Ведун Сар - Сергей Шведов

— Я видел твою могилу, сенатор, — с трудом выдавил из себя Дидий. — Я даже держал в руках твою серебряную застежку.

— Да, — кивнул Скрибоний. — Скорее всего, там я ее и обронил. Странно только, что застежку не сняли могильщики, засыпавшие меня землей.

— Значит, тебя все-таки закопали? — с ужасом спросил Дидий.

— А что еще прикажешь делать с мертвецом, — пожал плечами Скрибоний.

Дидию вдруг стало плохо. Да и кто бы на его месте сохранил присутствие духа, находясь на расстоянии вытянутой руки от восставшего из могилы покойника, даже если тот во всем подобен живым.

— А зачем ты копался в моей могиле?

— Это не я, — в испуге замахал руками Дидий. — Что ты! У меня бы духу не хватило, чтобы потревожить покой умершего. Это все Викентий, он никак не мог поверить в твою смерть.

— А в свою смерть он поверит? Как ты думаешь, Дидий?

— Не знаю, — икнул от испуга бывший комит.

— В таком случае, проводи меня к нему.

— В каком качестве? — задал ненужный вопрос Дидий и сам оторопел от своей смелости. Шутка сказать, он не только беседовал с призраком, но еще и ставил ему условия.

— Ты представишь меня как трибуна, прибывшего от сиятельного Ореста с радостной вестью о победе.

— А разве Орест победил?

— Гроза под Медиоланом разразится через несколько дней, но триумфатор уже известен, так что ты, Дидий, не покривишь душой.

— А если я откажусь? — взбрыкнул патрикий, обмирая от страха.

— Это твой последний шанс, Дидий, хоть как-то искупить свою вину, — печально вздохнул сенатор. — Не я дал тебе его, а тот, которому я обязан всем.

— Князь Ужаса и Тьмы? — с трудом вымолвил Дидий трясущимися губами.

— Скорее патрикий печали, — горько усмехнулся Скрибоний. — Тот, который мог бы стать всем, но предпочел забвение призраку власти. Я приду к тебе вечером, Дидий. Будь готов.

Сиятельный Орест одержал, пожалуй, самую главную в своей жизни победу. Легионы Юлия Непота были разбиты в пух и прах, а сам незадачливый претендент на божественное величие бежал с поля битвы словно заяц. Потери Ореста были невелики, да и битву нельзя было назвать кровопролитной. Исход ее решили деньги, а не мудрость полководца или доблесть солдат. Клибонарии Непота еще до начала битвы почти в полном составе перешли на сторону префекта Италии, а брошенные ими пехотинцы ударились в бегство, как только чужая конница вышла фаланге в тыл. Кризис, грозивший империи большими неприятности, разрешился в течение часа, к большому удовольствию сенаторов и патрикиев из свиты сиятельного Ореста.

— Победа, достойная триумфа! — воскликнул высокородный Аполлинарий. — Я восхищен твоим полководческим даром, божественный Орест.

Конечно, это была лесть, причем неприкрытая, но никто из чиновников свиты не одернул комита финансов. Промолчали и сенаторы, хотя могли бы намекнуть расходившемуся Аполлинарию, что префект Италии Орест не имеет права именовать себя «божественным». Все свидетели блистательной победы при Медиолане отлично понимали, что путь к императорскому титулу для префекта Италии открыт и в Риме просто не найти человека, способного сказать ему «нет». Будет у сиятельного Ореста и триумф, и пурпурный плащ, и даже золотой венок на голове. Будет все, о чем он только пожелает. Ибо сын Литория одолел всех своих врагов внутри империи, что, впрочем, не сулит ему спокойной жизни. Великий Рим по-прежнему окружен воинственными варварами, жадно заглатывающими целые провинции некогда могущественной империи, и пока что ни у Ореста, ни у патрикиев нет достаточных сил, чтобы их остановить.

— Триумф должен вселить уверенность в сердца римлян, — продолжал заливаться соловьем хитроумный Аполлинарий. — Империя наконец обрела не только мудрого властителя, но и блистательного полководца.

Положим, вклад в победу над Юлием Непотом самого комита финансов был не менее существенным, чем будущего императора. Если бы не деньги, собранные высокородным Аполлинарием с разоренных провинций, вряд ли торжество сиятельного Ореста оказалось столь полным. Мысли, подобные этой, витали в головах чиновников свиты, но никто не осмелился высказать их вслух. Префект Италии был слишком жестким и опасным человеком, чтобы у кого-то из чиновников возникло желание испытывать его терпение по пустякам. Если Орест хочет устроить триумф по случаю своей победы над Непотом, пусть устраивает. Лишь бы у комита финансов хватило денег на эту пышную и далеко не дешевую церемонию.

— Высокородный Аполлинарий, — торжественно произнес Орест, — я поручаю тебе подготовку моего триумфа. Рим должен увидеть героев во всем блеске их славы.

Комит финансов прижал руку к сердцу и выразил горячую благодарность префекту за оказанную честь. Причем он во второй раз назвал Ореста «божественным», подчеркнув тем самым, что не видит препон для возвышения одного из самых славных мужей в истории Великого Рима. В своем неумеренном славословии Аполлинарий явно хватил лишку, чем привел в смущение не только патрикиев и сенаторов, но и самого префекта, прежде не замеченного в излишней скромности.

Сиятельный Орест, выпроводив из походного шатра не только красноречивого Аполлинария, но и всех чиновников свиты, готов был уже предаться размышлениям, приличествующим данному случаю, однако ему помешал слуга, доложивший о прибытии префекта Рима. На сиятельном Евсории, что называется, не было лица. Конечно, долгое путешествие из Рима в окрестности Медиолана могло бы утомить любого, даже куда более молодого человека, но все же префекту следовало привести в порядок хотя бы одежду, прежде чем являться на глаза будущему императору.

— Монсеньор Викентий умер, — огорошил Ореста скорбной вестью Евсорий.

Нельзя сказать, что префект Италии души не чаял в епископе Римском, но все же он огорчился по поводу его безвременной кончины. Непонятно, правда, почему так спешил Евсорий, в конце концов, можно было послать в лагерь Ореста простого гонца.

— Монсеньор убит, — уточнил Евсорий.

— Убит! — Орест, потянувшийся было к стоявшему на столике кубку, круто развернулся на пятках и грозно глянул в испуганные глаза вестника. — Кем, когда и при каких обстоятельствах?

— Это случилось три дня назад, — затараторил Евсорий. — Убит он в своем дворце. Кем — неизвестно. Есть еще одна немаловажная подробность, сиятельный Орест, — епископ убит колом.

— Каким еще колом?

— Осиновым, — продолжал удивлять префекта Италии Евсорий. — Я приказал никому не говорить о смерти монсеньора до твоего приезда, сиятельный Орест. Но я не уверен, что мой приказ будет выполнен.