Чекисты рассказывают. Книга 3-я - В. Шевченко

Дружинин внимательно всмотрелся в небритое лицо Сологубова и увидел, что оно блестит от обильно выступившего пота. Скорее всего, спокойствие этого человека только кажущееся, внешнее — результат вышколенности, умения держать себя.

Не теряя нити разговора между следователем и подследственным, Дружинин подошел к окну, где стоял стол, накрытый зеленым сукном. На нем лежали предметы шпионского снаряжения: портативная рация в кожаном чехле, длинноствольный пистолет бесшумного боя, обычный пистолет иностранной системы, неизвестной Дружинину, нож-финка, специальный карандаш с электрической лампочкой для записи в темноте, большая пачка советских денег, паспорт и военный билет на имя Сашкова Петра Константиновича, отпечатанная на машинке справка о том, что он является техником московской табачной фабрики «Ява» и находится в очередном отпуске.

Не спеша осмотрев все это, Дружинин (он только час назад приехал с аэродрома и прямо попал на допрос) вернулся на свое место рядом со следователем, который как раз перешел к новому вопросу. И Сологубов уже начал отвечать на него:

— В «Службу-22», как я писал об этом в собственноручных показаниях, меня направили из разведшколы НТС. Эта школа находится в Бад-Гомбурге, близ Франкфурта-на-Майне. Там я проходил предварительную разведывательную подготовку и всестороннюю антисоветскую обработку. Ну, и само собой, проверку — ко мне присматривались, годен ли я для этого дела.

После трехмесячной подготовки в Бад-Гомбурге руководитель шпионской группы НТС белоэмигрант Околович передал меня американскому капитану Холлидзу. С ним я и приехал в Мюнхен для продолжения учебы в школе повышенного типа разведоргана «Служба-22».

Кстати, об Околовиче. Это тот самый Георгий Околович, который во время войны на территории оккупированной Белоруссии работал вначале резидентом немецкой контрразведки «Зондерштаб-Р», а затем начальником политического отдела разведывательного органа «Ингвар»...

Слушая, как живо, без задержки Сологубов разматывает свои воспоминания, Дружинин подумал: «Неужели этот фрукт из идейных? Якшался с главарями НТС. Сам Околович направлял его в американскую «Службу-22». В таком случае, что же привело его через границу в этот наш дом? Какие побуждения руководили им, когда он предпринимал столь решительный шаг? А может быть, тут иное?»

И Дружинин невольно опять вспомнил тех, с кем сводила его судьба в годы войны, когда он работал в армейской контрразведке. Среди тех, кого ему довелось допрашивать в особом отделе, попадались и такие, что приходили с той стороны, прикидываясь своими, пострадавшими от гитлеровских оккупантов, они только и ждали, чтобы им поверили, отпустили, дали возможность делать их черное дело.

Эти мысли Дружинина были прерваны очередным вопросом следователя:

— Теперь, Сологубов, расскажите о вашем задании.

— У меня, по сути, было двойное задание, — сказал Сологубов. — По линии «Службы-22» я должен был посетить ряд районов Урала, чтобы выявить там заводы, которые, по мнению американской разведки, выполняют заказы атомной промышленности СССР, и вскрыть систему ПВО этих заводов. Кроме того, мне было приказано добывать советские документы: паспорта, военные билеты, трудовые книжки, удостоверения личности. Причем добывать любыми путями, вплоть до убийства их владельцев.

— Это все? — спросил следователь.

— Нет. Я имел еще задание от НТС, в частности от Околовича.

— Расскажите об этом задании.

— Я должен был собирать данные об образе жизни, связях, поведении в быту видных партийных и советских работников, офицеров и генералов Советской Армии, их адреса.

— С какой целью?

— Это делается для компрометации советских людей. На основании таких данных НТС совместно с американской разведкой фабрикуют тексты клеветнических и провокационных анонимных писем в руководящие советские органы.

Следователь посмотрел на часы, потом перевел вопросительный взгляд на Дружинина, и тот понял, что капитан приглашает его продолжить разговор в нужном ему направлении.

— Скажите, Сологубов, — начал Дружинин, по привычке постукивая карандашом по столу, — что, на ваш взгляд, отличает кадровый состав разведшколы, где вы обучались, и в целом «Службы-22» в смысле конспирации?

Сологубов внимательно посмотрел на Дружинина. Несомненно, он принял его за начальника, которому был подчинен сравнительно молодой следователь. Однако ничто в его поведении не изменилось, и он по-прежнему на вопросы отвечал обстоятельно и не спеша, без тени заискивания. Дружинину это понравилось.

К числу отличительных черт конспирации в «Службе-22» Сологубов прежде всего относил ее общий высокий уровень. В частности, он сослался на то, что при работе широко используется схема «кто кого знает»: на каждого агента и резидента заводится карточка, где сказано, кого из агентов и резидентов он знает. Чтобы не допустить проникновения в свою агентурную сеть агентов противника, «Служба» в контакте с органами контрразведки (отдел безопасности) ведет постоянное изучение собственных агентов, устанавливает слежку за курьерами и резидентами. Что касается самих сотрудников «Службы-22», то они, как правило, имеют по нескольку псевдонимов, каждому сотруднику присваивается порядковый номер, которым пользуются в служебной переписке, общение между сотрудниками не поощряется.

— Значит, — сказал Дружинин, когда Сологубов закончил ответ, — каждому сотруднику «Службы-22» мало что известно о других?

— Да, — подтвердил Сологубов.

Однако, вопреки такому утверждению, сам Сологубов, судя по его показаниям, знал о «Службе-22» и заведенных в ней порядках не так уж мало, хотя был связан с нею всего около года. И Дружинин сказал, что это обстоятельство кажется ему противоречивым, нуждается в дополнительном пояснении.

Сологубов вскинул голову. В его больших синих глазах на мгновение вспыхнули злобные огоньки, уступившие место растерянности, которая, впрочем, тоже не была продолжительной — он скоро овладел собой, и голос его прозвучал по-прежнему твердо:

— Со мной — особая статья. — Он чуть помедлил. — Но если вы думаете, что меня специально снабдили секретными сведениями, чтобы заинтересовать вас, то вы ошибаетесь. Моя осведомленность иного рода.

— А именно?

— Я сам стремился узнать то, что не положено было знать никому из лиц моего круга. И узнать как можно больше.

— Зачем?

— Затем, чтобы прийти к вам сюда не с пустыми руками.

— Резонно, — заметил Дружинин. — В таком случае я хотел бы воспользоваться вашей осведомленностью для разрешения еще одного вопроса. Меня интересует Мальт, о котором вы показали на одном из первых допросов.