Медноголовый - Бернард Корнуэлл

— Работу ищешь, Самбо? — окликнул негра сержант[11].

— Нет, только почтальона, сэр. — смиренно ответствовал сапожник, сдёрнув с голову шляпу.

— Почтовый фургон найдёшь около палатки маркитанта, но учти, я за тобой слежу! Слямзишь что-нибудь, рвань черномазая, шкуру с тебя спущу и повешу, как стрелковую мишень для моих парней. Усёк?

— Усёк, сэр! Спасибо, сэр!

Почтовый чиновник принял у сапожника толстый конверт, франкировал его и, отсчитав сдачу, велел чёрному убираться с глаз долой. На следующий день конверт был добавлен к доброй сотне других конвертов на столе подполковника Торна, служащего в ведомстве Генерального инспектора. Отдел подполковника испытывал отчаянную нужду в людях, как, впрочем, и ведомство в целом, ибо на департамент главного инспектора взваливали все заботы и задания, от которых смогли отвертеться прочие службы. В числе иных ведомству был вменён разбор разведданных, получаемых из Конфедерации; работа, с которой лучше справилось бы бюро Пинкертона, но правительство США не разделяло веры генерала МакКлеллана в способности бывшего полицейского детектива, а потому все сведения направлялись в привычный отстойник — в ведомство Генерального инспектора.

Донесения Бельведера Делани и других сочувствующих делу Севера доброхотов стекались к подполковнику Торну, а у него и без того хлопот был полон рот. К моменту, когда последнее письмо ричмондского законника достигло Вашингтона, Торн инспектировал форты на северном побережье и обратно должен был возвратиться не раньше мая. Донесение Делани зарастало пылью в Вашингтоне, а Торн считал швабры и уборные форта Уоррен. Неужели ради этого он поступил в армию, скорбно думал подполковник, не теряя, тем не менее, надежды промчать на боевом коне в дыму сражения за родину до того, как «юный Наполеон» покончит с бунтовщиками.

А письмо Делани пылилось на конторке.

Обезвреженную «наземную торпеду» выставили на видное место так, чтобы командующий Потомакской армией мог оценить всю глубину морального падения мятежников.

— Чудо Господне, что мы выяснили предназначение этой штуки прежде, чем она рванула, хотя только Иисусу ведомо, сколько их ещё здесь понатыкано.

Говоривший, крепкий коренастый майор инженерных войск в одной перетянутой подтяжками рубахе манерой разговора и напористостью напомнил Старбаку Томаса Труслоу.

Генерал-майор МакКлеллан, облачённый в отглаженный мундир без пылинки с двумя рядами блестящих пуговиц, перепоясанный золочёным ремнём, соскочил с лошади и осторожно, бочком, приблизился к пресловутой «наземной торпеде». Корпусом для неё послужил бочонок с нанесённой по трафарету надписью, в которую вкралась орфографическая ошибка: «Сушёные устрецы. Мур и Карлайн, Маунт-Фолли, Виргиния»

— Мы её обезвредили, сэр. — заметил майор то, с какой неохотой подбирается к адской машине командующий, — Безбожная штука, клянусь своей бессмертной душой, сэр.

— Позорище! — высказался МакКлеллан, держась от бочонка на расстоянии, — Истинное позорище!

— Мы обнаружили её вон в том доме, сэр. — майор указал на брошенную ферму метрах в стах от дороги, — Сюда перетащили, чтобы вам показать, сэр.

— Правильно поступили, пусть весь мир полюбуется! — выпрямил спину МакКлеллан и заложил руку за борт мундира, сурово сдвинул брови, что, как уже обратил внимание Старбак, было привычным выражением лица генерала.

— Никогда бы не подумал, — продолжил МакКлеллан громко и отчётливо, так, чтобы группа сопровождавших его всадников не упустила ни слова из его речи, — что люди, рождённые и взращённые в Соединённых Штатах Америки, пусть даже тронутые гнилью сецессионизма-раскольничества, могут опуститься до грязных трюков, подобных этому дьявольскому устройству!

Адъютанты генерала закивали, а Пинкертон и Джеймс, с которыми Старбак отправился в эту поездку, громко ахали. Иностранные журналисты (на них и была рассчитана филиппика генерала) строчили в своих блокнотах. Удивления или негодования не проявил только одноглазый французский наблюдатель. Он с любопытством разглядывал «дьявольское устройство». Впрочем, Старбак успел заметить, какой жадный интерес у француза вызывали любые новинки этой войны.

Бочонок был наполовину набит песком, из которого торчал трёх-с-половиной-дюймовый шрапнельный снаряд. Медный взрыватель отсутствовал. Вместо него отверстие, уходившее вглубь снаряда, наполнял порох, а у самого края был припаян древний кремневый замок, от которого ко внутренней крышке бочонка шёл провод. Всякий, кто вынул бы крышку, спустил бы курок замка и погиб, разнесённый на куски.

— Одного бы убило точно. — сказал майор, — а ещё двух-трёх ранило, если бы рядом оказались.

Отступающие конфедераты оставляли подобные «наземные торпеды» десятками. Некоторые закапывались на дорогах, другие маскировались у колодцев, третьи — в брошенных домах. Ловушек попадалось так много, что янки быстро научились их находить и обезвреживать, и всё равно каждый день кто-то подрывался к бессильной злобе его товарищей.

— Тактика, — вещал МакКлеллан, косясь на газетчиков, — которой постыдились бы даже безбожные дикари! И это при том, что у мятежников значительное численное превосходство над нами! Казалось бы, зачем прибегать к таким коварным уловкам? Но ведь прибегают! И это — ярчайшее свидетельство духовной и моральной деградации Юга!

Под одобрительный шепоток генерал взгромоздился на лошадь и поскакал прочь от смертоносного бочонка. Его свита бросилась вдогонку, споря друг с другом за место рядом с миниатюрным командующим, но генерал сам избрал себе спутников. Повернувшись, он поманил к себе шефа секретной службы:

— Пинкертон, где там ваш парень?

Пинкертон кивнул Старбаку. Главный шпион долго добивался для подопечного встречи с командующим; встречи, перспектива которой самого Старбака не вдохновляла, но Пинкертон настаивал.

— Это он? — спросил у детектива МакКлеллан, оглядев Натаниэля.

— Он, сэр. Смельчак, каких мало.

По обеим сторонам от дороги тянулась однообразная тусклая местность, состоящая из унылых полей, мрачных болот и тёмных сосновых боров. Кое-где у ручьёв виднелись яркие пятнышки гиацинтов, но они мало оживляли пейзаж.

— Как ваше имя? — спросил МакКлеллан.

— Старбак, сэр.

— Его брат, сэр, один из самых ценных моих работников, — встрял Пинкертон, указывая трубкой себе за спину, на Джеймса, — Позвать его?

— Не надо. — значительно уронил МакКлеллан и умолк.

Старбак украдкой его рассматривал. Рыжеватый шатен с синими глазами и свежим лицом, командующий Потомакской армией был мал ростом, но хорошо сложен. Он жевал табак и, сплёвывая, далеко наклонялся в седле, чтобы ни одна капля коричневой слюны не замарала его щегольской мундир или начищенные сапоги.