Прах Энджелы. Воспоминания - Фрэнк Маккорт

Но, отец, а Тереза Кармоди - в аду?

Нет, сын мой. Уверен, что на небе. Она страдала, как мученики в древние времена, и Бог свидетель, пострадала достаточно. Можешь не сомневаться, что сестры в больнице не позволили ей умереть без исповеди.

Отец, вы уверены?

Уверен, сын мой.

Он снова благословляет меня, просит молиться за него, и я счастливо семеню под дождем по улицам Лимерика, зная, что Тереза на небе и кашель у нее прошел.

Утро, понедельник, над вокзалом встает солнце. Вдоль платформы уложены связки газет и журналов. Мистер Маккэфри вместе с одним из ребят, Вилли Хэрольдом, перерезает бечевку, считает номера, ведет записи в амбарной книге. С утра пораньше надо доставить английские газеты и «Айриш Таймс», потом журналы. Мы пересчитываем газеты и помечаем, что куда отвезти.

Мистер Маккэфри садится за руль и остается в фургоне, пока мы с Вилли с кипами газет бежим в магазин и принимаем заказы на слеующий день – в амбарной книге потом надо прибавить или убавить. Доставив газеты, мы выгружаем в конторе журналы и на пятьдесят минут расходимся по домам завтракать.

Я возвращаюсь в контору, а там уже двое других ребят, Имон и Питер, сортируют журналы, пересчитывают и раскладывают по ящикам вдоль стены. Заказы поменьше развезет Джерри Хэлви на велосипеде, крупные доставят на фургоне. Мистер Маккэфри оставляет меня в конторе, чтобы я учился пересчитывать журналы и вести их учет в амбарной книге. Как только мистер Маккэфри уходит, Имон и Питер открывают ящик, в котором прячут сигаретные окурки, и начинают дымить. Они поверить не могут, что я не курю. С тобой, вообще, все в порядке? - спрашивают они. Глаза больные? Или чахотка? Как можно встречаться с девушкой, если ты не куришь? Тут же сядешь в лужу. Вот, скажем, ты с девушкой гуляешь, говорит Питер, и она просит у тебя сигарету, а ты ей: я не курю, - ну и что? Сядешь в лужу. И как тогда заманишь ее в поле, малость потискать? А мой отец, говорит Имон, считает, что непьющим доверять нельзя. Если парень не пьет и не курит, говорит Питер, его, может, и девчонки не волнуют – от таких тошнит просто, и все.

Они смеются и от смеха кашляют, и чем сильней смеются, тем сильней кашляют и, в конце концов, хватаются друг за друга, лупят меж лопаток и утирают слезы. Наконец, они успокаиваются; мы разбираем английские и американские журналы и разглядываем рекламу женского белья, лифчиков, трусов и длинных нейлоновых чулок. Имон листает американский журнал под названием «Смотри» с фотографиями японских девушек, которые поддерживают боевой дух солдат на чужбине, и говорит: мне надо в туалет. Он уходит, и Питер мне подмигивает: знаешь, что он там делает, а? Мистер Маккэфри, бывает, заводится – нечего заседать в туалете, черти чем занимаясь: тратите драгоценное время, за которое зарплату получаете, да еще подвергаете бессмертные свои души опасности. Он в открытую не скажет: хорош рукоблудить, - потому что нельзя обвинять человека в смертном грехе, когда ничего не докажешь. Бывает, он отправляется в туалет с досмотром, когда оттуда кто-то выходит, потом возвращается с грозным видом и говорит: заграничные журналы не читать! Пересчитали, по коробкам разложили - и все.

Имон приходит из туалета и туда отправляется Питер, прихватив американский журнал «Колиерс» с фотографиями участниц конкурса красоты. Знаешь, что он там делает? Ручонками. Пять раз на дню. Как поступит новый американский журнал с рекламой женского белья - уходит. Все ему мало. Без ведома мистера Маккэфри берет журналы домой, и кто знает, что он там ночью делает с этими журналами. Упади он замертво, тут же в ад провалился бы.

Я и сам хотел бы уйти в туалет после Питера, но не хочу, чтобы они сказали: смотрите-ка, новенький, первый день на работе, а уже рукам покоя не дает. Сигарет не курит, о нет, но рукоблудит вовсю.

Мистер Маккэфри, на фургоне развозивший газеты, возвращается и спрашивает, почему журналы еще не посчитаны, не связаны и не готовы к отправке. Мы не успели, отвечает Питер - новенького, Маккорта, учили что и как. А он, боже ты мой, слегка непонятлив – глаза-то болят у него – но мы спуску ему не давали, и теперь он ловчей управляется.

Джерри Хэлви, мальчик-посыльный, на этой неделе на работу не выйдет, потому что ему полагается отпуск, а его подружка Роуз возвращается домой из Англии, и он хочет побыть с ней. Я новенький, и мне придется вместо него колесить по Лимерику на велосипеде с большой металлической корзиной над передним колесом. Он учит меня держать равновесие с газетами и журналами в корзинке, чтобы велосипед вместе со мной не опрокинулся на дорогу, иначе по мне проедет грузовик, и буду я похож на кусок лососины. Он как-то видел солдата, по которому проехался военный грузовик - так вот, он и был похож на кусок лососины.

В субботу около полудня Джерри доставит последий заказ в привокзальный киоск «Изонс», и мы с ним как раз там и встретимся – я заберу велосипед, а он пойдет встречать Роуз. Мы стоим у ворот, ждем поезд, и он говорит мне, что не видел Роуз целый год. Она работала в одном пабе в Бристоле, и ему это вовсе не нравилось, потому что англичане вечно лапают ирландских девушек, лезут руками под юбки, или еще чего хуже творят, а те даже пикнуть бояться, чтобы с работы не вылететь. Все знают, что ирландские девушки никого к себе не подпускают, а девушки из Лимерика вообще на весь свет этим славятся, особенно если их ждет мужчина – не кто-нибудь, а сам Джерри Хэлви. Он по походке поймет, верна ли она ему. Если через год ты видишь, что походка у девчонки другая – не такая, как до отъезда - тогда ясно, что она там с англичанами, с этими грязными, озабоченными ублюдками, ничем хорошим не занималась.

Поезд дает гудок и подходит к станции. Джерри машет Роуз, которая идет к нам с дальнего конца перрона. Роуз улыбается во весь рот, а зубы у нее белые, и зеленое платье ей очень идет. Джерри останавливается, машет рукой, шепотом бормочет: ты глянь-ка, ну и походочка - сука, шлюха, уличная девка, потаскуха, мразь, - и убегает с вокзала. Роуз подходит ко мне. Рядом с тобой сейчас был Джерри Хэлви?

Да.

Куда это он?

Ой, он ушел.

Видела, что ушел. Куда он делся?

Не знаю. Не сказал. Просто убежал.

Не говоря ни слова?

Может, и сказал – я не слышал.

Вы с ним вместе работаете?

Да. Он передал мне свой велосипед.

Какой велосипед?

Этот, теперь я буду посыльный.

А он был посыльным?

Да.

А мне он говорил, что работает в «Изонс» служащим, в конторе сидит.

Я чувствую, что попал в переплет. Не хочу выставлять Джерри Хэлви лгуном, чтоб ему не пришлось потом объясняться с хорошенькой Роуз. Понимаешь, мы по очереди ездим на велосипеде. Час в конторе, час на велосипеде. Начальство считает, что нам полезно бывать на свежем воздухе.

Ну, тогда я зайду домой, поставлю чемодан, и пойду к нему. Я-то надеялась, он его донесет.

Хочешь, поставим чемодан в корзинку на велосипед, и я провожу тебя до дома.

Мы идем пешком до Кэрис Роуд, где Роуз живет, и она говорит мне, что ей не терпится увидеться с Джерри. Она накопила в Англии денег и теперь хочет, чтобы они опять были вместе и поженились, пусть ему только девятнадцать, а ей всего семнадцать. Какая разница, если люди любят друг друга. Я в Англии жила как монахиня и во сне каждую ночь его видела. Большое тебе спасибо, что довез чемодан.

Я разворачиваю велосипед - мне пора возвращаться в «Изонс». Вдруг у меня за спиной возникает Джерри - лицо красное, храпит как бык. К моей девушке клеился? Ах ты, гаденыш - клеился, да? Если только узнаю, что ты приставал к моей девушке - убью.

Не приставал я к ней. Чемодан донес - тяжелый был.

Еще хоть раз посмотришь в ее сторону - и все, ты труп.

Вот еще, Джерри. Не хочу я смотреть на нее.

Да ну? Она что, уродина?

Нет, нет, Джерри, она твоя, и любит тебя.

А ты почем знаешь?

Она сама мне сказала.

Сама сказала?

Сама, честное слово.

Господи.

Он барабанит в дверь: Роуз, Роуз, ты дома? И она выходит: конечно, я дома, - а я уезжаю на служебном велосипеде с табличкой «Изонс» на корзинке и думаю, как же так - теперь они целуются, а на вокзале он про нее наговорил столько гадостей, и Питер утром в конторе – как он мог беззастенчиво врать мистеру Маккэфри про меня и мои глаза, когда на самом деле все это время они с Имоном глазели на девушек в белье и рукоблудили в туалете.

Я возвращаюсь, а мистер Маккэфри мечется по конторе. Где ты был? Господи, Боже мой, неужели от вокзала целый день пути? У нас тут срочное дело, и Хэлви запрячь не мешало бы, но у него этот чертов отпуск, прости меня Господи что выражаюсь - а тебе надо объехать все точки, да побыстрей – хорошо, что ты был почтальоном и знаешь в Лимерике каждый дюйм; поезжай во все чертовы магазин, куда мы привозили газеты, заходи туда и хватай «Джон О’Ландон Уикли» - все номера, какие увидишь - выдирай страницу шестнадцать, и если кто будет возмущаться, говори, что на это есть указания властей, и пусть в государственные дела не вмешиваются; а тех, кто хоть пальцем тебя тронет, арестуют, посадят в тюрьму и оштрафуют на крупную сумму. Ну же, Бога ради, ступай и все страницы шестнадцать, какие найдешь, неси сюда - мы сожжем их в камине.