Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко

с мечом, объявляя, что церемония скоро начнется, и просит пройти в собор приглашённых. Гильом двигается вперёд, а мы следом, стараясь не отстать. Помощник церемониймейстера или кто он там, но тоже важный и надутый, как индюк, сверяется со списком, чтобы лишние люди не попали внутрь.

Всё это затягивается минут на пятнадцать, но наконец мы занимаем свои места. В соборе французы, венгры и вассалы кайзера размещаются отдельно — последние во главе со своим монархом и польским принцем. За ними прочие, заняв места в соответствии с неофициальной «табелью р рангах», согласно знатности и могуществу. В венгерской и французских группах похожая ситуация, только с венграми нет их монархов, а наши король с королевой стоят отдельно у алтаря, вместе с церковниками. Мы с нашим графом занимаем места довольно близко к купели, ближе нас только герцог и герцогиня Бургундские (сегодня, в виде исключения, она в платье), и ещё несколько знатнейших и сильнейших вассалов короны. Маркиз со своими людьми снова расположился напротив и подальше нас от купели, согласно той же феодальной «табели о рангах».

Тем временем наконец-то появляется королевская чета. На Фружине небесно-лазурного цвета платье и украшенная самоцветами диадема. На Гёзе изумрудный с золотой оторочкой камзол и синие, заправленные в красные сапоги штаны. Пояс украшен серебром, ножны меча сверкают каменьями. Ну цыган цыганом!

А я замечаю, как взгляд Людовика задерживается на группе дворянчиков, которую возглавлял Альфонс, а на монаршем челе пролегает глубокая складка. И смотрит он явно на маркиза, который пока не замечает этого, продолжая о чём-то перешёптываться со своим дружком. Та-ак, и что бы это значило? Уж не на руки ли Альфонса смотрит Людовик… Не на перстень ли, так хорошо ему знакомый?

Дальше в исполнении Макария начались песнопения на латыни, в которой я не очень силён. Проходило всё торжественно, благоговейно, в общем, как и положено, наверное, на крестинах принца. А я опять погрузился в мечты. О том, как когда-нибудь вернусь в Клермон, найду дом кузнеца и попрошу у него руки его дочери. Да, он не дворянин, да и земли своей нет, только оружейная мастерская, и не думаю, что за дочкой будет большое приданое. Но я не на деньгах жениться хочу, у меня их у самого хоть одним местом жуй, а на девушке, которая мне в данный момент времени милее всех на свете. Ольга, конечно, тоже, жена всё-таки, но она находится от меня сейчас почти в тысяче лет вперёд, а Беатрис — вот она, всего-то в паре-тройке тысяч километров. И надеюсь, так же часто думает обо мне, как и я о ней. При этом, уверен, в отличие от меня, наверняка ни с кем не спит. Стыдно, конечно, но в походе солдатам разрешены ни к чему не обязывающие связи. Чисто сбросить напряжение.

— Ave! — услышал я громкое восклицание Макария, вернувшее меня в реальность.

Все улыбались, даже на моём лице непроизвольно выступила благостная улыбка, а наследный принц Иштван уже не заходился в плаче, а удивлённо хлопал своими большими глазёнками, словно пытался понять, что же такое с ним произошло.

А дальше часть собравшихся, включая Гильома с его свитой и нас с Роландом, и даже маркиза Альфонса Лиможского, но уже без друзей, следом за монархами направилась к королевскому дворцу. Тот во всей красе виделся издалека. Правда, резиденция, честно говоря, не впечатлила. Ни тогда, ни теперь. Трёхэтажное прямоугольное каменное здание под четырёхскатной черепичной крышей. Мне он напомнил Баскервиль-холл из советского фильма о Шерлоке Холмсе, только окружённый каменной стеной с приземистыми угловатыми башнями. Для графа — самое то. Для герцога — приемлемо. А для королевской резиденции — скромненько как-то. Правда, Венгрия сейчас считается в Европе тем ещё захолустьем, мадьяров на полном серьёзе называют гуннами, хотя они и сами не отказываются от такой родословной, и одно из популярных имен здесь — Аттила. Так что по нынешним временам и «для сельской местности», наверное, сойдёт.

Ого, а это что? Во дворе замка была оборудована круглая площадка наподобие цирковой арены, только посыпанной не опилками, а песком. Вокруг — деревянные, трёхъярусные трибуны, занимавшие почти всю окружность, и отдельный помост с мягкими сиденьями и навесом от солнца. Это, похоже, предназначено для монарших особ.

Ничего себе, неужто это всё возвели за ночь специально для концерта нашего ВИА? Или тут до этого устраивались какие-то мероприятия типа корриды? Хотя для корриды ради безопасности зрителей построили бы и бортики, тут же ничего такого не было.

— Проходите, рассаживайтесь, — предлагали слуги гостям.

Говорили они на латыни, так как венгерского не знал никто из французов, да и из подданных кайзера мало кто им владел. Для тех, кто не слишком знал и латынь, монахи, сопровождавшие армию, переводили на французский и немецкий. А в ответ на вопросы, что здесь будет, отвечали, что для благородных гостей приготовлено необыкновенное зрелище, и это ещё больше разжигало любопытство. Не отказался никто.

Места распределялись по жеребьёвке, чтобы не было обычных для Средневековья обид и ссор в стиле «не так сели». Эту систему я накануне предложил нашему графу, а тот здешнему ишпану. Сначала три монарха разыграли между собой разные стороны сооружённого «амфитеатра». Затем их вассалы, каждый в той части что выпала его монарху, разыграли «сектора», а затем уже их вассалы разыгрывали места в секторе своего сюзерена. Жеребьёвка происходила просто. Каждая из «национальных» частей была обозначена номерами I, II и III красного цвета. «Сектора» в каждой из частей были тоже обозначены римскими цифрами, но жёлтыми. Номера отдельных мест в каждом из секторов были зелёные. Сначала три монарха вытащили деревянные бирки с красными номерами из поднесённого им мешочка. Следом три мешка с бирками, украшенными жёлтыми номерами, достались трём «национальным группам» знати. Разобрав «сектора в своих группах», они получали по мешку бирок с зелёными номерами и следили, как уже их вассалы делят между собой места, вытягивая бирку и отыскивая свой номер на скамьях. В числе других из мешка доставшемуся графу Гильому тянули бирки и мы с Роландом. Повезло — места выпали рядом.

Гильом не без тревоги в голосе заметил:

— Надо было мне самому заранее убедиться, на что способны эти «Семь Самоцветов». Надеюсь, мне не придётся краснеть за ваших музыкантов.

— Что вы, Ваше сиятельство. — натужно улыбнулся я, — это настоящие мастера своего дела.

Ох, только бы не облажались… Наверняка им ещё не доводилось выступать перед такой внушительной аудиторией, тут от волнения что угодно может случиться. Сотни полторы зрителей уже практически закончили рассаживаться, и опять мой взгляд словно специально