Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Юрий Папоров

— Что-то случилось! — заявил подошедший боцман.

Тут же послышался собачий лай. У хижин появился Вулкан. Он узнал Боба, приласкался и помчался в гору по еле заметной тропке. Боб со своими людьми последовал за собакой, но в это время из зарослей вышел Негро. Он упал на колени.

— Ваша милость, боги невзлюбили нас!

— Что ты мелешь глупости? — рассердился Железная Рука и так хватанул раба по шее, что тот повалился на землю. — Встань! Говори яснее! Где Каталина?

Негр поднялся, и все увидели, как красноватые от природы глаза его наполнились слезами.

— Капитан, я вынесу любые пытки. Готов отдать жизнь. Пусть только море вернет нам Каталину! Она ушла ловить рыбу с мистером Охотником, начался шторм, и они не вернулись…

— Где донья Кончита? — прогремел Боб.

— Мы не узнали вас, испугались, ушли в горы. Сейчас я ее приведу.

— А где одноногий?

Негр молча опустил глаза.

— Говори! — приказал Боб.

— Все остальное, мистер Боб, вам скажет донья Кончита.

Боб услышал печальный рассказ. Заметно постаревшая шотландка говорила, и слезы обильно струились по ее щекам, закончив, донья Кончита сняла со своей шеи рубиновый кулон и передала его Бобу:

— Вот все, что осталось от нашей любимой девочки!

Старший помощник, боцман и матросы ушли. Они знали, что теперь их капитану какое-то время следует побыть одному.

Глава 3

ВОЗВРАЩЕНИЕ «ВАКХА»

Де ла Крус дал возможность отдохнуть экипажу в Тринидаде полные две недели. Многие успели побывать, хоть и наскоро, в своих родных местах, разместить или потратить, как им нравилось, скопившиеся у них деньги и вещи.

Вот почему, несмотря на близость сезона штормов, никто из команды не выказывал ни малейшего недовольства по поводу нового курса. Матросы и офицеры «Каталины» души не чаяли в своем капитане.

Светило поднялось над горизонтом, словно в небо с морского дна взлетел огромный наполненный огнем шар. «Каталина» встретила третье утро своего нового похода у группы островков Суон.

Море было спокойно, лишь мелкая ранняя рябь все еще бежала с востока на запад, чтобы исчезнуть в первых теплых лучах взошедшего солнца.

«Каталина» поставила почти все паруса, однако двигалась вдоль берега, обследуя каждый заливчик, со скоростью не более пяти узлов.

Сразу после обеда все свободные от вахты матросы собрались под тент на полубаке, чтобы покурить и поболтать. К ним подошел Девото. Следом появились Тетю и Медико.

Взгляды старшего помощника и Тетю сошлись и тут почетный капитан «Каталины» весело произнес:

— Я об этом как раз подумал, сеньор Девото! И, знаете, готов… Кто напомнит нам, на чем мы остановились в рассказе о Моргане?

— На его победе в Портобело.

— На зверском грабеже, вы хотели сказать. Так вот не успел Морган прийти на Ямайку, как получил послание от Хуана Переса де Гусмана, губернатора Панамы. Тот, видите ли, выражал свое восхищение воинским мастерством пирата и спрашивал его о новом оружии, которым Морган смог превзойти регулярные полки. Морган ответил письмом, приложив к нему бутылку рома, пистолет и несколько круглых пуль. Письмо заканчивалось словами, что, мол, если губернатор сомневается в его способностях, то очень скоро в них убедится, поскольку не пройдет и года, как Морган лично продемонстрирует «свое новейшее оружие» губернатору.

— Когда человек хвалится, он унижает себя. Но бывают люди, которых чужая наглость выводит из себя и лишает рассудка, — сказал Адальберто.

— На Ямайке Морган купил самую большую асиенду острова. Поселился там со своей женой-испанкой. Ее звали Мария Исабель. Морган обращался с бедняжкой хуже, чем со своей ключницей. Баснословные богатства, привезенные им из Портобело, сделали его важным господином, которого чуть ли не каждый день губернатор Медифорд приглашал к своему столу. Но давно известно, что страсть — враг покоя, а чрезмерное богатство — здоровья. И стройная, сильная фигура Моргана обрюзгла, он растолстел, стал чаще прикладываться к крепким напиткам.

— Ох, как он любил устраивать веселые пирушки! — вставил шкипер Чистюля. — Ой, как любил!

— Да уж! Пирушки… Одна из таких оргий обернулась для Моргана трагедией. На борту английского фрегата «Оксфорд» он отмечал одну из побед над французами. Шла крупная попойка, когда кому-то взбрело в голову дать салют в честь Моргана из всех орудий фрегата сразу. Салют прозвучал, но кто-то из пьяных матросов обронил фитиль у порохового погреба, и «Оксфорд» вместе со всеми пушками и экипажем взлетел на воздух. Погибло более трехсот пятидесяти моряков. В живых осталось человек десять. Моргана, полуживого, подобрал бот, разыскивавший пострадавших вокруг бывшей стоянки «Оксфорда». Оправившись от угара — прошло несколько дней, — Морган со своими людьми на лодках направился собирать тела погибших, еще плававших в бухте, но не затем, чтобы их захоронить, а с тем чтобы снять драгоценности: кольца, брошки, серьги. Он сам резал уши и пальцы, на которых видел кольца с камнями, а тела отпихивал от лодки.

— Такие молодчики, как Морган, героями не погибают. Они умирают в своих постелях, — заметил Медико.

— Да! Однако слово, данное губернатору Панамы, Морган сдержал! Правда, до этого пират и его люди чуть было не погибли от истощения. Они пробирались к городу сквозь тропические леса, за время пути основной отряд, который шел с суши к стенам Панамы, неумолимо сокращался, нередко происходили смертельные стычки. Моргана это не смущало. Наоборот, разозлило, стало причиной еще больших зверств и насилия, когда он добрался до города. О такой жестокости прежде не слышало ни одно человеческое ухо. Людям вспарывали животы, засыпали их солью и перцем. Одну женщину насиловало до пятидесяти человек. Живых мужчин, женщин, детей и стариков бросали в костры. А потом пираты вообще сожгли весь город.

— Еще древнеримский поэт [80] знал, что ни один жестокий человек не бывает счастлив, — произнес Девото, и Тетю показалось, что говоривший смутился.

— Было, как вы уже знаете, сто семьдесят пять ослов нагружено мешками, полными драгоценных камней, золота и серебра. Пираты прихватили с собой еще шестьсот мужчин, женщин и детей как товар на невольничьем рынке. Когда сведения о гнусностях в Панаме дошли до Европы, стали достоянием европейских дворов, произошел взрыв всеобщего негодования. Это вынудило британского короля «принять меры». Прежде всего в Лондон был отозван губернатор Ямайки сэр Томас Медифорд. С него потребовали отчета. И Карл И, к великому своему сожалению, был вынужден передать дело на решение королевских судей. Они определили Медифорду два года тюрьмы. Морган же, чья неоспоримая храбрость и военное мастерство снискали ему в Англии уважение многочисленных поклонников, отделался намного легче. Суд постановил Моргану «безвыездно проживать в Лондоне».