Точка зеро - Стивен Хантер

Национальной разведки,

c:/Мои документы/объяснение.doc

Я не Ли Харви Освальд,[84] недовольный, обиженный на весь свет и упивающийся своей обидой. Я не Джон Уилкс Бут,[85] переполненный театральной напыщенностью, стремлением покрасоваться, влюбленностью в себя и безумием. Я не Леон Чолгош,[86] полный кретин. Просто человек, который видит будущее, понимает, каким оно должно быть, и робко надеется приблизить его как можно гуманнее и быстрее. Я сделал то, что сделал, потому что западное общество больше не стоит того, чтобы его защищать. Его уничтожили те, кого оно должно было оберегать: женщины.

Западный мир существовал с 732 года нашей эры, когда Карл Мартелл разгромил мусульман под Туром,[87] до 1960 года, когда пал без боя. В 1960 году получили широкое распространение противозачаточные таблетки. Многие считают их раем, сексуальной нирваной, дорогой к самовыражению, осуществлению желаний, освобождению миллионов женщин. Я же считаю, что эти таблетки — Освенцим в пузырьке.

Это самый настоящий геноцид, и так продолжается и по сей день, поскольку с помощью этих таблеток женщины моего поколения с радостью променяли тысячу двести лет беспрецедентного роста, богатства, безопасности, стабильности, научного и нравственного прогресса на вторую машину в гараже. Запад перестал воспроизводиться с достаточной скоростью, в то время как ислам продолжал увеличивать население земного шара. Демографические данные вы сможете найти в другом месте. Но от фактов никуда не деться: нас, жителей западного мира, можно в настоящее время сравнить с британскими аристократами на верхней палубе «Титаника» в ночь на 12 апреля 1912 года. «Ой, ой, почему огромный корабль слегка накренился? — Ничего страшного, дорогая, эту мелкую неисправность быстро починят красивые молодые матросы. А пока что, стюард, будьте любезны, принесите еще один аперитив».

Но противозачаточные таблетки обрекли Запад не только извне, ограничив его население; они уничтожили культуру изнутри, разрушив гироскоп цивилизации, то есть баланс между полами. Мужчины и женщины существовали на протяжении этого славного тысячедвухсотлетнего отрезка времени в блистательном равновесии: мужчины добывали и защищали, женщины кормили и воспитывали. Эта система крайне эффективна, хотя и жестока. Результатом ее стали сменяющие друг друга поколения смелых, умных, закаленных бойцов, движимых унаследованным от отцов чувством долга, но смягченным материнским милосердием. Они ничего не боялись, преданные чему-то большему, объединенные общей судьбой. Мужчины выполняли свое дело, женщины выполняли свое. И вместе они строили то, что называется цивилизацией. Во всех областях, от науки, промышленности и военного дела до эстетики, искусства и медицины западная мысль и культура доминировали в мире. Это было нечто выдающееся, и даже сейчас кажется абсурдным, что мы растеряли все это за одно-единственное поколение.

После 1960 года костяшки домино стали быстро падать одна за другой. Как только появилась возможность контролировать размеры семьи, она сразу съежилась; женщина вернулась на работу. Вскоре — поверьте, я вовсе не утверждаю, что они «глупые» или в чем-то «ущербнее», — они стали зарабатывать столько же, сколько мужчины, и даже больше. Что в конечном счете опрокинуло и уничтожило всю концепцию мужского авторитета. Параллельно с этим, поскольку семьи стали меньше, в каждого из 2,4 ребенка стало вкладываться больше, поэтому смерть одного из них превращалась в невыносимую эмоциональную катастрофу. Солдаты больше не могли погибать сотнями, не говоря уж про тысячи. Без защитников мы обречены.

Таким образом, у серьезно мыслящего человека остается только один вопрос: после того как Запад падет, какая система правления подойдет лучше большинству населения земного шара?

Раз Запад больше не может себя защищать, нужно обратить внимание на Восток. Ответом на вопрос «что дальше?» может стать только исламская теократия. Она одна обладает необходимой жесткостью, чтобы обуздать феминизм, погубивший Запад. В своем чистом виде ислам — это просто мужская сила, без сомнений, колебаний, состраданий и самоанализа. Лишь одна эта сила способна нас спасти.

Вы скажете: ислам — это покорность, он становится варварским в священной войне против неверных. Совершенно справедливо.

Но как только ислам добьется мирового господства и устранит своих врагов, все это изменится. И вот что на самом деле ждет нас впереди: гегемония ислама на земле, основанная на мужском начале, — самодисциплина, вера, послушание и долг. Вот система правления, которая лучше всего подойдет большинству людей и сделает большинство людей счастливыми.

Интеллектуалы и насмешники никогда не будут довольны; ислам мудро расправится с ними. В любом обществе наносимый ими вред непропорционально велик, поэтому их следует беспощадно уничтожить. Вот та система, которая в конечном счете позволит осуществить мечту о рае экономического и духовного равенства, где государственные институты отомрут и каждый будет отдавать по своим способностям и получать по своим потребностям.

Путь ислама — единственный предначертанный судьбой, и я совершил свое деяние, чтобы убедить Запад в тщетности сопротивления, в необходимости немедленно прекратить свои захватнические действия на мусульманских землях и начать готовиться к пришествию Всемирного халифата.

Аллах акбар, Бог велик!

Центральное управление ФБР,

кабинет директора ФБР,

здание имени Гувера,

Пенсильвания-авеню,

Вашингтон, округ Колумбия,

16.45

Свэггер подался вперед. Его черты стали хищными, волчьими, сосредоточенными, тело напряглось, на лице застыла маска воина: он превратился в охотника, ползущего в траве. В снайпера.

— Всего несколько дней назад, — начал Боб, — я завел разговор о проблемах безопасности. Сказал, что все наши ходы известны противнику. Помните? Где-то есть течь. Никак иначе нельзя было объяснить то, что Боджер со своими стрелками постоянно шел за нами по пятам. Крус решил, что утечка каким-то образом происходит через меня. Окада даже не хотела говорить со мной на эту тему, мгновенно заводясь. Мемфис предположил, что для слежки используются спутники. Но потом я умолк. Итак, кто-нибудь спросит у меня, почему я умолк?

— Мистер Свэггер, почему вы умолкли? — после небольшой паузы спросил директор.

— Я рассудил, что если дело в спутниках, то в моей взятой напрокат машине должен быть спрятан какой-то радиоприбамбас. Я не поленился и потратил целый час, полностью проверяя ее. Ни хрена. Значит, если этой штуковины нет в машине, где же она, черт побери?

Молчание.

— Что ж, упрощу задачу. В машине есть человек. А штуковина не в машине.

— Ну, хорошо, — сказал Ник, — возьму эту задачу на себя. Значит… штуковина была на человеке.

— А теперь, как она могла оказаться на человеке? Гм, я крепко задумался, вспоминая первый раз, когда убийцы оказались у меня на «хвосте», и это случилось в Южной Каролине, в Даниэльстауне. Тогда я стал размышлять про Южную Каролину, и будь я проклят, если в конце концов не вспомнил самую первую ночь, когда какой-то тип набросился на меня, выхватил мой бумажник, но другой тип его догнал, отобрал бумажник и вернул мне. Проклятие, бумажник находился в чужих руках добрых две минуты. Достаточно для того, чтобы что-нибудь в него подбросить, что-нибудь тонкое и незаметное.

— Маячок, — сказал Ник. — За тобой следили с помощью маячка.

— Разумеется, — подтвердил Трой. — УОРЧ. Устройство определения радиочастоты. Крошечный передатчик. Его можно спрятать, скажем, в кредитную карточку, вместе с антенной. Спутник всегда запрашивает УОРЧ, где тот находится, и УОРЧ всегда ему отвечает. И если вклиниться в их разговор, можно проследить… точно, разве в том джипе не было портативного компьютера?

— Был, — согласился Боб. — И когда я заглянул в свой бумажник, там лежала кредитная карточка «Бэнк оф Америка». Я ненавижу большие банки и не имею с ними никаких дел. Я не клал карточку в бумажник, но, как тупой баран, я повсюду таскал ее с собой, и ублюдки следили за мной. Вот как они вышли на дом филиппинцев в Пайксвилле и автомойку в Балтиморе.

— Это очень полезные технологии, — сказал Трой.

— Разве не так? — сказал Боб. — И тогда я решил: выброшу эту дрянь, и на том все кончится. Но затем подумал: гм, это слишком хорошая игрушка, чтобы просто так ею швыряться. Как можно использовать ее против наших врагов? Как подбросить ее им? И вот почему я попросил устроить ту встречу. У меня возникла тщеславная надежда выявить нашего человека. И черт меня побери, если он сам не выдал себя, полагая, что завоевывает мое расположение. Мой добрый приятель Тед Холлистер. Как только он раскрыл себя рассказом про винтовку, я понял, что у него рыльце в пушку. Я взял его портфель и засунул карточку внутрь, прежде чем вернуть его хозяину. Быть может, Холлистер такой же, как я: копит всякое барахло и никогда не проверяет, что у него в портфеле. Готов поспорить, так оно и обстоит, поэтому высока вероятность того, что карточка по-прежнему вместе с ним, у него в портфеле, там, где он находится. И по ней его можно выследить.