Долгий сон - Ричард Райт

— Начальник, — высоким, отчаянным голосом протянул Тайри.

— Ну что, Тайри. — В устремленном на Тайри взгляде белого сквозила жалость.

— Я знаю, что делать! — монотонно и в нос заголосил Тайри. — Мне только боязно!..

— Чего боязно?

— Боюсь, не поможете вы мне.

— Сказано тебе, помогу.

Тайри и начальник полиции смотрели друг на друга. Пустые глаза белого не выражали ничего — ни страха, ни к чему-либо обязывающего душевного движения. Во взгляде черного, уклончивом, полном недоверия, совершалась сложная, хоть и неуловимая работа. Рыбий Пуп знал, что Тайри пытается определить, можно ли вверять исход дела белому. Внутренний голос говорил: нельзя. Не лучше ли выступить против него с таким оружием, как погашенные чеки? Почему судить должны только черных, если в равной мере виновен и белый, если «Пуща» могла работать в нарушение всех противопожарных правил только при пособничестве полиции? И что произойдет, если Тайри, чтобы облегчить участь себе и доктору Брусу, откроет, что не кто иной, как чин полиции, состоял с ним в доле? Ведь если бы на скамье подсудимых рядом с ним оказался начальник полиции, насколько меньше вины лежало бы на его плечах. Да, но сорвать личину с тех, кто сидит в муниципалитете, — такое может стоить жизни. А если после решения большого жюри его освободят под залог, начальник полиции сможет под всяким благовидным предлогом вновь и вновь приходить к нему, требуя денег, и всякий раз их придется давать. Нет, довериться полиции нельзя и выступить против нельзя тоже, но, может быть, заставить белого хотя бы пойти на уступки? Тайри свесил голову, распустив приоткрытые губы. Он медленно попятился к стулу и сел, глядя себе под ноги.

— Я что хочу сказать, начальник, — прошептал он.

— Ну-ну, выкладывай.

— Только слушайте, вы поймите меня как надо…

— Постараюсь. Так что?

Противоречивые побуждения с такою силой боролись в Тайри, что он встал, беспокойно прошелся по комнате, подошел к завешенному окну, потом опять вернулся к начальнику полиции. Надтреснутым от напряжения голосом он заговорил:

— Начальник, вы меня знаете двадцать годов, я человек солидный, положительный…

— Ну да, — сказал начальник полиции, медленно смаргивая, стараясь понять, к чему клонит Тайри.

— Вы же знаете, я не смутьян, верно я говорю?

— Верно, Тайри. Знаю.

— И не подстрекатель, так?

— Ты правильный человек, Тайри, — кивая головой, сказал начальник полиции.

— Три раза я давал показания большому жюри и ни разу вас не подвел. Уж как меня уламывал окружной прокурор выступить в пользу обвинения — никто, говорит, тебя пальцем не тронет, если…

— Я все это знаю, Тайри.

— А теперь вы говорите, меня будут судить…

— Ну да. Но это же разные вещи. Наши дела — одно, пожар — другое…

— Сманивал меня окружной прокурор пойти против вас, а ведь не сманил…

— Тайри, у нас с тобой синдикат, у нас уговор был такой!

— А под суд меня одного толкаете, начальник!

— Ты что, ниггер, хочешь изменить свои показания большому жюри? — напрямик спросил начальник полиции.

— Упаси меня Бог, начальник, что вы! Я вас не выдам! Только, видит Бог, мне теперь нужна помощь…

— А мы и собираемся тебе помочь, Тайри!

— Кто-кто, а я вас не обману… Вот скажите, начальник, верите вы мне? — Его голос сорвался на писклявой высокой ноте.

— Верю, Тайри.

— Послушайте, начальник, я в политику не лезу, вы знаете. — Тайри запнулся и глотнул, подбирая нужные слова. — Я — что? Мне бы только шкуру спасти, — продолжал он, неотрывно глядя на белого. — Спасти, что сколотил за свой век для родного сына, — вот он сидит перед вами, смотрите. Он молодой, у него вся жизнь впереди. И есть, начальник, один-единственный способ меня спасти, другого нету… Ох, прямо язык не поворачивается сказать. Никогда о таком не говорил с белыми…

— Говори, Тайри. Что у тебя на уме?

— Я отродясь не стоял за равные права для белых и черных. Вы и сами это знаете — да, начальник?

— Ну, допустим, — задумчиво протянул начальник полиции. — Но при чем тут?..

— Вы только пять минуточек послушайте, что я буду говорить, и обещайте, что не перебьете, ладно? — подвывая, молил Тайри; по его лицу струился пот, сами собой подобострастно подламывались колени.

— Пожалуйста. Только к чему это ты клонишь? — нахмурясь, спросил начальник полиции.

— Не остановите, дадите договорить? — добивался своего Тайри, уходя от прямого ответа.

— А зачем это тебе? — Теперь начальник полиции насторожился.

— Нет, вы обещайте, что не остановите, покамест не договорю! — вскричал Тайри.

— Не остановлю, Тайри. Говори, — с невольной жалостью сдался начальник полиции.

Тайри глубоко вздохнул, набирая побольше воздуху, помедлил и сдавленным, дрожащим, не по-мужски тонким голосом заговорил.

— Что они про нас знают, начальник, — начал он. — Да ничего.

— Кто? — озадаченно спросил начальник полиции.

— Белые, — страшным шепотом сказал Тайри, как будто открывал великую тайну. — Он глотнул и прищурился. — Вы обещали, что дадите договорить, обещали же…

— А я тебя и не останавливаю. — Негромкий голос белого звучал натянуто.

— Начальник, в законе что-то сказано, что вроде судят человека присяжные, равные ему… — Тайри помедлил, следя, не изменился ли белый в лице. — Известное дело, не про нас, черных, писан этот закон, никто ничего не говорит…

Начальник полиции часто замигал и в задумчивости потер подбородок.

— …а все же про нас, черных, вы не знаете — чем мы дышим, что чувствуем, как должны изворачиваться, чтобы жизнь прожить… — Тайри окинул начальника полиции испытующим взглядом. — Одни только черные, начальник, могут понимать черных. Начальник. Я не хочу, чтобы меня судили по вашему белому закону. Вот если б только, как начнется наш суд, посадить к присяжным шесть человек черных — меня то есть судить, понимаете? — только шесть человек, начальник…

Начальник полиции встал, открыл рот, но Тайри, вскинув руки, подскочил к нему:

— Не надо, начальник! Пожалуйста! Вы же обещали! Дайте только договорю! Если что не так, поправите. Я вас послушаю, а как же иначе… — Полный страсти голос сорвался, Тайри подошел к столу и отхлебнул виски. — Сроду в этом городе не бывало черных присяжных. Что, я не знаю? Знаю, начальник. И не собираюсь я проповедовать, чтобы черные мешались с белыми. Я — что? Мне лишь бы шкуру свою спасти… А какого черного ни посади к присяжным — хоть в городе возьмите, хоть во всей округе, — этот черный меня спасет и вас! Посадите к присяжным шесть черных — и вот оно, наше спасение! Не родился еще тот черный, чтобы у него хватило дурости признать меня виновным — тем более что дурня к присяжным и не посадят. Вдумайтесь только, начальник. Ясно вам, о чем речь?