Дно разума - Сергей Атеев

– Черт тебя принес! – выругался Скок. – Лежала бы себе на кладбище. Так нет же, шастать задумала.

Неожиданно новая мысль пришла в его голову. Он отложил пистолеты, вскочил с кровати и, подхватив жестяную банку, вылил остатки керосина на голову и плечи матери.

– Уж извини, мамаша, – шепотом произнес он. – Ты все равно неживая, а мне спасаться нужно.

– Гражданин Скоков, добром просим, прекратите сопротивление, – опять раздалось за дверью. – В противном случае, мы начинаем штурм.

В ответ Скок выстрелил. И сразу на дверь и в разбитое окно обрушился шквал ответных выстрелов. Скок вжался в стенку и не отвечал на пальбу. И тут он вспомнил. В задней стене землянки, выходившей в огород, когда-то имелась крохотная дверца. Сооружена она была для малолетнего Юры, чтобы тот по ночам справлял свои «дела» возле землянки. Позже, когда он подрос, мамаша заделала проем, но, насколько помнил Скок, на «живую нитку».

Когда стрельба затихла, Скок слез с кровати и прокрался в угол. Кажется, здесь. Он подскочил к столу, схватил несколько денежных пачек, рассовал их по карманам, сунул за пазуху, потом опрокинул «летучую мышь» на остатки денег. Вспыхнуло разом и очень ярко. Тут же пламя перекинулось и на мамашу. В землянке стало светло. Хлопья сажи летали по комнате, но Скока это не смущало. Несколькими мощными ударами ноги он выбил фанеру и дранку, прикрывавшие бывшую дверцу, встал на корточки и вылез наружу. С этой стороны землянки людей не наблюдалось. И тогда Скок напропалую рванул куда глаза глядят, перемахнув через изгородь, составленную из спинок древних кроватей, отходов штамповки и ржавой жести. Он, не оглядываясь, мчался через чужие огороды, топча грядки с огуречной и помидорной ботвой. И только на гребне горы Скок остановился перевести дух и обернулся.

Землянка пылала. Вокруг нее суетились какие-то силуэты. Потом раздалась пронзительная сирена пожарной машины.

Скок сплюнул и зашагал прочь.

На следующий день начальник следственной группы капитан Ариков докладывал начальнику городской милиции полковнику Чебутыкину о результатах ночной операции.

– Мы нашли злоумышленника, – бойко вещал он. – Результат четко налаженной агентурной работы, между прочим. Им оказался некий Скоков. Уголовник-рецидивист.

– Деньги изъяты? – поинтересовался Чебутыкин.

– К сожалению, сгорели. Налицо лишь несколько обугленных пачек.

– Я слышал, была стрельба?

– Да. Преступник отстреливался буквально до последнего патрона, причем ранил лейтенанта Ушакова, потом он поджег дом и сгорел в огне сам.

– Это точно?

– Абсолютно. Обнаружены его обгоревшие останки. (Ариков, правда, забыл упомянуть, что труп принадлежит немолодой особе женского пола.)

– Молодцы, ребята, – довольно произнес полковник. – А я уж думал: все, приехали! Никогда нам его не найти. Хвалю и поздравляю. Каждому члену группы присвоено внеочередное звание. Так что, товарищ Ариков, вы уже майор.

– Нужно бы и осведомителя наградить, – нерешительно сказал Ариков.

– Обязательно! Именными часами!

21

Спустя неделю после поездки на кладбище Севастьянов был до крайности потрясен известием, что старик Кобылин внезапно скончался. Часов в двенадцать раздался звонок, и супруга Кобылина Роза Яковлевна сообщила профессору об этом прискорбном факте.

– Вчера в девять сам чай сел пить, – рассказывала она. – А я в ванной постирушки устроила. Вдруг слышу: икнул, да так громко! Я не придала значения. А вскоре зашла на кухню. Вижу: лежит без чувств, головой в самовар уперся. Я кричу: «Тимоша, Тимоша, что с тобой?!» А у него уж губы синие! – Роза Яковлевна зарыдала. – Вызвала «Скорую», – всхлипывая, продолжала рассказывать она. – Говорят: «Скоропостижная смерть». Жила какая-то в сердце лопнула. Вы уж, Сергей Александрович, приходите! Он, покойник-то, вас любил, всегда тепло отзывался. Вынос завтра, в два. Приходите, голубчик, проститься.

Севастьянов сказал, что непременно будет, и повесил трубку.

«Как же так? – размышлял он. – Еще вчера мы с ним ходили между могилами, разговаривали, помнится, даже смеялись, а теперь он сам мертв и завтра займет свое место в точно такой же яме, в недра которых он давеча заглядывал. Непостижимо!»

Пофилософствовав маленько, Севастьянов печально вздохнул и стал думать о другом.

На следующий день он отправился на похороны.

Возле подъезда с высоким крыльцом толпился народ. Некоторые из пришедших проститься были профессору известны. Придав физиономии скорбное выражение, он поднялся по лестнице и вошел в переполненную людьми квартиру. По обе стороны от гроба сидели, насколько понял Севастьянов, родственники и ближайшие друзья. Профессор грустно кивнул заплаканной Розе Яковлевне, положил в гроб купленные по дороге цветы, постоял с минуту, вглядываясь в мертвое лицо, при этом ему вдруг показалось, что покойник подмигнул ему. Отгоняя наваждение, он тряхнул головой и поспешно вышел. Севастьянов немного постоял на лестничной площадке, соображая, что с ним происходит.

«Померещилось», – решил он, спустился во двор и встал поодаль, изредка раскланиваясь со знакомыми. Неожиданно перед ним возникла девушка, лицо которой показалось нашему герою знакомым, и он тотчас перестал думать о только что случившемся. Конечно же, это та самая библиотекарша, подруга Скокова, к которой он приходил с просьбой помочь в переводе надписи на загадочной монете. Кажется, ее зовут Леной. Очень приятная. И, видать по всему, весьма неглупа. Языки знает… Совершенно непонятно, почему вдруг она связалась с маргиналом. Но это ее проблемы. Как, однако, все это теперь далеко!

Севастьянов вдруг вспомнил, что высказал свои подозрения в отношении Скокова ныне покойному Кобылину. Мол, именно этот воришка совершил нападение на кассира швейной фабрики. Интересно, передал ли их старик по назначению?

Он вновь с интересом взглянул на девушку. Та кивнула ему, потопталась на месте, видимо, в нерешительности, потом подошла, поздоровалась.

– Вы тоже были знакомы с покойным? – спросил Севастьянов, пытаясь завязать разговор.

– Да, – сказала Лена. – Тимофей Иванович часто приходил в нашу библиотеку. Он, если вы не знаете, был неутомимым общественником, вел краеведческую работу, а у нас лекции читал, общался с народом.

– Я в курсе.

– А скажите: вот вы интересовались монетой?..

– Какой монетой? – в первую секунду не понял Севастьянов.

– Старинной. Помните, вы еще приходили в библиотеку с просьбой перевести надписи на ней. Вы еще утверждали, что монета обладает некой силой. Вроде как волшебной.