Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

слона, пожирающего человека, дракона, фурию с широко раздвинутыми ногами… Разные мифологические традиции, полифония образов, богатый ассортимент зверств — всё это запутывает, завлекает и яростно отвергает какой бы то ни было смысл. И только храм Джулии Фарнезе в верхней части парка выглядит не как патология — лишь на нём взгляд может отдохнуть.

Удивительное и важное свойство этого сада состоит в том, что здесь нет и следа католической культуры. Это языческая стихия, но всё же не живая, а застывшая в камне. Ещё одно важное свойство: за этим парком невозможно ухаживать в привычном смысле. Точнее, уход идёт ему во вред. По задумке и своей природе он должен производить впечатление заброшенного, забытого, оставленного людьми. Тут нельзя не вспомнить слова Александра из «Жертвоприношения» о материнском саде: «…Во всём этом запустении было нечто по-своему красивое». Будто о Бомарцо.

Если подумать, что из виденного нами ранее больше всего похоже на этот странный парк, то это — барокко леччезе. Как и сходящий с ума от горя принц Орсини, упомянутый архитектурный стиль отвергал разум, догмы и гомоцентричность Ренессанса. Примечательно, что, преломляясь в сознаниях своих воплотителей, схожие изначальные посылки порой выливаются в парадоксально непримиримые произведения.

В XIX–XX веках за парком, созданным для упадка, действительно, не ухаживал почти никто. В результате растения заполонили аллеи, многие деревья рухнули, трава выросла по пояс, скульптуры покрылись мхом, некоторые частично разрушились. Всё это доводило пугающее впечатление от Сакро-Боско до немыслимого даже зодчим апогея. Сейчас в павильоне при входе можно найти множество чёрно-белых фотографий середины прошлого столетия, подтверждающих сказанное. Однако в семидесятые годы владельцами Сада монстров стала семья Беттини, вложившая немало средств в восстановление парка. Так возникла одна из самых посещаемых, обсуждаемых и необычных достопримечательностей Италии.

Вообще, Священный лес был нужен искусству именно XX века с его сюрреализмом, экспрессионизмом и прочими эстетическими течениями, невольным предвестником, а то и фигурантом которых оказался убитый горем вдовец из древней благородной династии. Жан Кокто, Сальвадор Дали и Мануэль Мухика Лайнес многократно называли парк в числе своих самых любимых мест на свете. Бомарцо посвящали картины, скульптуры, поэмы, эссе. Есть одноимённая опера по произведению Лайнеса. А первый фильм о нём под названием «Вилла монстров» снял не кто иной, как Микеланджело Антониони в 1950 году. Короткометражная документальная зарисовка позволяет получить представление о саде в период запустения. Режиссёр населил его людьми и животными, а также снимал памятники по одному, это позволяет рассмотреть детали, но скрадывает уникальную атмосферу и оригинальность. Так или иначе Антониони, автор всемирно известных картин, гордился этой маленькой телевизионной лентой, а точнее — своей прозорливостью.

Напомним, фильм «Время путешествия» начинается с того, что Тарковский приходит в римскую квартиру Гуэрры. По всей видимости, та сцена, которую можно видеть в начале, снималась именно 24 июля. Буквально на шестой минуте сценарист по телефону звонит Антониони. После разговора Тонино сообщает Андрею то, что нам уже известно — Микеланджело был первым, кто запечатлел Бомарцо на киноплёнку: «Он говорит, что там были все корни, всё, что нужно и никто этого не замечал… Он советует нам пробыть там день». Но целого дня на Сад монстров у них не нашлось, путешественников ждала Чивита.

Трудно сказать, задумывался ли Тарковский об этом с самого начала, но образ замершего во времени города-острова окажется чрезвычайно уместным в «Ностальгии». Действительно, издалека Чивита напоминает отчаливший от Италии необитаемый клочок суши (см. фото 56), попасть на который можно лишь по тонкому мосту, который вот-вот исчезнет. Вероятно, именно потому Гуэрра и предложил отправиться именно сюда.

В дневнике режиссёр возле названия в скобках пишет слово «мечта», а также называет это место «умирающим городом». Второе именование — не его изобретение. Каждый путеводитель хотя бы один раз использует похожую формулировку. Впрочем, ощущение трагической хрупкости обманчиво. Оно исчезнет сразу, стоит лишь пройти через городские ворота. Здесь турист попадает на праздник победы над неизбежностью, или, в свете всего сказанного выше, на шикарные нескончаемые похороны Чивиты, заставленной цветами (см. фото 57) и лавками. Впрочем, если вернуться назад в прошлое, то основания для эпитета «умирающий» всё же были. Однажды численность населения упала до шести человек. А по данным недавней переписи, здесь и сейчас проживает всего двенадцать.

Конечно, когда этруски основали на этом месте город, ландшафт несколько отличался. Имелось крупное плато, и к нему вели вовсе не мосты, а вполне надёжные дороги. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в крепостных стенах предусмотрено пять входов. Сейчас же проникнуть в Чивиту можно лишь через врата Святой Марии.

Основатели вскоре поняли, что окрестные поля не подходят для сельского хозяйства, поскольку под ними скрыт панцирь из застывшей лавы. Вдобавок, здесь частенько случаются землетрясения, а земли подвержены эрозии, масштабы которой нарастали со временем. Осознав всё это, поселенцы начали развивать подземную инфраструктуру, вырыли тоннель в долину, сделали крупный некрополь.

Чивита — родной город святого Бонавентуры, выдающегося христианского мистика и философа. Родился он с именем Джованни ди Фиданца, но здесь же, возле некрополя, располагается пещера, в которой его крестил новым именем сам святой Франциск. На самом деле это просто одна из этрусских могил. Впоследствии Бонавентура стал первейшим биографом Франциска, генералом францисканского ордена и одним из самых влиятельных богословов, наводящих мосты между теологией и фундаментальной философией.

Вскоре мост понадобился и самому городу. Уже в XVI веке люди стали уезжать отсюда туда, где ныне располагается Баньореджо — наша следующая остановка. До поры же они с Чивитой представляли собой единое заселённое пространство, пока 10 июня 1695 года не случилось землетрясение, отделившее город-остров от «материка». После этого необходимость покинуть пределы окружных стен носила уже приказной характер со стороны местных властей, а также чиновников церкви, ведь территория входила в Папскую область. Отдельно стоит сказать, что главный городской собор, который посещали и прихожане из Баньореджо, остался на острове, потому потребовалось срочно заложить новый храм на «материке».

В XIX веке земли вокруг Чивиты обвалились окончательно, и этот процесс не прекращается до сих пор. Даже в наше время муниципальным властям стоит больших усилий сдерживать дальнейшую деградацию почвы. Однако это того стоит, поскольку город-призрак — новое прозвище — является одним из самых привлекательных мест для туристов. Для них же в 1965 году построили надёжный пешеходный мост. Так что городские дороги, хоть они местами и довольно широки, никогда не знали автомобильных колёс, а многочисленным работникам сферы туристического обслуживания приходится носить сувениры в лавки на собственном горбу.

Таинственная и притягательная, издалека напоминающая остров