Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч

Харбине (Китай). Затем за сохранность сундучка отвечал сам Гиббс. (Из записей Гиббса следует, что дорожный сундучок некоторое время находился у него.) В 1920 году Соколов написал Гиббсу письмо, в котором, называя его «дорогим Сиднеем Ивановичем», просил британское правительство распорядиться, чтобы саквояж охранялся с особой тщательностью. Однако британское правительство отказалось принять данные меры предосторожности, и тогда сундучок был передан главе французской военной миссии.

В течение всего 1919 года Гиббс с нетерпением ожидал возвращения на родину. В феврале, находясь в представительстве Верховного комиссара во Владивостоке, Гиббс отправил сестре тоскливое письмо: «Не знаю, когда наконец окажусь дома… Большинство чиновников в скором времени уезжают. Я измучен Бог знает, до какой степени, что уже не могу об этом говорить». В следующем письме он сообщал о возможности вернуться в Англию, объехав вокруг света: «В обычной ситуации это было бы очень неплохо, но в наше время вряд ли кому-то хочется развлекаться подобным образом».

Затем Гиббс не получал писем из Англии целых полгода. Когда в мае ему наконец доставили письмо от сестры, он боялся распечатывать его. «Слава Богу, у вас все хорошо», — писал он в ответ. В том же письме можно найти свидетельство того, что Гиббс, дожив до сорока трех лет, так и не научился получать удовольствие от традиционных развлечений: «Верховный комиссар завтра дает бал. Я терпеть не могу подобные мероприятия, и завтрашний вечер не принесет мне никакой радости».

Когда служба действующего представительства Верховного комиссара в Сибири закончилась, Гиббс отправился в Пекин, где стал работать секретарем в британском посольстве. Очевидно, в это время он всерьез раздумывал над тем, чтобы поступить на дипломатическую службу. Еще в ноябре 1919 года он написал письмо сэру Чарльзу Элиоту с просьбой дать ему рекомендации на пост консула. Однако Гиббсу пришлось проработать в Пекине совсем недолго, когда в его судьбе снова наметился поворот.

Сэр Чарльз Элиот предложил ему должность в Китайской морской таможне в Харбине. Это было не то престижное место, которое рассчитывал получить Гиббс. По словам одного из родственников, ему придется стать «помощником помощника». Однако Гиббсу понравилось это предложение. В Харбине ему суждено было провести двадцать лет жизни. В письме к тете Кейт Гиббс описывал свои первые яркие впечатления: «Китайцы повсюду, они больше похожи на муравьев, чем на людей. Но они так веселы и остроумны, так улыбчивы и приветливы, настолько понятливы и любознательны, что если ты остановился, то они сразу же тебя окружают и как бы тебя обволакивают, от чего по спине даже бегают мурашки». Гиббс обнаружил, что китайцы боятся фотокамеры. Как только он доставал ее, они со смехом разбегались в разные стороны.

В 1922 году в одном из русских магазинов Харбина Гиббс повстречал шестнадцатилетнего Георгия Павельева, который впоследствии стал его приемным сыном. Юноша работал в этом магазине, продавал вещи разорившихся белых русских. Георгий обратился к Гиббсу с просьбой дать ему работу в таможне. Через американского консула Гиббсу удалось найти Георгию место у американского скупщика необработанной пушнины.

Георгий родился в Москве в семье белого гражданского инженера. Маленьким мальчиком родители привезли его в Шанхай и определили там в школу-пансион. После революции Георгий потерял связь с ними. Он предпринял попытку вернуться в Россию, но, став свидетелем страшных зверств, бежал обратно за границу. Георгий клялся, что видел, как казаки бросали живых людей в работающие двигатели.

Георгий и Гиббс стали очень близки. Гиббс, всю свою жизнь стремившийся жить в одиночестве, пригласил Георгия в свой плавучий дом. Постепенно Гиббс полюбил Георгия. Нет никаких свидетельств того, что это была привязанность сексуального характера. Георгий, испытывавший к своему приемному отцу чувство глубокой благодарности, никогда не демонстрировал гомосексуальных наклонностей. Он дважды был женат, имел двух сыновей и, судя по отзывам последних, проявлял большой интерес к женскому полу.

Вполне возможно, Гиббс никогда не задумывался о природе своей привязанности. Вероятно, его ориентация оставалась загадкой и для него самого. В дневнике сновидений Гиббса можно найти интригующее описание сна. В нем Гиббс видел себя, мисс Кейд, маленького мальчика Николая и большого паука. Эту запись англичанин никак не прокомментировал:

«Я лежал в кровати, мисс Кейд была далеко от меня, а рядом со мной лежал Николай… Вдруг я услышал, как что-то ползет вверх, и увидел большого паука, который поднимался по стене за изголовьем кровати. Потом он пополз между мной и Николаем».

Два года спустя Гиббс официально усыновил Георгия. Причина, по которой Гиббс из всех сирот Маньчжурии выбрал именно его, навсегда останется тайной. Старший сын Георгия Чарльз Гиббс-Павельев полагал, что причиной мог стать жизнерадостный нрав его отца.

Настоящим родителям Георгия все же удалось бежать из России, и в 1934 году они прибыли в Харбин. Однако к тому времени двадцативосьмилетний Георгий уже обосновался в Англии. К несчастью, родители Георгия умерли через три месяца после приезда, так и не повидавшись с сыном.

* * *

Должность таможенного чиновника, к сожалению, не отвечала запросам Гиббса. Он чувствовал, что находится в духовной и эмоциональной изоляции. Ему приходилось часто бывать в зоне боевых действий в Маньчжурии. Во время одной из таких вылазок он заблудился в снежном буране, и ему пришлось есть мороженые манго, которые он отогрел.

В письмах Жильяру, относившихся ко второй половине 1920-х годов, Гиббс говорил, что ощущает огромную потребность в отдыхе. Он очень художественно описывал начало своей болезни: «Во время поездки в Китай я заболел, это произошло не вдруг, а постепенно — так, как продавливается старая мебель».

Забыв давние разногласия, Жильяр и его жена Александра Теглева[390], некогда няня царских детей, настойчиво приглашали Гиббса погостить в их доме в Лозанне. Он согласился приехать при условии, что о его визите никто не узнает. Вероятно, это был скрытый намек на ту насыщенную общественную жизнь, которую вел Жильяр после издания своих мемуаров. Казалось, встреча прошла удачно. Впоследствии швейцарец писал, что, за исключением седины, Гиббс почти не изменился внешне. Далее он добавлял, что это большая удача для Гиббса, если принять во внимание все пережитые им потрясения.

Однако приблизительно в это время Гиббс тяжело заболел и едва не умер. Взяв отпуск, он отправился в Англию, но по прибытии на Филиппины слег из-за жестокой боли, вызванной камнями в желчном пузыре, и последующей инфекции. Гиббс телеграфировал Георгию, который в это время находился в Австралии на овцеводческой ферме (Георгий переехал в Англию только в 1931 году), и тот немедленно приехал. Всю оставшуюся жизнь Гиббс твердо верил, что Георгий его