Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин

— Все это для меня не так важно, я бесконечно несчастна. Я потеряла мужа и сына, и осталось еще двое детей. Что мне делать?

— Если вы беспокоитесь об оставшихся детях, вы не можете тревожиться о себе и своих страданиях. Вы должны думать о них, правильно их воспитывать, оберегая от обычной посредственности. Но если вы поглощены жалостью к себе, которую вы называете «любовью к мужу», если вы замкнетесь в себе, тогда вы погубите также и этих двух детей.

Сознаем мы это или нет, но все мы крайне эгоистичны, и пока мы получаем то, что хотим, мы считаем, что все в порядке. Но как только происходит событие, которое разрушает все это, мы в отчаянии обращаемся к другим с надеждой найти новые подпорки, которые, без сомнения, также будут разрушены. И так далее. Если вы хотите попасть в эту ловушку, прекрасно зная, что за этим последует, тогда продолжайте в том же духе…».

Итак, Кришнамурти предлагает убитой горем женщине переосмыслить свою жизнь, осознать свои слабости, иллюзии, эгоизм. Но из текста видно, что его советы не принимаются, более того, женщина обвиняет Кришнамурти в жестокости (кстати, это обвинение в его адрес довольно частое). Но почему, ведь Кришнамурти искренне стремится помочь? А потому, что эта женщина и большинство других людей, обращающихся к Кришнамурти за помощью, не живут как Кришнамурти, не имеют тех ценностей, которые есть у него, не ищут Истину, не живут в Свободе. У них другие высшие реальности (часто эгоистические), другой опыт, другая жизнь. А ведь именно при соотнесении с личным опытом происходит осознание и осмысление своих ценностей и переживаний.

Чем вдохновлен Кришнамурти, какие высшие реальности и ценности им движут? Кришнамурти устремлен к Свободе, он ищет Истину, он стремится быть трезвым перед лицом фактов, стремится жить «сейчас» (а не в прошлом или будущем), добиваться целостности сознания и жизни, слияния с Природой и людьми и т. п. Именно с точки зрения всех этих представлений Кришнамурти и ведет осознание: оценивает поступки на естественность и значимость (например, стремиться к свободе — естественно и ценно, а заботиться только о себе — неестественно и эгоистично и т. п.). Если некто, пришедший к Кришнамурти, принимает эти ценности и реальности как высшие, в этом случае размышления и советы Кришнамурти убеждают, если не принимает, то эти советы отвергаются и часто с обидой.

Понять и осознать, следовательно, можно по-разному, все зависит от того, как организовано сознание человека, какие реальности и ценности ему присущи. Поэтому многие диалоги Кришнамурти напоминают диалоги «слепого с глухим». Человек, например, считает себя бескорыстным и заботливым, думает, что страдает за других, а Кришнамурти говорит ему: «Вы эгоист, вы думаете только о себе, жалеете только себя и тем самым ставите под удар ваших детей». Другой человек рассказывает Кришнамурти о своих страхах, проблемах, одиночестве и слышит в ответ: «Вы цепляетесь за прошлое, хотите жить вечно, боитесь смерти». Фактически Кришнамурти требует отказаться от ложных, разрушающих человека реальностей, предлагает гомогенизировать сознание, привести его в соответствие с идеалами свободы, истины, целостности. В какой мере это возможно? Если человек хочет сохранить в неизменности свою жизнь, если он лелеет свои ценности, то для него все аргументы Кришнамурти неубедительны. Или, может быть, он хочет измениться, но не может, опять-таки он будет инстинктивно отвергать все, что говорит Кришнамурти. Идеи Кришнамурти легче понять человеку, сознательно ставшему на путь совершенствования, работающему над собой, принимающему ценности изменения и умного делания. Еще легче понять его тому, кто не связан с обыденной жизнью, с семьей, работой, традициями, кто считает, что знание и бытие совпадают. Для такого человека понять — уже значит измениться, осознать — значит войти в другое бытие. Если же человек связан с жизнью тысячами нитей, если они крепко держат его в неизменном состоянии, если для него знание и бытие разъединены, то в этом случае прекрасные речи Кришнамурти пропадут зря, их просто не услышат, не поймут.

Но, предположим, все отброшено, как осенние листья (и ум, и культура), все осознано и понято в своей обусловленности. Что тогда остается, с чем человек имеет дело? Естественно, он остается наедине с самим собой, имеет дело с одиночеством. Одиночество обычно понимается как отчуждение от людей и мира; одиночество в нашей культуре ассоциируется с тоской, безнадежностью, страданием.

«Тема одиночества, — пишет II. Бердяев, — основная… Как преодолеть чуждость и далекость?.. Чувство чуждости, иногда причинявшее мне настоящее страдание, вызывало во мне всякое собрание людей, всякое событие жизни. Во мне самом мне многое чуждо Я, в сущности, отсутствовал даже тогда, когда бывал активен в жизни… Одинокие люди обыкновенно бывают исключительно созерцательными и не социальными. Но я соединял одиночество с социальностью. Мой случай я считаю самым тяжелым, это есть сугубое одиночество… Другая основная тема есть тема тоски. Всю жизнь меня сопровождала тоска… Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентальному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентальным, бездну между мной и трансцендентальным».

В трактовке и понимании одиночества Н. Бердяев и Кришнамурти решительно расходятся. Для Кришнамурти одиночество — это дверь в истинную Реальность, это встреча с самим собой, это выход к Благословению. Каждый человек, считает Кришнамурти, должен пройти опыт творческого, очищающего, разрушающего (не человека, а его иллюзии) одиночества. Истинное одиночество наступает тогда, когда мозг «замолкает», затихает, но остается активным, сенситивным (чувствительным). Кришнамурти так пишет об одиночестве:

«Отрицать, стоя наедине с самим собой, без завтрашнего дня, без будущего; стоять в одиночестве, не будучи связанным ни с каким видом деятельности, ни с каким принципом поведения, ни с каким опытом — вот что важно…

Если человек прошел через это одиночество, как проходят через обыкновенную дверь, тогда ему становится ясно, что он и одиночество едины, это одно целое. Человек — это пепел, бывший некогда пламенем. Это абсолютное одиночество за пределами всякого действия. Из этого одиночества, из этого пепла рождается новое движение. Это то состояние, при котором все влияния, все воздействия, все формы поиска и стремления к достижению прекратились и совершенно естественно. Это смерть всего известного. И только тогда приходит то, что не может быть познано…

Только в состоянии одиночества может проявиться полнота действий и сотрудничества, ибо любовь всегда целостна…

Любая форма конфликта разрушает сенситивность мозга… Единственно, что он может сделать, — это стать абсолютно спокойным, полностью затихнуть. Это состояние покоя не есть остановка, лень. В этом негативном состоянии он перестает быть мелким…, он становится тем, что он есть: механистичным, изобретательным, способным к самозащите, расчетливым… И тогда приходит необъятность…

Существует «мышление», рождающееся из полного опустошения ума, в этой пустоте нет центра и поэтому возможно нескончаемое движение («ноток, река без времени»). Из этой пустоты рождается творчество…

Мозг — удивительно сенситивное оружие — никогда не находится в состоянии бездействия. Он непрерывно получает впечатления, истолковывает их, складывает про запас; он никогда не затихает, не засыпает. Он занят выживанием и безопасностью: унаследованные от животного мира реакции, его боги, законы морали и способы самозащиты, его честолюбие, делания, принуждения и приспособляемость являются потребностью для выживания и безопасности. Будучи высокосенситивным, мозг с его механизмом мысли культивирует время, день вчерашний, день сегодняшний, и множество дней завтрашних; это обеспечивает ему возможность откладывать и завершать; откладывание и завершение являются продлеванием самого себя. Но во всем этом всегда присутствует страдание; из этого возникает устремление в верование, в догмы, в действие и в многочисленные разновидности развлечений, включая религиозные ритуалы…

Мысль ни при каких условиях не в состоянии понять и сформулировать целостность жизни. Только когда мозг и его мысли абсолютно затихают, не находятся в сонном состоянии, не подавлены дисциплиной, принуждением, не загипнотизированы — только тогда приходит осознание целого. Мозг, который так необыкновенно сенситивен, может затихнуть, оставаясь сенситивным и бдительно внимательным с ширью и глубиной, но абсолютно спокойным. Когда прекращаются время и его измерения, лишь тогда приходит видение целого, непостижимого».

Из этого высказывания можно сделать вывод, что все-таки остатки психотехники йоги сохраняются и у Кришнамурти. Что означает требование к мозгу полностью успокоиться и в то же время быть сенситивным, активным, творческим? Не абсурдное ли это условие? Нет, ведь требование полностью успокоиться относится к обычным ощущениям, желаниям, реальностям, а требование быть сенситивным и активным — к тем, которые придут на смену обычным. А что приходит на смену оттесненным или же «размонтированным» реальностям и ощущениям? Те, которые остались у человека; в этом случае мозг начинает питаться впечатлениями из глубины «Я», из опыта личности, из высших его реальностей. Заставляя человека осознать свою обусловленность, переосмыслить свою жизнь, Кришнамурти фактически указывает на необходимость для него отказаться от тех реальностей, которые разрушают жизнь, и поддержать, усилить другие, высшие, по его мнению, реальности, дающие жизнь. Опыт же одиночества иди то, что Кришнамурти называет медитацией, необходим, чтобы подчинить всю жизнь человека высшим реальностям, чтобы они полностью питали мозг, замыкали собой горизонт сознания.