Смешилка — это я! - Анатолий Георгиевич Алексин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То, что должен был выполнить он, — Покойник ткнул пальцем в Глеба Бородаева, — пришлось выполнить мне.
Он употребил именно глагол «выполнить», который в сознании людей соединен с красивым существительным «долг». О, как мы порой склонны украшать собственные поступки!
Мимо проходила дежурная по перрону, помахивая жезлом с красным металлическим кружком на конце, говоря интернационально-освободительным языком, свободно и независимо. Станция Антимоновка была конечная, даже называлась железнодорожным узлом, а такие узлы всегда распутывают дежурные в форменной одежде.
— Где тут… прокуратура станции Антимоновка? — неожиданно для себя самого спросил я.
— Никакой прокуратуры у нас нет, — ответила она. И утвердительно еще раз махнула жезлом.
«Так-так… Мое расследование началось с подарка, сюрприза: прокуратуры на станции Антимоновка нет, а значит, нет и следователей этой прокуратуры… Нет и ее сотрудников!»
Вроде бы угадав своим тонким и даже тончайшим чутьем эту мысль, Наташа прижалась к моему плечу, а может, увы, просто его коснулась. И прошептала:
— Глеб не виновен. Докажи это!..
— Ты уверена?
О, как я посмел в ней усомниться?!
Разорвав в клочья своим прожектором вечерние сумерки, подкатила электричка. Мы, говоря агрессивным языком, ворвались в вагон и захватили места.
Покойник, говоря все тем же языком, занял целую скамейку. Он раскинул руки, готовый принять в свои объятия, говоря рифмованным языком, комплименты и аплодисменты.
Рифмы не заставили себя ждать.
— Я вот набросал кое-что… — еле слышно проговорил Принц Датский, прикрывая мягкой застенчивостью твердость своих принципов и физическую силу. — Может быть, тебе, — он обратился, увы, не ко мне, а к Покойнику, — будет приятно?
И прочитал:
В этот день мы ждали, словно хлеба,
Чтобы кто-то — смел, но не жесток —
Нам помог простить ошибку Глеба…
И Покойник в этом нам помог!
Принц Датский был деликатен, как настоящий принц, — преступление Глеба — если оно вообще существовало — он назвал ошибкой и готов был ее простить.
Но прощение следует за виной. А была ли вина? По крайней мере, прокуратуры на станции Антимоновка не было! С этого я и начал проникать в глубь событий.
— Глеб, подойди, пожалуйста, ко мне… — попросил я Бородаева-младшего.
Он подошел с видом несчастным, и более того, обреченным.
— Начинаю свое, так сказать, частное расследование. Поскольку им официально уже занимался следователь… Если, конечно, он следователь!
— А кто же он? — с вызовом, но еще без тревоги спросил Покойник.
Все члены литкружка сгрудились на двух скамейках, так что Покойнику не удалось полусидеть или, вернее, полулежать, а пришлось потесниться.
— Что это ты… завел? — с неудовольствием поинтересовался он.
Ему казалось, наверное, что своим частным сыском я хочу заглушить его успех и не дать успеху превратиться в триумф. Покойник явно хотел занять мое место в президиумах! Но я это место уступать не собирался. А главное, он хотел занять мое место в Наташином сердце.
Такого я не мог допустить даже ценой жизни. Поэтому и приступил к делу немедленно:
— Так-так-так… Пока, значит, мы выяснили, что никакой прокуратуры на станции Антимоновка нет. А если бы она и была, то вряд ли бы работала в выходной день. Сегодня ведь воскресенье! Но она вдобавок, как мы уже выяснили, вообще не существует.
— Ты что?! Как это — не существует?! — Покойник обиделся за станцию Антимоновка. — На каждой станции должна быть… Я знаю: у меня брат учится на юридическом факультете.
— У тебя есть брат?
— Почему это у тебя есть, а у меня не должно быть?
Покойник с плохо скрываемым раздражением придирался ко мне: триумфа не получалось.
— Может быть, у тебя сестра, а не брат. Откуда я знаю? Анкету твою не проверял.
Неожиданно у меня возникли в ушах голос следователя, а в глазах — его походка, столь напоминавшие голос и походку…
— Произнеси, пожалуйста, две фразы. Всего две, — не то попросил я Покойника, не то приказал ему.
— Что за ерунда? Какие такие фразы?
— Очень простые… Повторяй за мной: «В зале суда они обеспокоятся еще больше. Так что пусть привыкают».
Загипнотизированный моим детективным взглядом, он повторил фразы «следователя», произнесенные по телефону.
— Теперь пройдись, пожалуйста, туда-сюда по вагону…
Загипнотизированный прошелся.
— Так-так-так… — удовлетворенно произнес я. Потому что уже не сомневался, чьи именно голос и походку напоминали мне голос и походка «следователя» несуществующей прокуратуры. Покойника, только Покойника! Я, пока бежал до станции, все раздумывал: на кого же похож главный? А оказывается, вот на кого!
— Где же сейчас, любопытно узнать, тот следователь несуществующей прокуратуры? — с плохо скрываемым ехидством спросил я. — Почему не пришел на станцию вместе с тобой?
— Остался на даче…
— Как он мог остаться на чужой даче?
— Это дача Племянника Григория и его тети. Он с ними там и остался.
— Так-так-так… Путаешься в показаниях, милый! — с плохо скрываемым торжеством произнес я. — Эта дача теперь принадлежит не Племяннику и не его тете.
— А кому же?
— Кому? Небезызвестной тебе семье Рыжиковых!
— Что-о?!
— То самое, милый. Ты накануне приезжал на дачу, чтобы провести генеральную репетицию и заодно содрать с почтового ящика жестянку с вашей фамилией. А впопыхах содрал жестянку с номером дачи. Ну, ошибся… Осенние вечера темные. Бывает! Случается.
Я все настойчивее входил или, точнее, возвращался в роль детектива.
— Ты что, допрашиваешь меня?! — с плохо скрываемым возмущением вскричал Покойник.
— Можно сказать и так…
— А по какому праву?
— По праву порядочности, — неожиданно и тихо ответила за меня Наташа.
— Стало быть, твой брат-студент остался на даче?
— Ну да! То есть не брат, а следователь…
— О, как мудры, гражданин Рыжиков, народные поговорки! Вы не замечали? Например: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь!» Правда, воробья тоже поймать нелегко… Но слово еще труднее…
— Почему ты называешь меня гражданином? Я пока еще не на суде.
— Вот именно: пока… Пока ты на следствии. Думаю, оно будет успешным!
— Что значит — успешным?
— Значит, все расставит по своим местам. И установит, кто прав, а кто виноват.
— Хочешь объявить меня виноватым? За то, что я вас всех спас?!
— Если спас, мы скажем спасибо. А если… Давайте продолжим. Стало быть, твой брат остался на даче, поскольку она ему и принадлежит. Вы, я полагаю, купили ее у тети Племянника?
— Ничего я не покупал!
— Так-так-так… Не покупал? Ты-то, конечно, не покупал. У тебя и денег таких нет. Купили твои мама и папа. Это понятно.
— Дачу купили? — переспросила Валя Миронова. — Богатые, значит…
И я вдруг вспомнил, что отец ее был вовсе не в пальто, а в старом, поблекшем
