Падение Империи (СИ) - Рассел Ник

Блексворд Тангер так и не простил себя за то, что не смог сохранить любимую. Каждый день, глядя на клинок, что носит имя его любимой лекарки, он не может сдержать тоски и грусти. И каждый день ему сниться кошмар, и в зиккурате он увидел её дух, что говорил ему, что он жалкий бастард, недостойный ничего, кроме жалкой смерти на поле боя, в надежде, что он умрёт как герой, а не как бастард знатного лорда.

Сейчас он стоял перед отцом, Ааронтом Танегром, который протягивал ему медный венец рода, тем самым принимая его в семью, официально подтверждая родство. Так легко, всего лишь принять и надеть венец, всего лишь принять имя, которое принадлежит ему по праву, имя великого рода, великой семьи. Блексворд стоял статуей, не смея двинуться. «Слишком легко» думал он. Сколько всего он сделал, сколько заплатил, но так легко не даётся ни чего. И вновь он слышит. Бастард. Слово стони, раз повторяется в его ушах, до тех пор, пока он не падает на колени.

— Ты бастард. Им и останешься. — говорит лорд Тангер, откидывая венец в сторону

— Пусть — отвечает Блексворд — За то я с честью умру, зная, что я бастард, а не ручной пес, на побегушках. Пусть меня зовут бастардом, пусть я незаконнорождённый, но я знаю, кто я на самом деле. Я — Блексворд Тангер. Я — Чёрный Легионер Уэйстека и Кровогорья! — Тангер-старший смотрит на сына. Злость и гнев сходят с его лица, уступая гордости. Блексворд всегда корил себя за то, что был рождён незаконнорождённым, каждый день он винил себя в том, что не знал имени матери, но теперь, она знает кто он. Иса бы не хотела, чтобы он всю жизни жил в неведении и старался быть тем, кем он и близко не является.

- Я горжусь тобой. — произносит он исчезая во тьме, что резко окутала его. Иса стоит на коленях, напротив него и говорит

— Я так люблю тебя, мой легионер, мой Блексворд. Ты принял себя, ты тот, кто есть. Иди дальше и знай, что я всегда с тобой. —

***

Эльнора держала в руках корону из зубов и клыков драконов. Облитая золотом, украшенная разными драгоценными камнями, из которых женщина узнала лишь: красный гранат, алый аметист, лазурный сапфир, зелёный изумруд и чёрный бриллиант. Остальные драгоценности, она не узнавала. Блеск чистейшего золота был способен ослепить, коли пролить на него хоть каплю света. Её красивые и крепкие волосы, пепельного цвета, были прибраны в сложное сплетение множества кос. К телу её прилегал крепкий корсет и шелковые одеяния, достойные императорского дворца, сдавливающие дыхание до такой степени, что дышать приходилось через раз, не говоря о том, что она держит легендарную корону, держа которую, она приталила дыхание. Голов кружилась от эйфории, наконец-то! Она — полноправная правительница всего Кровогорья, повелительница Эш’Хайгара, завоевательница Темногора, Трейлиртора и Даргона, в довесок — покровительница Хаэфила. Она стояла в тронном зале Кинхарта, все вельможи ждали, когда она обвенчает свою голову увесистой монаршей регалией. Люди улыбались ей, кланялись и подначивали надеть корону. Вдруг, она застыла, осознавая, что всё это не правда. Она нервно огляделась, не в силах двинуться с места. Люди зарыдали, мужчины, женщины, все кто стояли перед ней опустились на колени и молили её надеть корону. Мелькнула вспышка. Она отрицательно покачала головой, в надежде хоть как-то сдвинуться с места. Теперь все озлобились на ней, угрожая ей расправой, коли она не наденет корону. Её губы задрожали, в давно забытом чувстве беспомощного страха. Она дернулась, чувствуя, что тело её никоим образом не двигается. Вновь тронный зал озарила вспышка. Люди исчезли, а она наконец-то припала на колени, осознавая себя полностью.

«Какой монарх имеет право использовать власть в своих личных целях, вознося себя в ранг богов? Только тираны поступают так. Истинный король или царь, или император, в первую очередь служит народу и стране. О чём я мечтала? О безграничной власти, обеспеченной моим бессмертием? Коли так, какое право я имею надевать корону, если для меня каждый живой, что помогал мне или кто-то другой был ступенькой к цели, которая трещала под моими шагами? Разве могу я быть императрицей, коли народ для меня материал для удержания моей власти? К чему я могла бы привести страну, направь я все силы на то, чтобы захватить власть, с которой не управлюсь? Я никогда не была достойна власти. Эйдэн был прирождённым монархом, я — простая дочка простого помещика, обречённая шагать по земле, до самой её кончины»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эльнора боялась признать то, что она могла бы вновь возродить армии мертвых и стать её Полководцем и обрести власть, которой когда-то владела, после смерти Эйдэна. Села переполняла её, каждый день напоминая о том, что она могла бы возродить эш’хайгарскую империю, заставляя мир трепетать перед её мощью и величием. Каждый день она слышит голос, который шепчет ей. «Сбрось бремя изгнанницы. Стань той, кем можешь, кем хотела, всегда хотела»

— Нет — прошипела она, откидывая корону в сторону. Голос стал настойчивей. «Почему? Разве не об этом ты мечтаешь? Разве не это сниться тебе годами, столетиями? Ты спишь на обочине, пьёшь горькую долю изгнанницы, тебя зовут плутовкой, бродягой, ведь ты была великой. Ты можешь стать ей вновь. Им всем нужен кнут и пряник, смекаешь? Лишь дай волю той сокровенной силе, что дремлет в тебе!»

— Нет — уже прорычала она, затыкая уши. Голос стал заливисто смеяться, истерично кричать. Повторяя одно и тоже. «Смерть не для тебя. Каждый бой, в котором примешь участие, неизменно закончиться горькой победой. Друзья будут стареть и умирать. А ты останешься мертвой, без какой либо возможность оставить хоть что-то или кого-то после себя»

— Пусть — проговорила она, утирая слёзы.

— Ты та, кто ты есть. Твоя доля тяжела. Но, как и полагается, ты будешь её нести. —

***

Орин стоял на пристани. До жгучей боли знакомой пристани. Его дыхание превращалось в пар, что свидетельствовало о том, что здесь на много холоднее, чем было тогда, в тот роковой день. Об этом знали лишь пятеро. Сам Орин. Его верный брат Гарет. Их лучшие друзья, Мартин и Лара, и одна фрейлина, которая скончалась спустя год, от сильной горячки.

Её звали Джеска. Она была молода и красива. Именно она стала свидетельницей того, как Орин и Гарет расправились с Падшим, который пришёл за первенцем СтоннКассела. Она слышала те слова

— За твоим сыном будет идти вечная охота! Мой господин не остановиться, пока не получит твоё первое дитя, СтоннКассел! — Орин взял с неё клятву, что она не обмолвиться ни словом. Даже если её жизни будет угрожать опасность.

В тот день, именно она несла младенца в белой пелене, успокаивая и баюкая его. Она передала его Гарету, который отшвартовывал ялик. Девушка передала сына Орина Гарету, и тот увёз его в Карден-Холл. Девушка молчала, да самой своей смерти в бреду горячки, она повторяла слова. «Я буду молчать, мой лорд. Никто не узнает где он. Я с честью буду служить вам»

Сейчас же, он стоял на той самой пристани, с тёмной водной гладью и пеленой густого и беспросветного тумана, в котором можно было плутать веками. У самого края стояла знакомая фигура. Платье джейстенского покрова, из синего и теплого материала, с золотой выкройкой. Серебряный венец аккуратно прибирал каштановые волосы. Орин взглотнул комок, подошедший к горлу, еле слышно прохрипев

— Ариана… — женщина обернулась. Да, это была она. Его любимая жена, джейстенка телом, душою кинхартка. Она держала в руках пелену, в которой ворочился и плакал младенец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты врал — прорычала она. Её глаза и лицо опухли от слёз.

— Мне пришлось. — проговорил он.

— Ты сказал, что он мёртв. — шипела она, рыдая.

— Я не мог иначе… — прохрипел Орин. Ариана качала младенца, баюкая его, нежно и тихо напевая.

— Иначе нельзя было… -

— Ты мог его защитить. — всхлипнула она — Ты мог вернуть его, я бы не страдала, не винила себя за то, что не смогла подарить тебе здорового сына. За что ты так поступил со мной? За что ты так поступил с ним? Ты лишил меня сына. Как ты мог так поступить? За что? Я была плохой женой? Скажи мне! Почему ты забрал у меня мою кровинку?! Почему?! — она дрожала и кричала. Её голос был по Орину, заставляя его чувствовать боль и ненависть по отношению к самому себе.