Изумруды Урала - Николай Петрович Сироткин

— Понятно. Значит, теперь нужно все это растворить?

— Правильно, как только вода начнет закипать, можешь приступать, и не забудь проставить номера на кастрюлях, чтобы не перепутать образцы. Придется постоянно мешать, поэтому найди три деревянных палочки и тоже подпиши их.

Во всех кастрюлях после растворения на дне остался небольшой осадок.

— Что нужно делать дальше?

— Теперь растворы нужно довести до кипения и добавить в каждый по сорок золотников негашеной извести.

Когда растворы стали закипать, Штейнберг засыпал в каждую кастрюлю отмеренное количество извести и продолжил кипятить эту смесь, в течение двух часов на медленном огне, постоянно помешивая.

— Осадок не только не растворился, а вроде стал еще больше. — Разочарованно сказал Виктор.

— Ничего страшного, осадок нам не нужен.

Растворы процедили и взвесили. Получилось, что каждый весил примерно полтора фунта.

— Нам нужно, чтобы раствор соды весил половину от того, что мы закладывали — фунт с четвертью. Поставь кастрюли на огонь и выпаривай лишнюю воду.

— А зачем, ведь это просто вода.

— Нам неизвестно, как именно получается мыло, все наши знания опираются только на опыт. Мы знаем, что нагрев смесь жира и соды получим мыло, но мы понятия не имеем о том, какие процессы происходят внутри смеси, и не можем ими управлять. Поэтому мы должны строго соблюдать последовательность действий и пропорции, установленные опытным путем, только в этом случае можно рассчитывать на получение качественной продукции.

Через час, когда все растворы достигли нужного веса, приступили к финальной части эксперимента. На плиту установили три пронумерованные кастрюли и в каждую из них положили по два с половиной фунта жира. После того, как жир растопился, добавили горячий раствор соды, строго соблюдая порядковые номера кастрюль и, интенсивно помешивая, варили эту смесь на медленном огне. Через полчаса, когда растворы во всех кастрюлях сильно загустели, их сняли с плиты, закрыли крышками и, плотно укрыли подготовленными тряпками и овечьими шкурами.

— Вот, на сегодня все. Пора иди на ужин.

— А когда мы получим результат? — Разочарованно спросил Виктор.

— Завтра, сразу после завтрака.

…

Скотт решил, что пора заняться мифической фигурой официального хозяина Художественной школы Струмилина Сергея Александровича. С этой целью он снова отправился в Горное управление к коллежскому советнику Леману. Иван Андреевич радушно встретил Скотта и сразу поинтересовался, как продвигается расследование.

— Пока все идет хорошо, во многом благодаря вашей помощи, что я непременно отмечу в своем отчете. Сейчас у меня возникли сложности с фигурой владельца этой школы Струмилина Сергея Александровича.

— Честно говоря, я считал, что владельцем является Густав Францевич Файн.

— Официально владельцем является именно господин Струмилин и вот с его персоной возникает много вопросов. Начнем с того, что самого Струмилина практически никто не видел и не знает. Вроде бы в настоящее время он находится на лечении в Европе, но это ничем не подтверждено.

— А чем я могу вам помочь? Я никогда не слышал этого имени.

— У меня есть один документ, точнее записка, написанная якобы лично господином Струмилиным.

— Вы хотите сравнить почерк?

— Именно это я и хочу сделать, Иван Андреевич.

— Он что, когда-то работал в Горном управлении?

— Нет. Про Струмилина, как я уже вам сказал, практически ничего не известно.

— Тогда я ничего не понимаю, мистер Скотт.

— Я предполагаю, что за личностью Струмилина скрывается другой человек, и вот он тридцать лет назад работал в Горном управлении. Мне нужен любой документ, написанный его рукой.

— Кое-что начинает проясняться. Как звали этого человека?

— Лачин Тимофей Иванович.

— Пройдем в архив или мне вызвать заведующего сюда?

— Не хочу отвлекать вас от работы, поскольку эта процедура может занять много времени, давайте пройдем в архив. Вы представите меня и сможете заниматься своими делами.

— Хорошо, идемте.

Они спустились на первый этаж и прошли в самый конец длинного коридора до двери, на которой было крупными буквами написано «Архив». Леман постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, пропуская вперед англичанина. За столом, заваленным бумагами сидел Красовский.

— Ваше высокоблагородие, я еще только приступил к поискам. — Виноватым голосом начал оправдываться поляк, вставая со стула.

— Успокойтесь, господин Красовский, я не по этому вопросу. Знакомьтесь, наш гость, английский ювелир мистер Скотт, личный консультант императрицы.

— Весьма рад знакомству. — Поляк слегка поклонился в сторону Скотта, получив ответный поклон со стороны англичанина.

— Так вот, мистеру Скотту требуется наша, а точнее ваша помощь. Суть дела он вам изложит лично, я лишь хочу сказать, что он имеет самые широкие полномочия. Вы обязаны приложить все усилия, чтобы помочь нашему гостю.

— Сделаю все, что в моих силах ваше высокоблагородие.

Сразу после ухода Лемана, Скотт взял стоявший в стороне стул и, подвинув его к столу сел напротив Красовского.

— Пан Красовский, лет тридцать назад в Горном управлении работал инженером некий Лачин Тимофей Иванович.

— Вполне возможно.

— Так вот, мне нужен любой документ написанный рукой Лачина.

— Вы можете точно назвать год, когда он здесь работал?

— Посмотрите 1769 год.

— Хорошо, только вам придется подождать.

— Ничего, я ни куда не тороплюсь.

Красовский был сбит с толку: с одной стороны Тайная полиция, с другой личный представитель императрицы. И там и там самые высокие полномочия. Что делать? Исконно русский вопрос, на который у поляка Красовского ответа не было. Для вида покопавшись, минут десять он принес Скотту документы купли продажи пяти Демидовских заводов от 1769 года.

— Вот мистер Скотт, здесь протокол проведения опытных работ подписанный обер-штейгером Лачиным. — Красовский положил перед англичанином раскрытые в нужном месте документы.

Скотт внимательно просмотрел весь протокол, уделив особое внимание подписи, и отодвинул бумаги в сторону.

— Ян Каземирович, это писал не Лачин.

— Как вы можете это утверждать?

— Это написано рукой Забелина Федора Афанасьевича одного из директоров Петербургского отделения Сохранной казны. Я знаком с ним довольно давно и хорошо знаю его почерк. Он ведь тоже работал у вас в