Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История

Вот что теперь, в Париже, в 1965 году, дополнил к описанию этого боя 2-го полка капитан Кривошеев{183}, бывший тогда при штабе дивизии и как раз передававший мне от начальника дивизии приказание отходить из Нижнего Рогачика в Верхний Рогачик через колонию Николайсберг, где 1-й Корниловский ударный полк должен был остаться в арьергарде (это определение места полку тогда не отвечало назначению, так как положение почти полного окружения дивизии обязывало ждать ударов противника отовсюду). Дополнительно к этому тот же капитан Кривошеев сообщает и то, почему 2-й Корниловский ударный полк по выходе из колонии Николайсберг был атакован с юга, от Верхнего Рогачика, где должны были находиться штаб дивизии, лазареты и обозы. Капитан Кривошеев еще до начала атаки привез мне в колонию Николайсберг приказание изменить движение по выходе из колонии, взяв направление на восток, по полевой дороге, на указанную высоту, куда отступала сводная группа полковника Пуха, окруженная кавалерией, и куда выехал сам начальник дивизии со своим конным дивизионом. Когда, после передачи мне приказания, капитан Кривошеев возвращался, то он видел, как красная конница пошла в атаку на 2-й Корниловский ударный полк, то есть прямо в лоб полку, а в это время помощник начальника дивизии генерал Пешня «удирал» с группой конных из Верхнего Рогачика, а сам капитан Кривошеев едва не попал под удар атаки красных. Оказывается, что отступавшая к Верхнему Рогачику сводная группа полковника Пуха была полностью окружена конницей, часть которой подошла к самому Верхнему Рогачику, но, увидев идущий туда же с севера 2-й Корниловский ударный полк, она лихо его атаковала и так же лихо от него и отскочила, будучи встречена сильным пулеметным и артиллерийским огнем. В данном случае части дивизии знали, что действует конница в больших соединениях, а потому применяли на походе распределение пулеметов и артиллерии побатальонно. Даже такая неожиданная атака противника имела дело с нашим моментально построенным каре, углы которого были заполнены по батальону пехоты со своими пулеметами и артиллерией. Таким образом атака противника в любом направлении всегда имела против себя {2}/3 всего огня полка, если не больше.

В этот день, около 18 часов, по дороге на село Большая Знаменка и недалеко от той высоты, куда с похода был направлен 2-й Корниловский ударный полк, был ранен начальник дивизии генерал Скоблин, и во временное командование дивизией вступил генерал Пешня. В этот исключительно тяжелый для Корниловской ударной дивизии день даже ранение начальника дивизии было отмечено короткой фразой, хотя управление его дивизией в этом бою, при колоссальном превосходстве сил противника, не могло дать лучшего, и мы с достоинством отходили. Если где человеческие силы и сдавали, то только потому, что, не забудьте, с момента пополнения после штурма Каховки былое упорство корниловцев ушло в прошлое. Несмотря на это, нужно удивляться тому, как вчерашние красноармейцы жертвенно умирали за честь национальной России.

Описание ранения генерала Скоблина привожу с точки зрения трех лиц, где общим является только факт ранения, но обстановка обрисовывается в зависимости от места их наблюдения. По традиции опрос мнений в военной среде начинают с младшего, а потому я и привожу копию записи по затронутому вопросу офицера 1-й офицерской роты 2-го Корниловского ударного полка поручика Дудниченко{184}, роты, переданной в эти дни в отряд полковника Пуха. «1-я офицерская рота 2-го Корниловского ударного полка была назначена в распоряжение полковника Пуха, командовавшего группой из трех рот 3-го Корниловского ударного полка, одной Инженерной роты под командой полковника Добровольского и одной 4-орудийной батареи, охранявших село Знаменка на Днепре. В первую ночь по нашем прибытии в Знаменку мы испытали очередной набег местных коммунистов, скрывавшихся в днепровских плавнях, и в ту же ночь нам пришлось оставить село и расположиться на ночлег в огромном разрытом кургане (могиле), отстоявшем от села в двух верстах. Спать мы могли под открытым небом только тесно прижавшись спиной к спине и с винтовками в руках. Несмотря на то что был октябрь месяц, спать нам было тепло, потому что (о чем мы узнали, когда проснулись) мы были изрядно притрушены снегом. Рано утром мы были разбужены кавалерийским сигналом: „В атаку!“ То был сигнал красной конницы, этой ночью перешедшей Днепр. Был страшный туман, и до приближения к нам противника ближе, чем на ружейный выстрел, мы ничего не предпринимали, так как не знали, да и не ждали ничего подобного. Когда мы спустились с кургана, туман оказался менее густым, чем он был наверху, и тем явственней представилась нам действительность нашего положения. По всему фронту нашего участка, от края до края, мы увидели несметные силы красной кавалерии, которая подходила к нам все ближе и ближе. Наконец дистанция между нами уменьшилась до того, что мы стали ясно слышать их крики и брань по нашему адресу. В ответ на это мы на минуту останавливались, давали два-три залпа то в одну, то в другую сторону, и продолжали отступать. Мы несли огромные потери убитыми и ранеными. Всех раненых нашей роты мы подбирали на пулеметные тачанки и нагружали их столько, что нельзя было уже и стрелять из пулеметов. У всех пулеметчиков, сидевших на конях, было по два-три человека раненых. Наша артиллерия при безостановочном отходе пехоты не могла стать на позицию всей батареей сразу и стреляла одним орудием, меняя позицию каждые пять минут. Красные обнаглели до того, что покушались идти на нас в атаку. Мы тоже пытались применить строй, принятый для отражения кавалерии, но нам это не удавалось, так как составлявшие группу части 3-го полка были деморализованы тем обстоятельством, что первый из храбрейших и храбрых не выдержал и на тачанке исчез. Через несколько минут был ранен и заместитель полковника Пуха полковник Удовицкий{185}, который тоже оставил нас. Все солдатские части, составлявшие группу, прильнули к офицерам, ища у них защиты и спасения, но увы, многими из нас овладела паника. Даже такой огромной воли человек, как штабс-капитан Малик вынул револьвер и приготовился. Начальник пулеметной команды офицерского батальона 2-го Корниловского ударного полка бесстрашный подпоручик А. П. Бондарь 1-й{186}, который тоже вез на своем коне двух раненых офицеров, приказал для прикрытия отхода всей группы к селу выставить пулеметы на мельницу, но напрасно… На нашем правом фланге Инженерная рота, оставленная своим командиром, обращается в бегство… Фланги кавалерии противника все больше и больше смыкаются и грозят отрезать нас от села. В этот поистине страшный момент на нашем левом фланге появляется наш Корниловский