Вереница - Элисон Синклер

~ А я считаю, что приобретение новых знаний для нас сейчас более важно, чем жизнь отдельного человека.

Напрашивался естественный вопрос: даже твоей? Но Софи не хотелось переходить на личности.

– Тело, лежащее в этом саване, нельзя назвать живым, но не исключено, что у него есть возможность вернуться к жизни.

– Откуда вы знаете?

– А откуда вы знаете, что нет? Если Купер умер, пускай покоится с миром. А если его восстанавливают, у него есть такие же права, как у плода в утробе матери. Это самая близкая аналогия, если не считать того, что в отличие от плода у Стивена нет матери, чьи интересы могут противоречить его интересам…

– Вы не юрист, доктор, – заметил Чандлер.

– А я не обсуждаю законы, – сухо отозвалась Софи. – Может, вы заявите, что я также не специалист по врачебной этике? Но я хоть и ученый, у меня медицинское образование, и поэтому я знакома с принципами, регулирующими опыты на людях. У меня есть основания для спора с вами – и аргументы тоже.

– А как же права общества, которое, возможно, не хочет, чтобы ему возвращали опасного преступника?

– Насколько я знаю, когда человек умирает, все обвинения с него снимаются автоматически. Или я не права? Хотя не исключено, что в этом смысле нам тоже придется пересмотреть земные законы.

– Если вы считаете…

– Подождите, пожалуйста! – сказал Арпад. И добавил, обращаясь к Софи: – Вы хотите сказать, что смерть Купера может быть обратимой?

– У нас нет доказательств, – вмешался Чандлер, – что корабль способен создать что-либо более сложное, чем простая органика, не говоря уже о молекулах ДНК или белках. А утверждение, что нас исцеляют от всех наших болезней, так и осталось голословным.

– Мы просто не успели вынести наши открытия на обсуждение общественности, – возразила Софи. – Если хотите, вы можете прийти и посмотреть наши данные.

– Меня ваши данные не интересуют, – проворчал Чандлер. – Мне нужны объяснения!

“Да он просто боится!” – внезапно осенило Софи. Ей даже стало жаль его. Она подняла руку и смахнула на лоб пряди зачесанных назад влажных волос.

– Все это довольно просто, – сказал Морган. – Корабль делает с нами все, что может. Но для нас он делает только то, что мы можем у него попросить. Если вы сидите на полу и играете в кубики с трехлетним ребенком, это еще не означает, что вы не способны обучить его бухгалтерии. Однако бухгалтерия трехлетнему малышу не нужна. Он ничему не сможет научиться, если увидит, как вы выполняете сложную задачу. Зато складывая кубики один на другой, он действительно чему-то учится.

– Стало быть, мы сейчас на стадии складывания кубиков, – произнес Чандлер уже менее враждебно.

– Да. Я думаю, что корабль – или те, кто им управляет, – пытается объяснить нам себя, отвечая на стимулы, которые получает от нас.

– Иными словами, – очень сухо заметил Доминик, – эдакий межпланетный Монтессори*.

– Но почему корабль пытается вернуть к жизни именно Купера, а не других? Многие из них принесли бы и обществу и самому кораблю куда больше пользы! – С этими словами Чандлер бросил вызывающий взгляд на Викторию, которая вынесла его с видимым спокойствием.

– Судя по некоторым записям в блокноте, – сказал Морган, – Купер сумел установить с кораблем непосредственный контакт. Тому свидетельство и картина на стене. Возможно, Стивена пытаются вернуть к жизни, поскольку корабль хочет сделать его своим посредником.

– Доктор Морган, к сожалению, упускает из виду тот факт, – почти нежно проговорил Эй Джи Лоуэлл, – что “посредничество” Купера выразилось в использовании возможностей рубки управления против нас. Возможно, то, что здесь происходит, действительно чудо, однако это чудо может быть опасным.

* Марид Монтессори (1870—1952) – итальянский педагог, создатель системы развития творческих способностей детей.

– Короче, – решительно сказал Арпад, – вы должны наблюдать за процессом. Тут нечего обсуждать. Если здесь и вправду что-то произойдет, у нас будет время, чтобы решить, что делать. А если нет, зачем поднимать лишний шум? Будьте добры, доктор, как только вы узнаете что-то новое, известите нас.

Софи кивнула. Все, кроме медиков и ученых, ушли вместе с Арпадом. Оставшиеся окружили Софи, засыпая ее вопросами, трогая пальцами саван, всматриваясь в быстро затягивающиеся порезы на нем. Софи отвечала им, одновременно собирая инструменты и образцы. Она забрала у Моргана свою записную книжку. Молодой ученый был потрясен. Софи чувствовала себя примерно так же, хоть и не подавала виду.

Подошла Виктория Монсеррат.

– Мой муж… – промолвила она тихо и медленно, словно подбирая слова, – его они так не сохранили…

– Я пока ничего не могу сказать, – откликнулась Софи. – Посмотрим, что из всего этого получится.

Виктория покачала головой:

– Через три дня холмик Эллиса выглядел значительно более плоским.

Голова у нее была маленькая и очень красивой формы, что стало заметно теперь, когда она сделала короткую стрижку. Волосы обрамляли ее лицо короткими двухцветными прядями, потемневшими возле корней. Виктория больше не красила волосы, не укладывала их в прическу, перестала носить строгие аккуратные костюмы и вообще следить за собой. “Мне некого больше обольщать, – сказала она как-то, когда одна из женщин сделала ей замечание. – И не на кого производить впечатление”.

– Странно все-таки, что мелкого преступника удостоили такой чести. В то время как куда более достойные мужчины, да и женщины тоже, были разобраны на части. – Виктория посмотрела на Моргана и мрачно усмехнулась. – Хотя, наверное, вы правы. Надо сперва посмотреть, что “Теваке” собирается с ним делать, а уж потом попрекать корабль за несправедливое отношение к моему мужу. – Она вздохнула. – Он был бы от всего этого в восторге! И помогал бы вам чем мог – или же вы помогали бы ему… Он был лидером по натуре, особенно в том, что касалось его интеллектуальных пристрастий. – Она смотрела вниз, и Софи ни минуты не сомневалась, что Виктория видит сейчас перед собой тот первый саван. – А я, наоборот, боюсь хаоса. – Она вздохнула и улыбнулась. – Поэтому и занимаюсь законотворчеством. Как ни дико это звучит, нам действительно придется подумать о тем, должны ли обвинения сниматься с преступника после его смерти, если смерть станет временным явлением. Что ж… Главные твои судебные процессы еще впереди, как говаривал мой отец.

Вернувшись в лабораторию, Софи, не обращая внимания на толпу возбужденных коллег, начала рыться в запасах химикатов, лекарств и пищевых продуктов, которые не были ресинтезированы. Ей хотелось найти такую культурную среду для бактерий, которая не была бы создана кораблем – и в идеале даже не соприкасалась с ним, то есть такую среду, в которой на Земле обычно хранили полученные с тела мазки или образцы.