Долгий сон - Ричард Райт

Начальник полиции со вздохом опустился на стул.

— Ну и ну, — глядя в сторону, заметил он. — Не думал я, Тайри, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова. — Он бросил на черного удивленный взгляд и внушительно продолжал: — О чем речь, я знаю, но это же просто невозможно, черт возьми. Никогда этому не бывать. Дичь ты порешь несусветную…

— Один бы только единственный раз, — бесцветным голосом умолял Тайри. — Один разочек, для меня.

— Хм-м, — задумчиво проворчал начальник полиции. — В суде царь и бог — судья Мун, а он куклуксклановец. Он черных на дух не переносит. Это тебе не я. Ему даже черную мантию в суде надевать противно. Ему только заикнись, что ты тут надумал, дурья голова, так, пожалуй, пулей вылетишь из города. Понимать-то я тебя понимаю, да ничего путного выйти из этого в наших местах не может. Так что забудь об этом.

— Один разок, может, и вышло бы, — прорыдал Тайри. — И тогда я свободен. Да и вам было б не о чем беспокоиться… — Он понимающе округлил полные слез глаза. — А после, начальник, все опять пошло бы по-старому, и были бы присяжные опять белехоньки, а? Одно одолжение, больше я ничего не прошу у моих добрых белых друзей — особое одолжение, личное. А равенство — это совсем другая песня…

— Знаешь что, только не делай из меня дурака, — с неожиданным бешенством взревел начальник полиции. — Где они сидеть будут, твои ниггеры, — небось на той же скамье, что и белые? А это и есть равенство!

— Так ведь судья мог бы объявить, что это особый случай, один такой, вроде как Пасха или День благодарения…

— Умом ты тронулся, ниггер. — Начальник полиции с отвращением сплюнул.

— Или можно доску приделать к скамье присяжных, и будут белые с черными сидеть поврозь, как в автобусах и трамваях, к примеру, — всхлипывая, пошел на уступку Тайри.

— Э, Тайри, что ты такое лопочешь, прямо как младенец…

— Каждый день я хороню покойников на черном кладбище, а за стеной, тут же, под боком, хоронят белых. — Тайри пытался подать свою мысль как нечто обыденное и привычное.

Рыбий Пуп слушал, и все сильней его охватывало отчаяние. В душе он не мог не согласиться с начальником полиции, что просьба Тайри — ребячество, Тайри и впрямь обращался к белому, как обращается к родителям ребенок. Даже если б отец добился своего, эта победа обернулась бы для него поражением.

— Чушь несусветная, Тайри, — сказал начальник полиции. Он покосился на застывшее лицо доктора Бруса. — От дока слышать бы такие бредни — еще куда ни шло, но от тебя…

На короткий миг Тайри окаменел в молчании, потом одним упругим прыжком очутился рядом с белым и, цепляясь за его ноги, сполз на пол.

— Конец мне! — вскричал он. — Двадцать годов я был вам другом, а вы отвернулись от меня!

— Пусти, Тайри! — с изумлением, но беззлобно сказал начальник полиции.

— Я был вам верным другом, что — нет? Не можете вы допустить, чтобы меня сгноили в тюрьме…

— Проклятье, да что я могу поделать? — крикнул начальник полиции чернокожему, который скорчился у его ног. — Опомнись, вреда наделаешь и себе, и мне!

— Пускай подсадят к присяжным черных, начальник, скажите им. Один только раз, для меня, для бедного старого Тайри… — Широко открыв глаза, он запрокинул к белому потное лицо. — Грех будет вам позволить, чтобы со мной так обошлись, — произнес он чуть ли не с достоинством. И тотчас, словно убоявшись, испустил протяжное стенание, совсем как женщина, когда она молит мужа, чтоб не бросал ее с малыми детьми.

— Да отвяжись ты, Христа ради! — загремел начальник полиции. — Что это ты вытворяешь? — Он стряхнул с себя цепкие руки Тайри, шагнул на середину комнаты и стал, дико озираясь, как будто опутанный кольцами невидимого удава.

Внезапно Рыбий Пуп заметил, как холодно, трезво следят за смятенным лицом белого красные, заплаканные глаза Тайри.

— Будь оно все трижды неладно! — Начальник полиции грохнул кулаками по столу так, что, ударясь о бутылку виски, звякнули стаканы.

Рыбий Пуп был потрясен. И это — его отец? Не может быть. А между тем это так… Значит, есть два Тайри: один — полный смертельной решимости постоять за себя, хотя и неспособный претворить эту решимость в действие; и другой Тайри — лицедей и притворщик, Тайри, который молил и плакал и был орудием в руках того, первого. Черный пустил в ход стоны и жалобы, чтобы поймать на этот крючок белого, и белый расчувствовался. Интересно знать, что так тронуло начальника полиции. Почему он не остался равнодушным к призыву, облеченному в такую диковинную форму? Рыбий Пуп глотнул и беспокойно задвигался на стуле, оробев при виде столь бурного кипения страстей. Тайри пробудил в сердце белого сострадание — да только какое и глубоко ли оно? Начальник полиции так же виноват, как виноваты Тайри с доктором Брусом — ведь он брал от них взятки. Но в эту минуту все тайные расчеты и контррасчеты были забыты. Раб собрался с духом и вышел померяться силами с господином. В ужасном взгляде белого было поровну ненависти и сострадания — не понять, что сейчас случится: то ли начальник полиции выхватит пистолет и выстрелит в Тайри, то ли обнимет его.

— По-другому нельзя, начальник! Нельзя вам меня не спасти! — рыдал Тайри, медленно приближаясь и покачивая головой.

Остановись, готов был крикнуть ему Рыбий Пуп. А между тем он понимал, что у Тайри нет другого способа бороться, защитить себя.

— Папа, — не сдержался он, глотая слезы стыда.

— ПРОПАДИ ТЫ ПРОПАДОМ, ТАЙРИ! — выкрикнул начальник полиции, и был то, как ни поразительно, вопль о пощаде.

— Пожалейте меня, начальник, — молил Тайри, чувствуя, что добился маленького перевеса, и стремясь его закрепить. — Если меня должны посадить, вы уж лучше убейте меня! Стреляйте, какая разница!

Начальник полиции густо побагровел. Он поднял сжатые кулаки и яростно забарабанил по столу, выдавливая сквозь зубы:

— Эх, провались оно все к чертям на этом свете! Все к чертовой матери, все!

Теперь Тайри рассчитывал каждый свой ход; свесив голову, он исподлобья наблюдал за растроганным, взволнованным белым — так кот следит за бестолковой возней мышонка, загнанного в угол. Начальник полиции обернулся, ни на кого и ни на что не глядя. Рыбий Пуп знал, что Тайри в эту минуту взвешивает, стоит ли нажать еще или хватит; на этот раз он промолчал, только шмыгнул носом. Начальник полиции вперевалку подошел к стулу и грузно сел.

— Пес его ведает, Тайри, — сказал он тоскливо. — Попробую скажу им. — Он предостерегающе выпрямился. — Да только не пойдут они на такое, ни в жизнь не пойдут!