Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

— Имена, адреса, телефонные номера. Ничего нет?

— Виктор…

Но я оборвал ювелира:

— Я последний раз пришел сюда как Виктор. Завтра сюда придет комиссар Грай. И придет он с ордером. У комиссара собачья работа, ему приходится выворачивать людей наизнанку. Так вот — он узнает все, что ему нужно знать. Но лично мне не хотелось бы доводить до этого.

— Виктор, ты не понимаешь, в какое положение ставишь меня!

— А ты не понимаешь, в какое положение поставил меня. Мне будет жаль, если придется утопить тебя, чтобы выплыть самому, но поверь: я это сделаю. И не сомневайся, прижать тебя получится без особого труда. Так что либо говори, где искать твоего поставщика, либо организуй нам встречу. Все ясно?

— Я услышал тебя, Виктор, — отстраненно произнес ювелир. — Я тебя услышал.

Больше я ничего говорить старику не стал, вышел на улицу и зашагал обратно к больнице Святой Катерины. На душе было неуютно, но об угрозах я нисколько не сожалел. Затевалось нечто крупное, и мне категорически не хотелось участвовать в этой партии на правах пешки. И если для того, чтобы стать игроком, придется прижать кого-то из старых знакомых, что ж — так тому и быть. Правда, и радости мне это не доставит. Скорее наоборот…

Тошно.

Да — мне было тошно. Головная боль колючими шипами толкалась в затылок и виски, отдавленную кисть ломило все сильнее, ребра жгло огнем при каждом глубоком вздохе. И все же в больнице я задерживаться не стал, просто свернул крышечку пузырька, высыпал на ладонь пару таблеток и закинул их в рот. Сглотнул, поморщился и сбежал по ступенькам крыльца к автомобилю.

— Едем в управление, — приказал я водителю, распахнув переднюю дверцу, но сразу передумал и забрался на заднее сиденье. Там вольготно развалился и скомандовал: — Поехали!

Парень завел движок и плавно тронулся с места. Понемногу начал накрапывать мелкий дождик, по лобовому стеклу зашуршали щетки дворников, сгустившийся сумрак вечернего города пронзали яркие лучи фар.

Я закинул за голову левую руку и закрыл глаза, но обезболивающее толком еще не подействовало, а заднее сиденье не могло сравниться по удобству с диваном в гостиной моего номера. Задремать не получилось, а потом водитель и вовсе принялся крутить ручку радиоприемника, заполняя салон шипением, обрывками мелодий и кусками отдельных фраз. Отыскать нужную станцию ему никак не удавалось, но только я собрался сделать замечание, как автомобиль резко вильнул в сторону и парень не удержался от удивленного вскрика:

— Какого черта?!

И тотчас в лобовом стекле зазмеилось трещинами пулевое отверстие!

ГЛАВА 8

Полицейская служба не самое безопасное на свете занятие. Случается всякое: и пьяные дебоширы с ножами, и вооруженные грабители, загнанные в угол и отчаявшиеся.

Но стрелять в полицейского при исполнении, дабы не дать ему завершить расследование, — это нонсенс. На смену убитому придет полсотни разъяренных коллег, и рыть землю они примутся не за страх, а за совесть.

Убийцы полицейских долго не живут. И потому в самый первый миг я просто оцепенел.

Хлопок, звон стекла, разлетается по салону выбитый из спинки пассажирского сиденья наполнитель.

И сразу — хлоп! хлоп! хлоп! Пули прошили автомобиль и вдребезги разнесли осыпавшееся осколками заднее стекло; водитель резко затормозил и круто вывернул руль. Грохнул последний пятый выстрел, а в следующий миг колеса ударились о высокий бордюр, и машину выкинуло на тротуар. Завизжали тормоза, но скорость была слишком высока, и, не успев остановиться, мы влетели боковиной в фонарный столб.

Переднее крыло с пассажирской стороны смяло; меня силой удара сдернуло с сиденья и швырнуло на пол. Раненую руку пронзила острая боль, в голове словно бомба взорвалась, и все же я не растерялся и поспешно вывалился из салона на мокрый асфальт.

Поднимаясь на колени, выдернул из кармана плаща револьвер, но стрелять уже было не в кого: задние фонари обогнавшего нас автомобиля мелькнули на соседнем перекрестке и скрылись из виду.

Вот черт!

Подскочив к водительскому месту, я распахнул дверцу и выволок наружу парня, зажимавшего ладонью простреленное плечо. Он хоть и находился в сознании, но ничего толком не соображал, поэтому пришлось выдернуть из его брюк ремень, накинуть петлю на руку чуть выше раны и до упора затянуть.

Водитель взвыл от боли; я сунул ему конец ремня, скомандовал:

— Держи! — потом сел за руль и с облегчением обнаружил, что рация при столкновении со столбом не пострадала.

Дальше было проще: сообщил дежурному о перестрелке, попросил прислать карету скорой помощи и следственную группу. Затем попытался выяснить у водителя описание автомобиля преступников, но тот впал в полузабытье и ничего полезного сообщить не смог. По сути — вообще ничего не смог сообщить.

Кровотечение заметно ослабло, но тяжесть ранения на глаз было не определить, поэтому я не стал его лишний раз тормошить и с облегчением перевел дух, когда рядом с нами затормозила машина скорой помощи. Сдал раненого прибывшим на вызов медикам, уверил их, что сам в госпитализации не нуждаюсь, отошел в сторону и закурил в ожидании прибытия оперативной группы.

Ян Навин в сопровождении детективов криминальной полиции прикатил минут через двадцать. Выслушав отчет, он с озабоченным видом обошел вокруг разбитого автомобиля, потом позвал:

— Виктор! — а когда я приблизился, тихонько просил: — В какое дерьмо ты вляпался на этот раз?

— Почему именно я? Если в городе дома взрывают, почему бы не начать полицейские машины расстреливать? Бомбисты, что с них взять!

— Не пори чушь! — оскалился дивизионный комиссар и указал на пулевые отверстия: — Кто-то хотел тебя убить!

Я поначалу его не понял, потом сообразил, что четыре попадания пришлись в стекло аккурат напротив пассажирского места, и только последняя пуля ушла немного в сторону. Она-то и зацепила водителя. Во всполохах озарявших улицу сирен салон казался залитым кровью, и как-то сразу накатило осознание, что лишь по чистой случайности мое тело сейчас не грузят в катафалк службы коронера.

Никакой талант не поможет переварить серебряную пулю.

Тем более — четыре.

— Вот черт! — вздохнул я и протянул руку: — Абсент с собой?

Ян свернул с фляжки колпачок, наполнил его ядовито-зеленым напитком и передал мне.

— Во что ты вляпался, Виктор? — повторил он свой вопрос.

— У меня сейчас только расследование убийства Шарлотты Ли, — сообщил я и выпил. Крепкий напиток обжег резким огнем, но стоило только выдохнуть, как жгучее пламя сменилось мягким теплом.