Всего лишь спор - Арина Вольская

К концу пары я была уже в совсем мрачном состоянии. И уже потом спихнула все эти скачки в настроении на особенные дни. А пока что старалась не показывать, что мой настрой изменился.

По окончанию лекции мы, все так же не контактируя друг с другом, собрались и пошли на выход. В полном молчании вышли из аудитории, где нас тут же нагнала Иванка. Впрочем, не только она.

— Привет, — поздоровалась с нами одногруппница, остановив взгляд на мне. Парни в ответ лишь кивнули. — Ты в пятницу пары пропустила, — заметила она в первую очередь. Я бросила злой взгляд на Сомарова, вспомнив его нахальство.

— Проспала, — раздраженно ответила я, и вновь глянула на подругу. — А что, что-то важное было?

— Да нет, просто удивилась, — Иванка тоже посмотрела на Кирилла. Взгляд её был слегка растерянный. — А у тебя все хорошо? — зачем-то поинтересовалась она. Сомаров задумчиво посмотрел на меня, все еще ничего не говоря.

— Ага, хорошо, — мой голос прозвучал весьма безразлично, заставив нахмуриться подругу и изогнуть брови Солдатова.

— Сомаров, — прозвучал совсем недружелюбный голос сбоку. Кирилл лениво посмотрел на Дмитрова, а это был именно он. Мы с Иванкой замолкли, глянув на парня. А ему что надо?!

— Что? — безразлично приподнял брови Сомаров.

— Разговор есть, — коротко ответил тот.

— О чем? — все еще оставался невозмутимым Кирилл.

— Об этой шлюхе, — кивнул он на меня. Я поежилась. Опять двадцать пять.

Сомаров перестал быть безразличным. Его взгляд стал сосредоточенным и внимательным. Он, сузив глаза, посмотрел на приятеля, и подошел к нему ближе, миновав всех нас.

— И что же о ней говорить? — с ухмылкой поинтересовался он, внимательно глядя на Александра.

— У нас был уговор, — напомнил тот ему, а за его спиной появились и остальные его дружки, предположительно участвовавшие в заключение этого самого уговора. Кирилл обвел и их взглядом и вновь посмотрел на Дмитрова.

— И? — протянул он как-то лениво.

— И говорят, что ты её уже трахнул, — внимательно посмотрел Александр на Сомарова. Тот хмыкнул. А потом резко ударил его по лицу. Дмитров от неожиданности полетел на пол, под взглядами практически всех присутствующих рядом.

— А мне плевать, что говорят, — резко отозвался Кирилл, присев на корточки перед парнем, и сцепив пальцы в замок. — Она — моя, — отчеканил он. — Кто притронется к ней хоть пальцем — урою, ясно? — в его голосе зазвучала угроза.

— Эй, Сомаров, ты че? — вклинился Малышев. Сомаров медленно подвелся на ноги и глянул на него.

— Есть претензии? — склонил он голову набок.

— Придурок, — тихо пробормотал Леша, так же, как и мы с Иванкой наблюдая за всем этим.

— Ты совсем охуел, — поднялся на ноги злой Дмитров. И тут же попробовал ударить Сомарова, но у него реакция была отменной, и он с легкостью уклонился от удара, при этом еще и сумев ударить того в «солнышко», отчего тот согнулся пополам.

— Еще раз говорю. Она — моя, — кивнул он в мою сторону. — А мое неприкосновенно. Кому непонятно? — в его голосе мелькнула злость.

— Да ты че, из-за какой-то шалавы на своих пошел? — выступил вперед Авдеев, которому явно не нравилось поведение их негласного лидера. За что тоже получил удар в челюсть, а затем и в живот.

— Еще одно плохое слово в её адрес, — зловещим голосом тихо, но отчетливо заговорил Кирилл, — и я кому-то сломаю пару ребер, — пообещал он.

— Действительно ведь сломает, — вздохнул Леша рядом, все еще не спеша вмешиваться. Я от его этих слов, никому не адресованных, занервничала.

— Сука, — выругался пришедший в себя Дмитров. — Мы с этой малышкой еще покувыркаемся, — он бросил злой взгляд на меня. Я сжалась от его слов.

— Я же сказал, — кажется, совсем разгневался Кирилл, — она — моя, — и в мгновение ока оказался в опасной близости к Александру.

— Кир, — тут же спохватился Солдатов, но Сомаров уже вновь уложил парня на пол очередным ударом в челюсть. Леша выругался, наблюдая, как его друг ставит ногу на грудь лежащего парня. — Кир, прекрати, — но тому до его слов не было никакого дела.

— Мое — неприкосновенно, — продолжал Кирилл, доставая из кармана нож. Я не знала, радоваться или плакать, что рядом не было ни одного преподавателя, который мог бы все это прекратить. — Я вырежу это на тебе этим ножом, раз устными словами не доходит.

— Да ты че, я пошутил, — тяжело дыша, заговорил Александр, явно испугавшись перспективы быть изрезанным.

— А я шуток не понимаю, — фыркнул Кирилл, еще сильнее надавливая ногой на грудь Дмитрова.

— Кирилл, не надо, — я быстро оказалась рядом, обняв его за талию со спины. За что и поплатилась. Напряженный парень мгновенно занес руку назад, явно планируя ударить меня локтем по голове. Но вовремя себя остановил, в сантиметре или двух от моего лица. Сильно испугавшись, я почти сразу зажмурила глаза. И теперь чувствовала, как ноги подкашиваются, а руки дрожат.

Кирилл, на пару долгих секунд застыв, выругался, когда пришел в себя. Я боялась смотреть на него.

А после, спрятав нож, и схватив меня за запястье, он быстро потащил меня куда-то в сторону, не обращая внимания на взгляды всех остальных. Я с трудом переставляла непослушные ноги следом. Леша лишь успел окликнуть его, а мы уже оказались на лестнице. И пошли не вверх, как я ожидала, а вниз. Там я ни разу не была, и лишь отстраненно отметила, оказавшись там, что здесь находится еще пара учебных аудиторий.

— Я же говорил тебе не делать так, — раздраженно проговорил Кирилл, прижав меня к стенке и заглядывая в мои глаза. — Говорил, что у меня рефлексы. Зачем ты полезла?

Я ничего не ответила, взирая на него. Страх притупил все остальные эмоции, да и мысли тоже.

— Черт, — на пару секунд зажмурил глаза парень. — Я же мог тебя ударить, дура, — вновь гневно посмотрел он на меня. — Не лезь туда, куда не следует. Не лезь. Никогда, — со злым прищуром добавил. — Дура, — вновь повторил он, а после с тяжелым вздохом притянул меня к себе, запустив одну ладонь в мои волосы. И уткнулся носом в мою макушку. Его объятия были слишком крепкими, как и всегда, когда он был зол. — Больше так не делай, ясно? — жестко проговорил он. Я все еще молчала, чувствуя, как от переизбытка эмоций жжет глаза, и стараясь не заплакать. — Дура, — еще раз повторил он. А потом слегка отстранился и приподнял мое лицо за подбородок. Его глаза все еще были злыми, но уже не такими, как ранее. — Ты как? — немного подумав, спросил он.

От этого обычного вопроса я засмеялась. На глазах все же выступили слезы, а ноги окончательно отказались держать свою хозяйку, вследствие чего я по стеночке сползла вниз, не в силах перестать смеяться. Ко мне пожаловала госпожа Истерика. Кирилл вновь выругался и присел на корточки передо мной, заглянув в глаза. Я же закрыла лицо руками, не желая, чтобы он меня видел в таком состоянии.

— Алина, — позвал он властным голосом. — Алина, посмотри на меня.

Алина смотреть на него не собиралась, лишь постаралась незаметно утереть слезы, не переставая смеяться.

— Черт, — ругнулся Кирилл, и самостоятельно отнял мои руки от лица, обхватив оба запястья одной ладонью. А второй неожиданно залепил пощечину.

Глава 21

И хотя удар был достаточно слабый, я тут же замолчала, круглыми глазами посмотрев на него. Смех прошел, а вот слезы продолжали катиться по щекам.

— Прости, мышонок, это нужно было, — криво улыбнулся Сомаров, на этот раз посмотрев на меня как-то болезненно. — Прости, — повторил он, вздохнул, и, отпустив мои запястья, сел прямо на пол рядом со мной, опершись спиной на стену, и, согнув ноги в коленях, прикрыл глаза. На его лице отразилась усталость.

Я продолжала глядеть на него, все еще не до конца поверив в то, что он только что меня ударил.

— Не сиди на полу, — хриплым от слез голосом произнесла я. На его лице появилась едва заметная усмешка, и он, открыв глаза, посмотрел на меня, ничего не ответив.

Его ладонь потянулась к моему лицу, отчего я дернулась, и замерла на щеке, стирая слезы. Злости в нем больше не было. Он лишь внимательно смотрел на меня, наблюдая за солеными каплями, стекающими по лицу.

Кирилл так не любил делать ей больно. Он считал это ниже своего достоинства. И ему самому это было противно.

И все же не мог поступить иначе.

И теперь видел в глазах мышонка, что она его за это осуждает, хотя даже в таком состоянии проявляет заботу о нем.

Кирилл не хотел, чтобы это послужило причиной для краха их только начавшихся отношений.

Он вновь увидел перед внутренним взором, как заносит руку назад, намереваясь нанести удар, и в то же время неимоверным усилием заставляет себя остановиться, зная, кто именно его обнимает.

Он не любит причинять ей боль. Он это ненавидит.

Потому что, делая ей больно, он начинает ненавидеть самого себя.