Счастливый билет - Маурин Ли

— Кому что? — осведомился он.

В тот день после обеда они посмотрели еще два фильма. У Лизы разболелась голова, но она вынуждена была признать, что Дент — хороший режиссер. Он завораживал аудиторию и с первого же кадра держал ее в напряжении. Лиза решила, что ответит согласием на его предложение, — настоящий актер должен понимать, что цель оправдывает средства. Но Лиза не собиралась сразу сообщать об этом Денту. Пусть он помучается еще немного, это пойдет ему на пользу. К тому же она до сих пор не могла понять, почему он так настаивает на ее участии в фильме.

Ужин был подан на веранде. Официант, на лице которого уже не было улыбки, обеспокоенно суетился возле них. Лиза разозлилась на режиссера за то, что он довел ни в чем не повинного человека до такого состояния. Когда начали сгущаться сумерки, Дент сказал:

— Смотрите хорошенько. — Он вошел в дом через французское окно, и внезапно живые изгороди осветились тысячами фонариков, сделанных в форме свечей. — Недурное зрелище, а?

Казалось, усыпанный бесчисленными огоньками сад тянется на многие мили. Старомодный уличный фонарь струил мягкий свет над озером на кремово-белые лилии, прекрасные в своей неподвижности. Из близлежащих зарослей и из-за изгородей доносились шуршание и стрекот, как будто маленьких зверьков разбудило внезапное вторжение света на их территорию. С ветвей с шумом сорвались перепуганные птицы. Несколько минут они бестолково метались в воздухе, а потом вновь опустились в свои гнезда.

— Дух захватывает, — согласилась Лиза.

Перед тем как отправиться спать, они посмотрели еще один фильм — мрачную, жутковатую картину с запутанным сюжетом и неожиданным кровавым концом, после чего Лизу едва не стошнило. Она легла в постель, выпив слишком много виски и насмотревшись жестоких фильмов.

Лежа на кровати под балдахином с четырьмя столбиками, Лиза испытывала странное возбуждение. Да и вообще, день сегодня выдался странный. Снедавшее ее беспокойство лишь усилилось, после того как, проснувшись среди ночи, она отчетливо расслышала детский плач. Лиза укрылась с головой, думая о том, уж не прозвучал ли этот плач добрую сотню лет назад, а она только теперь услышала его.

Но на следующее утро жизнь вернулась в привычную колею. В сводчатые окна заглядывало ласковое солнце, и его лучи танцевали на цветастом ковре. Лиза уже собиралась встать и принять душ, как вдруг испуганно съежилась — комнату наполнили звуки безумной музыки с рваным ритмом. Позже она узнала, что это Вагнер. В ужасе Лиза вскочила с постели и почувствовала, как под ногами в такт мелодии подрагивает пол. Она принялась искать радио и обнаружила, что звук идет из динамика над кроватью. Под ним был выключатель. Лиза щелкнула им, и музыка стихла, но только в ее комнате. Снаружи безумная мелодия по-прежнему ревела во всю мощь.

Все еще дрожа, Лиза приняла душ в отделанной по последнему слову техники смежной ванной, натянула белые джинсы и голубую блузку с широкими присобранными рукавами и перехватила свои блестящие волосы белой лентой. Она не стала утруждать себя макияжем — она и без него все еще выглядела достаточно хорошо; кроме того, Лиза сомневалась, что Гэри или Джозеф заметят, накрасилась она или нет.

Когда она сошла вниз, ее жизнерадостно приветствовал Джозеф Дент:

— Значит, Вагнер все-таки разбудил вас, а?

— Благодарю, к тому времени я уже проснулась, — с сарказмом откликнулась Лиза.

Дент пояснил, что установил громкоговорители по всему дому.

— Мне нравится ставить всех на уши, — сообщил он.

Лиза бросила на него разгневанный взгляд. Вагнера в динамиках сменил джаз из Нового Орлеана, оказавшийся более мелодичным и успокаивающим, но таким же громким.

Из ресторана прибыли повар и официант, чтобы приготовить им завтрак. Лиза сказала, что ограничится кофе. Гэри, который сегодня утром выглядел еще более изможденным и осунувшимся, сказал, что и он выпьет кофе.

— Я бы хотел продолжить просмотр прямо сейчас, — признался он. — Я многое узнал вчера и многому научился.

— Никаких возражений. — Джозеф Дент распорядился, чтобы официант унес приготовленные блюда. — Можете съесть их сами, вместе с поваром, — коротко бросил он.

Сегодня на нем были джинсы и черная рубашка с открытым воротом. Лизе стало интересно, а отдает ли он себе отчет в том, что похож на дьявола, и не потому ли всегда носит черное, чтобы подчеркнуть это сходство.

— Вы не станете возражать, если я пропущу первый фильм? — осведомилась она. — У меня по-прежнему побаливает голова.

— В таком случае, — сказал Дент, — я усажу Гэри внизу, а вам устрою экскурсию по дому.

Вернувшись через четверть часа, он произнес:

— Вопреки моим ожиданиям, Мэддокс оказался совсем другим человеком. В конце концов, он не настолько пустоголовый, каким выглядит. — Черные глаза режиссера сверкали, энергия буквально била в нем ключом, грозя в любую минуту выплеснуться наружу. — Нам сюда. — Он метнулся к двери и уже собирался переступить порог, как вдруг вспомнил о хороших манерах и придержал дверь для Лизы, пропуская ее перед собой. Вышагивая рядом с ней, Дент нетерпеливо щелкал пальцами в такт музыке. — Это комната для занятий рукоделием. Точнее, была ею.

— Как здесь мило!

У небольшого полукруглого окна стоял застеленный гобеленом диван. Рядом приткнулось кресло-качалка с шелковой подушечкой на сиденье. На нем лежала резная шкатулка со швейными принадлежностями.

— Вита распорядилась перевезти вместе с домом и старинную мебель.

Спустя некоторое время Лиза исчерпала запас восторженных эпитетов, хотя Джозеф Дент, похоже, этого не заметил. Он нигде не задерживался надолго, просто распахивал дверь, позволяя Лизе заглянуть внутрь, и так же резко закрывал ее. Лизу не покидало ощущение, будто он что-то задумал, а эта прогулка по дому — лишь прелюдия, которую он почему-то счел необходимой.

— А вот это, — произнес режиссер наконец, остановившись перед дверью в самом конце коридора, — моя мастерская.

«И именно ее ты и хотел мне показать с самого начала, — подумала Лиза, — хотя я и не понимаю почему». По какой-то причине Дент явно вознамерился произвести на нее впечатление.

Большая комната выглядела так, словно раньше здесь размещалась часовня или учебный класс. Стены высотой в два этажа были выкрашены в белый цвет. Их подпирали массивные балки, которых почти не было видно, поскольку они скрывались под сотнями картин без рам. Поначалу Лиза решила, что Дент — коллекционер, пока не заметила в дальнем конце мольберт с незаконченным рисунком.

— Это все рисовали вы?

— Да, — с гордостью ответил Дент, дернув себя за бороду. — Что вы о них думаете?

Лиза медленно обошла комнату. На некоторых картинах были изображены сад и дом, почти неузнаваемые — лишь легкие штрихи обозначали окно, дверь, озеро, лилии. Здесь были и многочисленные портреты женщин и детей с именами, написанными черным у них на лбу. Масляная краска наносилась широкими мазками толщиной чуть ли не в дюйм.

— Мне нравится цветовая гамма, — осторожно сказала Лиза.

Палитра и впрямь поражала сочными красками — горчично-желтой, пурпурной, темно-красной и бутылочно-зеленой.

— Вы безмозглая идиотка, — заявил Джозеф Дент, стоя у нее за спиной.

Лиза резко развернулась, задыхаясь от гнева.

— А вы — самодовольная, невыносимая свинья! — выпалила она.

К ее невероятному удивлению, он улыбался.

— Мне интересно было увидеть вашу реакцию.

Несколько секунд она просто молчала, не зная, что сказать, а потом вернула ему улыбку.

— А какая из картин ваша любимая?

— Вот эта. — Дент указал на большое полотно, на котором, кажется, были изображены ночь и церковь. Из полуоткрытой двери лился ярко-желтый свет.

Лиза сняла холст со стены, швырнула его на пол и принялась топтать ногами. Грубая ткань порвалась в нескольких местах, а деревянный каркас разлетелся в щепки.

— Мне интересно было увидеть вашу реакцию, — сказала она, бочком продвигаясь к двери, чтобы иметь возможность удрать, если Дент вздумает наброситься на нее.

Но он оставался невозмутимым.

— Собственно говоря, — заявил режиссер, — эта картина мне не нравилась, причем больше остальных. А теперь серьезно, — преспокойно продолжал он, словно ничего не случилось, — что вы о них думаете?

Внешне Лиза оставалась такой же спокойной, как и он. Но ее буквально распирало от какого-то извращенного удовлетворения. Она перешагнула через испорченную картину и обвела стены внимательным взглядом.

— Пожалуй, со временем они могут мне понравиться, — задумчиво протянула она. — Чьи это портреты?

— Моих жен и детей. Чтобы вы не сбились со счета, у меня было пять супруг и наличествует шестнадцать отпрысков.