Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий

видеть реальное положение вещей. И это касается не только тебя и Арсения, но и всего и всех вокруг. Научись говорить, взвешивать, а потом уже принимать решения и делать выводы. И еще думать о том, что каждый твой поступок касается других людей, которым ты небезразлична, и может причинить боль, если не объяснить его причины, даже если ты хотела совсем обратного.

— Вообще-то я так и поступаю. Всегда!

— Правда? А разве несколько минут назад ты не определила Арсения виноватым во всем за одну секунду? Ты не колебалась и не раздумывала, а желала помчаться вперед и спросить с него за все, и не важно, какова степень его вины или ее отсутствия.

— Да откуда вы… — развернувшись, я столкнулась с цепким и всезнающим взглядом дяди Максима. Неужели меня так легко прочитать? И ради Бога, мы же не будем говорить на эту тему здесь и сейчас? И вообще, все это мое дело. Мое и больше ничье. — Вот вы тут учите меня уму-разуму, а там может кому-то плохо!

— Было бы плохо, уже внутрь на носилках внесли, Василиса, — неожиданно повеселел мужчина. — А от того, что парни иногда друг другу бока помнут, им обычно только лучше становится. Кровообращение и мышление очень стимулирует.

Шутник, тоже мне.

Когда, наконец, мы вышли на крыльцо, то застали там человек пять сестер и санитарок, которые живо обсуждали события. В конце подъездной аллеи развернулась полицейская машина и быстро скрылась за поворотом, мерцая проблесковым маячком.

— Ну, и что тут у нас случилось? — зычно спросил Максим Григорьевич, тут же привлекая внимание всех женщин к себе.

— Да вот… массовая драка! — теребя отворот халата, ответила пожилая санитарка.

Погодите-ка, массовая? Что это должно значить?

— Это же ваши ребятки? — обратилась к нам полная женщина средних лет. — Ох и молодцы они! Как они эту шпану-то погоняли! Совсем же достали нас. Как ночь — так приходят, гадят, шумят, фонари бьют, лавки ломают. Утром больные выходят гулять, а кругом одни бутылки пивные да шприцы. Опять же, постоянно пристают к кому-то. Полицию вызовешь — пока приедут, мерзавцев уже и след простыл. И на завтра все по новой, еще и гадости нам на стенах пишут, мол, отомстят за то, что вызываем. Ну, теперь попались голубчики.

Я растерянно моргала, силясь понять, о чем вообще речь, и озиралась в поисках Арсения и Кирилла, но их нигде не было видно. Неожиданно ощутила, что моим ступням непривычно прохладно, и вспомнила, что скинула туфли в коридоре.

— Ваше? — молодая медсестричка плюхнула передо мной обувь, просмотрев на них с сожалением, а на меня почти с неприязнью.

— Мое. Спасибо, — поблагодарила я, обуваясь.

— Вот то тоже ваше. — Она ткнула пальцем в неясно сереющую в полутьме кучку одежды. Подойдя ближе, я узнала пиджаки Арсения и Кирилла. Господи, они что же, еще и раздевались? Что вообще тут произошло, в конце концов? Схватив оба предмета одежды, я ощутила смесь запахов обоих мужчин, и это отнюдь не добавило мне душевного спокойствия.

— Васенька, посмотри у Арсения в пиджаке ключи от машины. Надеюсь, они там, а то придется за ними в отделение на такси ехать. А когда мы его теперь еще дождемся.

— Какое отделение? Куда они вообще подевались?

— Вась, ты не волнуйся так. К парням местные гопники пристали. Но они у нас не промах, не дали себя в обиду, да еще, как я понял, задержали нескольких. Сейчас их повезли в отделение, чтобы опросить, это нормальная процедура в таких случаях.

Нормальная? Да что нормального в том, что на людей накидывается толпа отморозков? Я буквально вытаращилась на Максима Григорьевича, поражаясь его невозмутимости. У него единственного сына измордовали, а ему хоть бы хны. И моего друга тоже, между прочим! Избитые в кровь лица так и стояли у меня перед глазами страшными картинками.

— Васенька, ключи! — напомнил мужчина, выводя меня из ступора.

— Вот. Ищите! — сунула я ему в руки пиджак Арсения и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Да что же это такое с этим невыносимым засранцем? Почему с момента моего приезда все время что-то происходит, и это так или иначе касается его? Никаких нервов на этого Арсения у меня не хватит!

В отделении дежурный дружески пожал руку дяде Максиму, осведомился, как идут дела, так, словно мы тут со светским визитом, и только потом показал, где искать обе наши пропажи. Повернув в длинный коридор, я увидела то, что, наверное, меньше всего ожидала. Арсений и Кирилл сидели на узкой для них двоих скамье плечом к плечу и о чем-то разговаривали. Причем, несмотря на активную жестикуляцию обоих, вовсе не было похоже, что они ругаются. Арсений с явной досадой сжал свой подбородок, но потом, зашипев, отдернул руку.

— Ну и что же ты предлагаешь сделать? Я пытаюсь, между прочим, все это время! — громко сказал он, и в этот момент они заметили нас. Оба сразу изменились в лицах и сели прямо.

— Пытайся лучше, или мне придется поступить так, как я сказал, — пробормотал Кирилл так, что я едва расслышала. Арсений же, недолго думая, быстрым, еле уловимым движением продемонстрировал Кириллу средний палец, при этом продолжая смотреть на меня. Он вглядывался в мое лицо так пристально, словно хотел влезть в голову и прочесть все мысли, и какое-то время я не могла прервать этот наш контакт даже для того, чтобы рассмотреть обоих. А посмотреть было на что. Двое роскошных и стильно одетых еще пару часов назад мужчин выглядели сейчас истрепанными бомжами, подравшимися из-за бутылки паленой водки. Разбитые губы, уже отчетливо проступающие будущие синяки под заплывающими глазами и на скулах, грязь и кровавые брызги и разводы на изодранных тряпках, бывших совсем недавно рубашками и брюками. Как только мы подошли, оба поднялись, позволяя мне еще лучше рассмотреть, так сказать, весь масштаб разрушений.

— Какой кошмар! — в ужасе прошептала я, обозревая обоих мужчин, а они при этом, как сговорившись, довольно оскалились.

— Все в порядке, парни? — невозмутимо спросил дядя Максим и пожал по очереди им руки, как будто они давно не виделись, а, скорее уж, ободряя и одобряя их этим. Что за странный и дурацкий мужской ритуал? Судя по довольным физиономиям, эти двое нисколько не чувствовали себя пострадавшими, несмотря на внешний вид, и в дополнительном поощрении явно не нуждались.

— Все прекрасно, Максим Григорьевич! — закивал Кирилл, а Арсений молчал, продолжая пристально смотреть на меня.

— Прекрасно? — не выдержала я. — Кирилл, ты с ума сошел? Ты лицо свое видел?

Как я не пыталась себя контролировать, но