Эдуард Стрельцов - Владимир Игоревич Галедин

Ничего, получается, тот народ не забыл. Его не обманули, не распропагандировали при исчерпывающих к тому возможностях. Конечно, никаких колонн в защиту обожаемого игрока не формировали. А только люди всё равно своё мнение высказали, вроде как проголосовали.

Причём не только массовостью во время посещения игр. А. Т. Вартанян приводит текст письма трудящихся ЗИЛа, обращённого к секретарю ЦК КПСС по идеологии Л. Ф. Ильичёву:

«Кто заинтересован в том, чтобы Стрельцов не играл в футбол, а любители этого вида спорта не получали эстетического удовлетворения? Провинился человек, он понёс наказание. Неужели за совершенную ошибку человек должен расплачиваться всю жизнь? Почему надо лишить человека любимого дела? Он должен иметь право играть в футбол в рамках своих способностей. Если с этим не согласны некоторые люди, от которых зависит решение данного вопроса, то мы просим Вас дать им, а вместе с ними председателю высшего Совета физической культуры и спорта тов. Машину указание прибыть к нам, работникам автозавода им. И. А. Лихачёва, побеседовать с нашим, многотысячным, кстати сказать, коллективом и послушать наше мнение».

Больше тысячи подписей удалось собрать. Некоторые обороты («эстетическое удовлетворение», «расплачиваться всю жизнь», «кстати сказать, многотысячным коллективом») указывают на руку А. И. Вольского. Слесарь так сам не напишет, однако, ознакомившись с текстом, с удовольствием и на добровольных началах присоединится к петиции.

«В то же время, — подтверждает это сам Аркадий Иванович, — шла настойчивая борьба за то, чтобы ему разрешили играть. Она длилась полтора года. Не хочу ничего плохого говорить про прежних руководителей федерации футбола, но они совершенно не отстаивали Стрельцова. Бился только один завод».

Однако пока бой шёл не на равных. 27 июля последовал ответ из идеологического отдела ЦК КПСС за авторством сотрудников означенного отдела В. Снастина и И. Удальцова:

«В настоящее время некоторые руководители общественных и спортивных организаций завода имени Лихачёва стараются... преуменьшить его вину, представляя тяжкое уголовное преступление, совершенное им, как “ошибку”. Несмотря на то что с момента досрочного освобождения Стрельцова из тюремного заключения прошло всего пять месяцев, он рекламируется как хороший и дисциплинированный рабочий, а также квалифицированный футболист, игра которого доставляет эстетическое удовлетворение».

Особенно же интересна аргументация этой явно негативной позиции. Итак, первое: Стрельцов, вернувшись в класс «А», получил бы возможность выезжать за границу вместе с командой, а это вызвало бы нездоровую сенсацию, так как «его история», оказывается, «нашла широкое освещение в зарубежной прессе».

«Коварный зарубеж» будет пугать чиновников в связи с Эдуардом Анатольевичем ещё долго — даже на чемпионат мира 66-го года из-за этой бестолковой осторожности не возьмут. А тогда, в 1965-м, охранителям казалось, что не связанные по рукам и ногам «забугорные» СМИ обязательно полезут с вопросами об аресте, суде, заключении и освобождении. И что отвечать? Дать Стрельцову нужный «ответный» текст, чтобы выучил? Не смешно. Изолировать его? Невозможно.

Создавалось впечатление, что хрупкий деревянный кораблик советской идеологии не выдерживал этой крупной, тяжёлой фигуры. И лодку-то никто не раскачивал — попросту размеры пассажира и плавательного средства оказались несопоставимы. Хиленькая конструкция со Стрельцовым на борту неизбежно начинала вертеться, крениться, зачерпывать воду и в результате пресерьёзно тонуть.

При этом В. Снастин и И. Удальцов уже как пример приводят случай в Горьком.

На этот раз вновь требуются уточнения. У А. И. Вольского та знаменитая история рассказана так: «Однажды мы допустили непозволительный для себя шаг. Команда играла в Горьком. Вдруг весь стадион начал кричать: “Стрель-цо-ва! Стрель-цо-ва!” Естественно, без разрешения никто на поле его выпустить не мог. Тогда люди начали поджигать газеты. Это было страшное пламя. Загорелась даже часть трибун. Почти пожар. В перерыве к нам в раздевалку пришёл один из руководителей Горьковского автозавода: “Ребята, если вы не выпустите его, они сожгут весь стадион”. И тогда я говорю тренеру Марьенко: “Знаешь что, выпускай Стрельцова. В конце концов, ничего страшного в этом нет. Ну, накажут...” Эдик вышел. Стадион принимал его стоя».

В июльской 1963 года записке указанных функционеров сказано почти то же: «В г. Горьком накануне товарищеской игры по футболу на центральном стадионе по радио было специально объявлено, что в составе московской команды “Торпедо” выступит Стрельцов. Когда по настоянию руководителей Центрального совета Союза спортивных обществ и организаций СССР Стрельцов не был допущен к игре, большая часть зрителей скандировала “Стрельцова на поле!” до тех пор, пока во избежание беспорядков на стадионе не было принято решение допустить Стрельцова к игре».

Конечно, писать о чуть не уничтоженном советском стадионе — это уже чересчур. Зато в отклике сотрудников ЦК чётко указано: прозвучало объявление по громкой связи: «Стрельцов непременно выступит». Таким образом, камень в свой огород получали и горьковчане: к чему анонс давать? Хотя, мне думается, народное «сарафанное» радио ещё накануне раструбило, что он едет. И пусть пока не выдержит весь матч — во втором тайме точно появится. При этом особенности советского законодательства горьковских тружеников вовсе не занимают. Это московские идеологические специалисты припоминают про условно-досрочное освобождение, недвусмысленно делая упор на условности стрельцовской свободы, которой так хочется лишить: ведь ещё один аргумент пропагандистов связан с плохим влиянием Стрельцова на нашу советскую молодёжь. Чему же научатся юноши и девушки, коли так вот вредного для государства человека приветствуют стоя?

Подчеркну, сам Стрельцов никогда никого ни к чему не призывал. Его дело — исключительно футбол. Другой вопрос, до чего же он поднял ту игру с мячом, если нам до сих пор приходится реагировать и уточнять детали?!

Ибо у А. И. Вольского горьковский скандал отнесён к 65-му году. А случился он в 1963-м. В том самом году, когда Л. И. Брежнев стал председателем Президиума Верховного Совета СССР. Впрочем, первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв чувствовал себя на троне весьма комфортно: кто-то даже поговаривал о возвращении культа личности. Леонид Ильич, ознакомившись с запиской В. Снастина и И. Удальцова, согласился с их резолюцией:

«В связи с изложенным вносятся предложения:

— просьбу о включении Стрельцова Э. А. в состав футбольной команды мастеров класса “А” считать неправильной;

— поручить Московскому горкому КПСС дать соответствующие разъяснения по данному вопросу партийному комитету и руководству Автомобильного завода им. Лихачёва, обязав дирекцию и партком завода обеспечить правильное отношение коллектива завода к вопросам воспитания спортсменов и развития физической культуры и спорта на заводе.

Просим согласия».

И Брежнев, и Л. Ф. Ильичёв поставили подписи, присоединившись к той «просьбе». Конфликт, связанный со Стрельцовым, раздувать не стоит.

Между тем Стрельцов провёл за автозаводцев в