Убийца Шута - Робин Хобб

— Это для тебя, — прошептала она, избавив нас от безмолвия. — В моем сне это было для тебя. Только для тебя.

В каком-то оцепенении я опустился на одно колено. Я коснулся его указательным пальцем; крыло оказалось мягким и податливым, как тончайший шелк. Осторожно я взял его за кончик и поднял.

После этого оно изменилось. Крыло бабочки превратилось в невероятно легкий, воздушный плащ. Он развевался, как женская вуаль, а все цвета внезапно замерли в одном углу большого куска ткани. Сама ткань была оттенка мха и пятнистой тени, сливаясь с землей под вечнозелеными деревьями. Когда я поднял его и понял, что крыло бабочки было всего лишь подкладкой плаща, я наконец заметил то, что он скрывал.

Шут.

Бледный и изящный, как тогда, когда мы оба были мальчишками, он съежился на голой земле. Его руки были плотно прижаты к его телу, а подбородок — к груди. Белые, как лед, волосы были распущены, некоторые прилипли к щеке, остальные запутались в мягком мхе. Мне было тяжело видеть, как его щека прижимается к ледяной земле. Жук переполз с мха на его губу. Шут был одет не по погоде, видимо, пришел сюда с гораздо более теплых мест. На нем была длинная туника из хлопка с крупным узором на золотистом фоне, и простые штаны. Одна нога была в ботинке, вторая — голая, грязная и окровавленная. Его кожа была белоснежной, глаза закрыты, губы — как бледно-розовые жабры рыбы. Он не двигался. Потом я разглядел, что крупные розы на его спине на самом деле были пятнами крови.

В ушах загрохотало, края моего мира поглотила тьма.

— Папа? — Би потянула меня за рукав, и я понял, что она беспокоится.

Я опустился на колени подле Шута. Не знаю, как долго я стоял так.

— Все будет в порядке, Би, — сказал я ей, точно зная, что ничего подобного не будет. — Беги домой. Я позабочусь об этом.

Кто-то будто завладел моим телом. Я приложил пальцы к его горлу, под челюстью. Я ждал, и когда уже поверил, что пульса нет, почувствовал один удар. Он был еще жив. Его тело, и без того всегда холодное, было просто ледяным. Я обернул плащ вокруг него и взял на руки, не обращая внимания на его раны. Он терпел их какое-то время. Медлительная осторожность не спасет его, а вот холод может быстро прикончить. Он не издал ни звука. Он был очень легкий в моих руках, но ведь он никогда не весил много.

Би не послушалась меня, и я понял, что это меня не волнует. Она семенила рядом, треща вопросами, как непросохшее полено в огне, снова став просто ребенком. Я не обращал внимания. Ее необычный порыв прошел. Он по-прежнему беспокоил меня, но не так сильно, как потерявший сознание человек в моих руках. Проблемы стоит решать по одной за раз. Спокойно. Бесстрастно.

Внезапно я задумался, что же я чувствую. Ответ получился совершенно ясным. Ничего. Вообще ничего. Он умрет, и я был полон решимости перестать чувствовать что-либо до того момента, как это произойдет. Мне хватило боли от смерти Молли. Больше я не вынесу. Он давным-давно ушел из моей жизни. Если он никогда больше не вернется, я не испытаю нового чувства потери. Нет. Нет смысла испытывать какие-либо чувства к его возвращению, когда так очевидно, что я вновь его потеряю. Откуда бы он ни пришел, он проделал долгий путь, чтобы принести предсмертную агонию к моей двери.

Я в ней не нуждался.

Я обнаружил, что каким-то образом вспомнил всю дорогу через дикий сад, по которой гнался за Би. Она ждала меня у двери в оранжерею Пейшенс. Я не смотрел на нее.

— Открывай дверь, — сказал я и внес его внутрь.

Разум мой замер, решая, что же теперь делать, но мое тело и моя дочь — нет. Она бежала впереди меня, открывая двери, и я бездумно следовал за ней.

— Положи его здесь. На этот стол.

Она привела меня к небольшой мастерской, где Молли занималась ульями. Здесь было чисто, как везде, откуда она уходила, но все еще пахло ею и ее работой: ароматным медом, воском, даже мускусом мертвых пчел, оставшихся после чистки ульев. Это на самом деле был хороший выбор, потому что здесь можно найти ткань, промыть, высушить, завернуть, были ведра и…

Он тяжело вздохнул, когда я опустил его на стол, и я понял смысл этого вздоха. Как можно мягче я перевернул его на живот. Он слегка застонал от боли, но я знал, что травмы спины всегда опаснее.

Би молча наблюдала. Потом взяла два маленьких ведерка, предназначенные для меда.

— Горячей воды или холодной? — спросила она меня серьезно.

— И той и той по чуть-чуть, — ответил я.

Она остановилась у двери.

— Мед хорош против заражения, — сказала она строго. — Человек-бабочка будет чувствовать себя здесь как дома. Пчелы, пожалуй, не очень сильно отличаются от бабочек.

Она вышла, и я услышал, как ее маленькие ножки протопали по коридору. Я задался вопросом, что подумал Риддл о моем внезапном исчезновении, и что он передаст Неттл и Чейду. С моей стороны это было невежливо. Я расстегнул великолепный плащ и отложил его в сторону. Странная вещь, он весил не больше паутины. Это напомнило мне о удивительной палатке, которую Шут привез с собой на Внешние острова. Я выбросил воспоминание из головы. Надеюсь, Шан не почувствует себя заброшенной. Понравятся ли ей ее временные комнаты? Я тщательно обдумывал и этот вопрос, и оправдания своей задержке, пока мои руки разрезали окровавленную тунику. Я снял ткань с его спины, будто шкуру с оленя. Кровь, пропитавшая ткань, стала жесткой, как замерзшая шкура, и прилипла к ранам. Я стиснул зубы и попытался осторожно освободить ее. Открылись две раны, потекла водянистая кровь. Он лежал неподвижно, и только когда я убрал одежду и остановился, я заметил, как он исхудал. Я мог бы пересчитать его позвонки, а ребра выпирали из-под кожи.

Такие раны оставляет только метательное оружие. Не стрелы, что-то меньшее, но проникающее глубоко под кожу. Дротики? Как я понял, он сумел вытащить их. По крайней мере, ничего не выступало из-под покрытых корками, опухших ран.

— Воды.

Она говорила со странным акцентом, и голос ее так сильно отличался от голоса моего Шута, что я мгновенно понял свою ошибку. Сердце прыгнуло к горлу. Разочарование охватило меня, вкупе с облегчением, что этот погибающий человек — не мой старый друг. Что за невообразимую шутку сыграл со мной мозг, забросив меня в юность и убедив, что это на самом деле Шут! Но она была так похожа на него, каким я его помнил. Облегчение лишило меня сил больше, чем предшествующая паника. Я схватился за край стола, чувствуя, как подгибаются колени. Ах, как годы изменили меня! Где моя железная решимость, мои крепкие нервы? Может, я рухну в обморок? Не хотелось бы. И хотя мои колени почти касались пола, я склонил голову, делая вид, что всматриваюсь в ее лицо.

Она не была Шутом. Она походила на него только цветом кожи. Как и Шут, она ничем не пахла и была невидима для моего Уита. Но ее нос был острее, подбородок более округлым — такого у Шута никогда не было. И все же я принял ее за него.

— Вода скоро будет, — хрипло сказал я. — Сначала я напою вас. А потом мы очистим раны.

— Вы целитель?

— Нет, не целитель. Но когда-то давно у меня был друг, такой же, как вы.

Я замолк. Шут всегда отказывался идти к целителям. Он противился любому лишнему прикосновению. Я понимал, что это не может быть верно для всех Белых.

— Я сразу пошлю за целителем.

— Нет, — быстро проговорила она. Ее голос хрипел от слабости и боли. — Они не поймут. Мы не нравимся вашим людям.

Она слабо покачала головой.

— Тогда я сам сделаю все, что смогу. По крайней мере, очищу и перевяжу раны.

Она дернула головой. Сложно было понять, разрешение это или запрет. Она попыталась откашляться, но захрипела еще сильнее.

— Кого вы называете своим другом?

Я тихо выпрямился. Мое сердце почти перестало биться.

— Он был шутом при дворе короля Шрюда Видящего. Все просто называли его Шутом.

— Не все, — она собралась с силами. — Как вы называли его?

Она заговорила чисто, без акцента, и только слабый голос подводил ее.

Я подавил страх и печаль. Сейчас было не время для лжи.

— Любимый. Я называл его Любимый.

Губы сложились в некое подобие улыбки. Ее вздох был отравлен болезнью.

— Значит я не ошиблась. Вот и все. Пусть поздно, но я сделала, как он приказал. Я принесла вам сообщение. И предупреждение.

Я услышал голос в коридоре.

— Позволь мне понести их. Ты разольешь, если будешь спешить.

— Не думаю, что вы должны идти со мной.

Резкий ответ Би уколол и возмутил Риддла. Он последовал за ней, чтобы проследить за мной. Он все-таки человек Чейда. А может быть шпионит и для Неттл. Бесполезно пытаться избежать неизбежного. Но я мог избавить своего гостя от небольшого унижения. Я снял свою рубашку и легко набросил на нее. Она снова задохнулась от прикосновения, но потом сказала:

— Ох, теплая… От вашего тела.

Это прозвучало трогательной благодарностью.