Третий фронт. Партизаны из будущего - Федор Вихрев

В гофрированном дрожащем фюзеляже было холодно до жути. Я зарылся в чехлы от моторов, но это помогало мало. Наш борт выбивался из графика сначала из-за того, что долго собирали какие-то бумаги, потом при взлете зачихал мотор, пришлось тормозить, осматривать и что-то крутить в нем и снова взлетать. Рассвет встретил нас еще до линии фронта. Экипажу было явно не по себе лететь днем. Показалась пара одномоторных истребителей. Беспокойство усилилось, но, к счастью, это оказались «ЛаГГи». Потом вдруг они куда-то пропали. Я безрезультатно вертел головой, высунувшись рядом с одной из верхних турелей, пока стрелок не показал мне в сторону вверх назад, где восемь самолетов сплелись в клубок Смерти.

«Шесть к двум, шансов чуть больше нуля», — прикинул я исход боя. И словно в подтверждение моих слов, из клубка вывалились два самолета и пошли к земле, выбрасывая столбы дыма. Бой, однако, продолжался, а вдали показалась еще четверка. Я не настолько хорошо знаю силуэты самолетов, чтоб различить с более чем километра «мессер» с «ЛаГГом», но продолжение боя после выпадения из него еще одного сбитого несколько озадачило. Я, конечно, помнил, что у «ЛаГГа» вооружение немногим уступало ранним Ил-2, но о том, что это гроб, тоже читал. Тем временем клубок распался, и самолеты разлетелись более чем странным составом — три на запад, пара к нам. Подходящая четверка бросилась на догоняющую ТБ пару. Вновь завертелась карусель. Взрыв вспух среди бешено маневрирующих самолетов. Столкнулись двое. Причем, судя по едва различимой разнице в окраске — все-таки еще не совсем рассвело — врезались наш и немец. Оставшийся «ЛаГГ» крутился с тремя остальными, а один из ранее отступивших немцев вернулся к нам.

Я спустился в фюзеляж, чтобы не мешать работе стрелков. По обшивке забарабанили пули. Образовалось несколько отверстий от пушечных попаданий. Ближний стрелок повис на ремнях. Самолет ощутимо потянуло влево. Я бросился к стрелку, он был еще жив. Выпутав его из ремней и забрав летные очки, я взобрался за пулемет и огляделся. Парил левый внутренний мотор, стрелок в соседней кабине вытирал кровь с лица. А «мессершмитт» снова заходил на нас со стороны хвоста. Патроны в ШКАСе еще были, и не стрелять было бы пассивным самоубийством. Второй стрелок тоже открыл огонь. Над головой прошла еще очередь — кто-то с носа присоединился к нам. Все три трассы пошли, как мне показалось, мимо, но «мессер» вдруг споткнулся и пошел к земле. Я проследил за ним до самого падения — так никто и не выпрыгнул. А «ЛаГГ» тем временем разошелся с парой оставшихся, куда пропал еще один немец, я в суматохе не видел.

Мы сели на вынужденную на аэродром истребителей. Наш ангел-хранитель с трудом выбрался из своего самолета и подошел, поздоровавшись, он представился:

— Майор Шестаков, Лев Львович. Кажется, поставленную задачу выполнил. Что ж они нам раньше не сказали, что лететь будете, мы б хоть шестерку поднять смогли.

— Товарищ майор, сколько вы их свалили?

— Четверых я, одного вы, с одним столкнулся ведомый. Только все равно это. Подтверждений не будет. Ну, вашим стрелкам я написать могу, да только кто поверит? С земли не видели. Плюнь, капитан, и разотри, — сказал Шестаков нашему командиру корабля.

— Через час прибудет Ли-2 и отвезет пассажиров дальше до места, а к вам сюда техников с мотором прислать обещали, — сказал подошедший со звездами политработника на рукавах.

Долетели нормально. Да, решение об эвакуации «гостей из будущего» самолетами было верным, не подкопаешься — дальнейшие события это лучше всего показали. Немцы, видимо, сильно были обижены на действия русских у себя в тылу и страшно не хотели выпускать наших живыми. Как итог — весь выход превратился в серию мелких и не очень стычек. Несмотря на то, что действия арьергардов не позволили немцам точно определить численность группы и ее маршрут, несмотря на удивительно слаженные действия диверсантов НКВД, обеспечивших захват большинства переправ, несмотря на сковывающие и встречный удары армии, потери были тяжелые. Хотя следует признать, они же были и минимальными, особенно учитывая реалии сорок первого. Молодцы ребята, ничего не скажешь. Реально молодцы.

…Во время выхода за группой охотились немецкие самолеты и, несмотря на плотное воздушное и зенитное прикрытие, несколько одиночек таки прорвались к цели. Потери от таких ударов были минимальными. Для группы минимальными. Ну, а гибель сестер Ивановых вообще не касалась никого, кроме меня. Ну что мешало выдернуть их в пустой бомбер? Правильно, ничего. Однако ж не сделал. Сам не сделал, так что винить некого.

Обычно, после такого известия должна воспоследовать долгая пьянка или, на худой конец, пуля в лоб. Только не было ничего этого. Почему? Да потому, что сейчас решается судьба моей страны. Той самой, которой так мечталось помочь там, в будущем. А это означает, что в силу вступает волшебное слово — «надо».

…Умей принудить сердце, нервы, телоТебе служить, когда в твоей грудиУже давно все пусто, все сгорело,И только Воля говорит: «ИДИ!»…

Н-да, «умей принудить»… А значит, будем жить, работать, вспоминать, воевать, если пустят. Многое еще будет впереди. Будет и русский космос, и алый стяг на Марсе — все будет. А то, что Степан разговаривает только по делу, а в остальное время молчит — так это делу только на пользу.