе других инструкторов и преподавателей школы был ознакомлен с замечаниями проверочной комиссии — страниц пятнадцать, отпечатанных на машинке. На последней странице внизу стояла подпись Мальта: имя, фамилия, звание... Нет, хоть убейте, не помню.

— Ну, бог с ним, с его именем, — махнул рукой Дружинин. — Лучше расскажите, как выглядит Мальт внешне. Дайте словесный портрет.

— К сожалению, и этого не смогу сделать.

— Почему?

— Мне ни разу не приходилось видеть Мальта.

— Да-а? — удивленно протянул Дружинин. И, не скрывая своего разочарования, добавил: — Жаль! Очень жаль.

Питать такие надежды на этот разговор и не получить от него самого важного и нужного! Стоило ли в таком случае лететь сюда из Москвы, доказывать необходимость этой поездки генералу?!

Немного помолчав, Дружинин начал расспрашивать Сологубова об обстоятельствах, при которых ему стало известно, что Мальт является бывшим генералом Советской Армии Мишутиным.

Оказывается, все это Сологубов слышал от преподавателя школы «Службы-22», изменника Родины, члена НТС Жменькова. Разговор об этом в комнате для преподавателей зашел в связи с поступившими в школу замечаниями комиссии Мальта по учебному процессу. Жменьков был не согласен с некоторыми из этих замечаний и сказал, что их мог сделать только сугубо военный человек, не знающий по-настоящему, что такое агентурная разведка. В подтверждение своих слов он сослался на известные ему факты из биографии Мальта, который, прежде чем стать разведчиком, много лет был кадровым военным, дослужившимся в Советской Армии до генерала, командира стрелковой дивизии. Настоящая его фамилия не Мальт, а Мишутин, и он, по словам Жменькова, в ближайшее время должен занять вакантную должность заместителя начальника «Службы-22», одновременно став шефом ее школы.

Этот запомнившийся Сологубову разговор в преподавательской комнате происходил примерно неделю спустя после его возвращения из Западного Берлина, где Сологубов был на стажировке. По времени стажировка как раз совпадала с инспекторской миссией Мальта в школу. Поэтому Сологубову и не довелось видеть его лично.

— У меня пока все, — сказал Дружинин следователю.

— Сделаем перерыв! — объявил капитан и снял телефонную трубку, чтобы вызвать конвоира.

Через несколько минут пришел сержант.

Сологубов встал, пошел впереди сержанта к дверям... И вдруг остановился, повернулся к Дружинину, сдержанно улыбаясь, сказал:

— Вы знаете, я, кажется, вспомнил.

— Что такое?

— Мальта зовут Пауль... Пауль Мальт.

— Хорошо, — кивнул Дружинин. — Можете идти. Как только за Сологубовым закрылась дверь, следователь нетерпеливо спросил:

— А как имя вашего Мишутина?

— Его звали Павел Семенович, — задумчиво сказа; Дружинин.

Глава шестая

По возвращении из Закавказья Дружинин решил посетить семью Мишутина — поговорить с его женой и домочадцами. Со слов Воронца, он знал, что жена бывшего комдива живет вместе с дочерью и зятем в Москве, в Текстильщиках. По телефону Дружинин договорился с ней о встрече.

Когда Дружинин в воскресенье приехал к ней, в двухкомнатной квартире она была одна. Небольшого роста, подвижная, приветливая и разговорчивая. Пока Дружинин в прихожей снимал пальто и причесывался, она расспрашивала его о Воронце — давно ли знаком с ним, когда виделись в последний раз? Говорила она быстро, почти без пауз, и медлительный Николай Васильевич едва успевал отвечать.

Вслед за хозяйкой он прошел в скромно обставленную, чисто прибранную комнату.

— Может, чайку выпьете? — предложила Анастасия Владимировна.

Поблагодарив, Дружинин отказался. И тут же заговорил о цели своего визита. Но до конца рассказать не успел. В коридоре раздался звонок, хозяйка пошла открывать дверь. Это вернулись с лыжной прогулки дочь и зять Мишутиной.

— Знакомьтесь, дети, — сказала Анастасия Владимировна, как только они вошли в комнату. — Товарищ Дружинин... приехал поговорить насчет нашего отца... Он из КГБ...

— Из КГБ?! — громко переспросила дочь. В ее больших черных глазах вспыхнула недобрая настороженность. — Опять папаша!

И она как-то нехорошо, нервно засмеялась.

— Лиза! — с укоризной заметила мать.

Но дочь даже не посмотрела на нее, досадливо махнула рукой и ушла в смежную комнату.

Анастасия Владимировна вспыхнула всем лицом, губы у нее задрожали, вот-вот заплачет. Дружинину стало неловко, он встал из-за стола, подошел к висевшему на стене эстампу, начал подчеркнуто внимательно его рассматривать.

— Да вы присядьте, Николай Васильевич, — сказала Мишутина после длительной тягостной паузы.

— Спасибо. — Дружинин пододвинул к себе стул, сел. — Может, мне лучше прийти в другой раз?

— А зачем в другой раз?! — Из соседней комнаты вышла Лиза. Теперь на ней вместо грубого свитера было нарядное темно-синее платье; в нем она особенно была похожа на мать. — Инцидент местного значения.

— Но мне кажется, его вызвал я, — сказал Дружинин.

— Лично вы? Не совсем так... — Лиза резко повернула голову в сторону прихожей, откуда ее муж, коренастый блондин, возившийся с лыжами, делал ей рукой какие-то знаки. — Ну, чего ты там фокусничаешь?

— Лиза! — умоляюще посмотрела на нее Анастасия Владимировна.

— Что Лиза?! — зло сказала дочь. — Трусы несчастные! Вот нарочно возьму и все расскажу товарищу Дружинину.

И она опять громко рассмеялась нервным смехом.

— А вы действительно расскажите, что тяготит вас, — вдруг запросто предложил Николай Васильевич. — Может, я и помогу вам.

Лиза внимательно посмотрела на него из-под длинных ресниц, потом подошла к столу, взяла из пачки сигарету, закурила и снова прислонилась к стене, скрестив на груди руки.

— На словах все готовы помочь, — с вызовом проговорила она, — а чуть до дела — в кусты. Да еще потом наизнанку перед тобой выворачиваются, чтобы ты о них плохо не думала, правыми хотят выглядеть. — Ее губы скривила горькая усмешка. — Есть байка такая, про попа, который вот так же ко всем с пряничком. Хотите расскажу?