У черного дуба с красной листвой - Дмитрий Самохин

– Подбрось и выбрось, это как?

– На Кленовой алее устроили большую сходку по случаю грядущего полнолуния. Все до единого обратились кто во что горазд, теперь бастуют по чем зря.

– Какие требования? – уточнил Ник.

– Свободу попугаю. Каждому носорогу по рогу. Цитирую дословно, потому что осознать этот бред и привести в сознание у нас не получилось.

– Что за чушь? – удивился я.

– Тут еще десять страниц подобной глупости. Можете изучить, если заняться больше нечем, – протянул папку с бумагами Джек Браун.

– Какие наши действия? – спросил Ник Красавчег.

– Отправил туда всех свободных кентавров. Пока проходит мирная демонстрация, но если все и дальше так пойдет, начнется стихийный бунт, боюсь не хватит людей.

– Отчет по дороге почитаем. Поехали, глянем, что там происходит, – предложил я.

Ник Красавчег нахмурился. За спиной Джека Брауна находился его кабинет, уютное кресло, прекрасный односолодовый виски и ароматные сигары. Все то, о чем он мечтал по дороге в участок. Перспектива тащиться на Кленовую аллею шерифа совсем не вдохновляла. Но выбора не было.

Уже в машине он заявил:

– Если до конца этого дня, в этом городе еще что-то стрясется, то я немедленно подам в отставку.

Это он конечно погорячился. Он же не знал, что к концу дня Большой Исток полностью и окончательно сойдет с ума, а утренние проблемы начнут казаться легким недоразумением. На сон времени не останется, а о бутылки виски можно будет забыть до конца времен.

Кленовая аллея напоминала встревоженный улей. Каких только животных тут не было. Чистый зоопарк на свободе. Львы и гиены, тигры и волки, собаки и кошки, пантеры и обезьяны, слоны и носороги, и даже парочка жирафов заблудилось. Я никогда и не подозревал, что на Большом Истоке столько перевертышей, да еще таких экзотических. Я еще могу понять, как человек в волка обращается или во льва, но, подбрось дп выбрось, из какого альтера может вырасти целый жираф? Где он тут поместиться может? Вот загадка из загадок. Но когда я увидел мамонта, появившегося из-за угла с Тисовой улицы, в обнимку с тираннозавром, тут никакой возглас «подбрось и выбрось» не мог отразить всю степень моего изумления.

Не только я выглядел ошарашенным, Ник Красавчег застыл на месте, забыв выключить двигатель авто. Его глаза выпучились, как у донного краба, того и гляди выпрыгнут из орбит и закачаются на ниточках, а щеки надувались и спускались, словно он не мог надышаться. Джек Браун выглядел невозмутимо. Его вообще трудно пронять. Сомневаюсь, что он вообще способен удивляться.

Поражало не только количество перевертышей, принявших животную форму, но и транспаранты, которые они держали в лапах.

«ОТСТАВКУ ЛЫСОЙ СВОЛОЧИ»

«ЛАПЫ ПРОЧЬ ОТ СТРАНЫ СОВЕТОВ»

«СВОБОДУ АНДЖЕЛЕ ДЭВИС»

«НОСОРОГИ ТОЖЕ ЛЮДИ. КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ ПО НОСОРОГУ»

«ВСЕМ ПО ИЗБИРАТЕЛЬНОМУ ПРАВУ. И ИЗБИРАТЕЛЬНЫМ ПРАВОМ ПО ВСЕМ»

«ЗАПРЕТИТЬ ХРЮКАНЬЕ В ОБЩЕСТВЕННЫХ МЕСТАХ»

«ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ»

«МАРТЫШКИНОМУ ТРУДУ ДОСТОЙНУЮ ОПЛАТУ»

«ПРИХОДИ НА ОГОРОД. ТАМ ТЕБЯ МОРКОВКА ЖДЕТ»

«УДАРИМ АВТОПРОБЕГОМ ПО БЕЗРАБОТИЦЕ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВУ»

«РУКИ ПРОЧЬ ОТ ПОПУГАЕВ»

Плакатов было великое множество. И на каждом было свое, особое требование, но все они поражали абсурдностью.

– Они рехнулись тут все? – тихо-тихо сказал Ник Красавчег.

Даже непонятно было, это вопрос или утверждение.

– Боюсь однозначного ответа на этот вопрос нет, – заявил Джек Браун.

Словно в подтверждение его слов на капот авто села большая зеленая птица явно попугайского вида и стало долбить кривым клювом по стеклу.

– У них есть лидер? С кем можно вести переговоры? – спросил я.

– Если вон те две пьяные гиены сойдут за лидера, то в принципе да. Есть. По крайней мере они еще полчаса назад кричали, что всю ответственность берут на себя, они тут мол главные и пиццу нести только им, остальные не заслужили, – ответил Джек Браун.

– Попробуем поговорить. Только, Ник, умоляю, молчи. Из тебя переговорщик, как из козла молоко. Пучь глаза, надувай щеки, в общем будь самим собой. Я попробую все уладить.

– Обижаешь, Крейн. Дурдом это по твоей части. Когда я вижу буйного психа, мне хочется его пристрелить.

Внезапно в машине ожила рация:

– Внимание. Внимание. Всем постам и патрульным машинам. Осторожно воздух. На юге города, в районе больницы обнаружены два опознанных летающих объекта. ОЛО представляют из себя в стельку пьяных Злого и Зеленого. Они летают над городом и мочатся на прохожих. Жителям районов Подсолнухи, Красное село, Чистая дача и Арбузный советуем воздержаться от посещения улицы. А если вы все-таки собрались погулять, на забудьте прихватить зонтик. Спасибо за внимание.

– Это что сейчас было? – оторопел Ник Красавчег.

Зеленый попугай, пробивший лобовое стекло и застрявший в нем, больше не вызывал у него никаких эмоций.

– Кажется, нам грозит конец света, – скромно предположил я.

– Не то слово, преподобный. Боюсь, вы недооцениваете масштаб бедствия, – поделился своими опасениями Джек Браун.

Ник Красавчег рванул трубку рации на себя и выпалил в эфир:

– Внимание. Внимание. Всем. Это шериф. Немедленно все свободные кентавры в воздух. Снимите этих придурков на землю. Кто-нибудь объясните им, что если захотелось поссать, это не обязательно делать на чьи-то головы. Для таких дел, есть унитазы. А если у них будут какие возражения, то я их заставлю выучить азы уринотерапии и пройти практические курсы.

Ник вернул трубку рации на место и устало заявил:

– Кажется, этот день меня доконает. Пойдем объясним гиенам, что всем пора баиньки.

Настала моя пора тяжело вздыхать. Зеленый и Злой сделали свое черное дело, вывели Красавчега из себя. Теперь его ничто не удержит, и он выскажет этому зоопарку на выгуле, все что он о них думает, а это не есть хорошо. Это есть очень плохо. Так что лучше это вообще не есть.

Гиены, казалось, были укуренные. Просто вели себя как подростки с косячками, переглядывались друг с другом и глупо хихикали. Я попытался узнать, какие у них требования, на что получил ответ.

– Преподобный, ты что читать не умеешь? Тут все написано.

Ник Красавчег побагровел, но все еще сдерживался.

– Читать я умею. Но переводить с языка бреда на нормальный человеческий не научился. Зачем это все? Что вы хотите?

– Мы больше не хотим сдерживать свою сущность. Мы гиены, а не люди. Вон тот жираф. Среди нас даже есть одна табуретка. Мы заслуживаем, чтобы с нами обращались, так как мы заслуживаем. Чтобы наши права уважались и соблюдались. Так что извольте получить и расписаться. Пока мы не увидим на ваших лицах уважения, мы не разойдемся.