Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

он наконец. – Я хотел спасти город. Но я их предал. Это тяжкий грех.

– Послушайте, – говорит Эмили, склоняясь ниже, чтобы он слышал. – Вы спасли город. Вы их не убивали, их убил Рамм. Вы сделали то, что считали правильным. И вы были всего лишь ребенком.

Дон Анджело долгое время молчит, закрыв глаза. Когда он открывает рот, его голос так слаб, что Эмили едва его слышит.

– Я прошу прощения, – говорит он.

Эмили знает, что должна сказать. Наклоняясь к его уху, она произносит:

– Вы прощены.

Слабая, бледная улыбка трогает губы священника. К тому времени, как приезжает скорая, он уже мертв.

Глава 6

Дона Анджело хоронят в Страстную пятницу, и Эмили с трудом может вынести подобный символизм. Церковь со статуями, облаченными в пурпурный для Пасхальной службы, кажется, просела под тяжестью горя. Вдобавок к этому весь день идет дождь: все небо наполнено серыми слезами, непрерывно падающими вниз. Dies irae, dies illa[136], день траура, день скорби.

За несколько ужасных недель после смерти дона Анджело Эмили рассказывала свою историю много раз: полицейскому Тино, следователю, Антонелле, бессчисленным рыдающим женщинам на рынке. Подробности никогда не меняются: внезапный сердечный приступ, спокойная смерть, скорая, что приехала слишком поздно. «Che peccato[137], – говорят женщины. – Упокой Господь его душу, он был хорошим человеком, святым человеком».

Только Монике Эмили поведала правду. В ночь перед похоронами дона Анджело они пьют вино, и Эмили рассказывает подруге всю историю о том, как дон Анджело узнал крест из могилы Карло Белотти и выдал себя.

– Потому что Олимпия не узнала крест, когда впервые его увидела. Она никогда не видела его среди вещей отца. Единственным, кто мог узнать крест, был тот, кто положил его в могилу. Много лет назад.

Моника неожиданно полна сочувствия.

– Бедняга, – говорит она. – Какое бремя. Прожить всю жизнь, зная, что в пятнадцать лет был повинен в смерти двух человек, один из которых был отцом твоей девушки.

– Но он думал, что если бы не предал их, то погиб бы весь город.

– И, скорее всего, был прав. Ты слышала о Сант’Анна ди Стаццема? Это маленькая деревня неподалеку. Фашисты убили там больше пятисот человек – мужчин, женщин и детей – за укрывательство партизан. Тела нашли в конюшнях и амбарах, куда их всех сгоняли. Самым младшим был младенец – всего двадцать один день от роду.

– Это могло случиться и в Монте-Альбано.

– Да, и никого из нас бы здесь не было.

Они молчат несколько минут. В кухне тихо. Все дети спят. Тотти храпит у камина. Эмили наполняет бокалы.

– Я подозревала, что что-то тут нечисто, – говорит она наконец, – на похоронах Карло Белотти. Мне казалось, что есть какой-то секрет, но не знала какой. Я все думала о том, что сказал дон Анджело: «Мы молимся, чтобы нас не подвергали таким испытаниям». Откуда кто-то может знать, как он повел бы себя в такой ситуации? Пэрис говорит, что она сражалась бы, но я не так уверена в себе. Может, так называемые сотрудничающие просто делали все, что было в их силах.

– Может, – соглашается Моника. – Я знаю, что Вирджилио гложет то, что он прятался на холмах, а не сражался вместе с братьями, но он поддерживал семью Рафаэля. Он помог многим людям, включая мою бабушку. Мой дед попал в плен в Северной Африке. Вирджилио всегда кормил семью. Возможно, спас их жизни.

– Но все равно чувствует себя виноватым.

– Да. Это особенность католиков – вина, – она произносит это грустно и без злобы.

– Дон Анджело всю жизнь нес груз вины, – говорит Эмили. – Я надеюсь, что его душа успокоилась. – Она вспоминает последние, сказанные шепотом, слова: «Я прошу прощения». – «Вы прощены».

– Я тоже надеюсь, – мрачно соглашается Моника. – Он и правда был неплохим человеком. Всегда заступался за Рафаэля, когда Олимпия говорила о нем гадости.

– Олимпия! Она пыталась его убить. Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она двинулась на него с топором. Она словно с ума сошла.

– Вы с ней виделись с тех пор?

– Да, но не разговаривали. Я как-то видела ее в городе, но она даже не поздоровалась.

– Должно быть, думает, что ты о ней рассказала.

– Какой смысл кому-то рассказывать? Она его не убивала.

– Но могла вызвать сердечный приступ.

– Может. Этого мы не узнаем. – Эмили на мгновение вспоминает дона Анджело: не последние мучительные минуты его жизни, но его лицо на похоронах, когда он молился за двух людей, которых предал; то, как он появился однажды у нее в саду, мнимый ангел в грязных кедах.

– Мне кажется, он знал. Знал, что ему осталось недолго, – говорит она.

– У него было слабое сердце, – отвечает Моника. – Один сердечный приступ уже был.

– Откуда ты это знаешь?

– Фабио, – издает смешок Моника. Фабио – новый парень Моники, кардиохирург из Падуи.

Эмили тоже смеется, думая о Монике и Фабио, о себе и Майкле. Она надеется, что роман Моники с врачом будет более удачным, чем ее.

– Ты можешь поверить, что Олимпия была девушкой дона Анджело? – спрашивает она. – Наверное, поэтому она была в такой ярости.

– Я слышала, что Романо тоже был в нее влюблен. Она, похоже, была той еще штучкой.

Эмили думает об Олимпии с ее бесформенным телом и крашеными черными волосами. Сложно представить ее молодой самодовольной красавицей.

– Романо был очень добр, – говорит она. – Он и Анна-Луиза присмотрели за детьми, пока я была в больнице с… доном Анджело.

– Романо не так уж и плох для убежденного фашиста.

– Он все еще в восторге от моего отца. Отправил ему книгу про Муссолини.

Моника смеется, допивая вино:

– Тут до сих пор много всего: фашисты, коммунисты, воспоминания о прошлом. Просто удивительно, что мы с этим живем. Но живем.

Похороны проводит младший брат дона Анджело, священник из Непала. «Интересно, что за мать такая, – размышляет Эмили, – которая вырастила двух сыновей-священников?» Глядя на ерзающего рядом Чарли, она думает, что ее собственная семья, похоже, избежала религиозных генов. Сиена и Пэрис тоже здесь: Сиена с виноватым видом наслаждается драмой; Пэрис киснет и оживляется, только когда видит Андреа.

В церкви полно людей, остались лишь стоячие места. Кажется, весь город пришел попрощаться с приходским священником. Зио Вирджилио, элегантный во всем черном, рядом со своим сыном Джованни и внуком Ренато. Романо и Анна-Луиза с сыном Бенито и его семьей. Все учителя из школы и плачущая сестра Катерина. Анджела из кафе, Джанкарло, Антонелла, полицейский Тино, мэр Умберто (который ударяется в слезы