Дочь мадам Бовари - Наталия Миронина

Берта всегда была высокого мнения о себе, она понимала, что сейчас работает за десятерых, но Лиле она была благодарна и за поддержку, и за определенную свободу. Конечно, то, что было несколько лет назад – собственное огромное дело, деньги, известность, – это все сразу так компенсировать было невозможно, и все же… Берта была почти счастлива. Она с удивлением замечала за собой это легкое, почти веселое, приподнятое состояние духа, когда хорошо становится от любого, даже самого пустякового события. «Вот оно – почувствуйте разницу! Это как раз обо мне… Как же я ее чувствую!» Берта наслаждалась жизнью, которая была и интересна, и потихоньку двигала ее вперед. Она еще боялась думать о том, что потеряла, она уже старалась не думать, чего она счастливо избежала, она старалась пока не строить планы. Ее «Алмазный полумесяц» так и стоял – без верхнего этажа, без крыши, без отделки. Берта потихоньку узнала, что владельца у него пока нет. Но на городские аукционы он выставляется регулярно… «Кто-то сбивает цену… Хотят купить – денег не хватает, вот и ведут политику – мол, уже столько раз пытались продать – никому не нужен», – это Берте сообщила одна знакомая из той, прошлой жизни. «Кто бы это мог быть? Впрочем, не все ли равно, пока я – вне игры, а потому не буду себе забивать голову. Но мало ли…» – Берта очень часто думала на эту тему.

Свое свободное время Берта делила между чтением и прогулками по городу. Подумать только, эти два обычных занятия теперь доставляли ей огромное удовольствие. Читала она сейчас запоем – просыпаясь воскресным утром, она принимала душ, завтракала и опять забиралась в постель. Около дивана всегда лежала стопка книг, и она, в зависимости от настроения, выбирала одну из них. Уютно устроившись, она так могла провести почти целый день. Ей наступившее относительное равновесие было приятно – работа, отец, который наконец оправился от неприятностей и теперь работал с Саней, домой в Москву не спешил. «Дочка, я безмерно рад тому, что твоя история завершилась. Теперь тебе надо научиться жить совсем другой жизнью, нормальной, от которой ты отвыкла. А нормальная жизнь – это та, которой жили мы все, в нашем доме, с бабушками и дедушками», – писал отец в письмах. Берта понимала, что имел в виду отец, – она и сама этой жизни была рада.

Она сама за собой замечала вдруг откуда-то взявшуюся мягкость, внутренние сомнения, колебания. Берта, усмехаясь про себя, называла это взрослением.

В день намеченной встречи с Костиным Лиля проснулась очень рано. Еще лежа под одеялом, она втянула живот, провела по нему рукой и удовлетворенно улыбнулась – безумной жестокости диета дала свои плоды. Лиля скинула несколько килограммов, у нее опять появился изящный подбородок, лицо стало остреньким, выразительным, от полноватой благодушности не осталось и следа. Еще накануне она сходила в парикмахерскую, и результатом этого визита стала короткая стрижка с длинной челкой. «Чем старше женщина, тем короче и светлее должны быть у нее волосы», – эту взятую откуда-то фразу она твердила про себя, стараясь не смотреть, как мастер отрезал ее шикарные волосы. Она одобрила свое отражение – подтянутая, с мальчишеской прической, она себе казалась помолодевшей лет на десять. Ну, в крайнем случае на семь. Гардероб она свой тоже обновила – на смену широким одеяниям пришел узкий брючный костюм. Лиля была довольна результатом – ее теперешний облик был логическим продолжением той ее, прошлой, молодой, красивой, амбициозной. Прошедшие годы, не самые простые, добавили выдержки, стойкости ее характеру, а склад ее ума, острый, парадоксальный, позволял легко вписаться в любую модель отношений.

Лиля посмотрела на спящего мужа. Она отлично помнила об уговоре, но… «Ситуация складывается так, что хороши любые меры, – думала она, – и между прочим, в этой ситуации виноват он. Так что пусть не возмущается!» Она заботливо укрыла мужа и тихонько, на цыпочках пошла на кухню. Как и много лет назад, ее утро начиналось с чашки черного кофе. Стоя у окна с большой белой чашкой и разглядывая свою машину, засыпанную желтыми листьями, Лиля старалась подавить радостное нетерпение – о предстоящей встрече она мечтала давно. Уже забылось оскорбленное изумление, с которым она обнаружила в книге Вадима описание их романа, уже давно растаяло чувство вины перед Георгием Николаевичем, уже забылась неловкость их поспешного отъезда, но осталось воспоминание о счастливой и всемогущей молодости, того самого времени, когда главным было не то, что ты можешь, а то, о чем мечтаешь. Лиля Сумарокова грустно улыбалась, вспоминая мечты восьмидесятых, – сегодня она достигла гораздо большего, но все эти достижения не были ей так дороги, как были бы дороги те, из дней ее молодости. Сегодняшние успехи были продиктованы примитивной жизненной целесообразностью, в этих достижениях, как правило, не было полета, а был грубый риск и расчет. Лиля сознавала, что от ее огромных творческих амбиций почти ничего не осталось – нельзя же было считать успехом популярность нехитрых детективов, но многие в эти годы растеряли и то, что было. А она не только сумела открыть свое дело и заработать денег, она еще и общественным деятелем стала. Лиля оторвалась от окна и вздохнула: «Георгий, если бы не спал, спустился бы сейчас вниз и очистил от листьев машину. Но будить его нельзя…»

Собиралась Лиля тихо – не хотелось отвечать на удивленные взгляды мужа. Ее макияж, прическа, костюм были немного слишком. Лиля, приободрившаяся результатами диеты, рискнула яркими красками – тени, румяна, помада.

Дорогу она выбрала длинную. Во-первых, не хотелось приехать раньше, Лиля планировала эффектное появление примерно через полчаса после начала разговора. Берта должна была выполнить самое трудное – начать разговор и склонить писателя Костина к сотрудничеству, потом появляется Лиля и… Что будет потом, она старалась не думать – совершенно ясно, что Берта, как человек деликатный и воспитанный, удалится под благовидным предлогом…

К ресторану Лиля подъехала ровно в назначенное ею же самой время. Берта и Костин должны были уже общаться не меньше сорока минут. Лиля еще немного посидела в машине, а потом с замирающим сердцем вошла в ресторан. Швейцар помог ей раздеться, она на минуту подошла к зеркалу и тут, проводя расческой по коротко остриженным волосам, увидела Вадима Костина. В большом зеркале отражался полупустой зал. Столик, за которым спиной к Лиле сидела Берта, стоял почти в центре. Лиля в отражении увидела глаза Вадима. Она несколько минут смотрела, потом положила в сумку расческу, помаду, извинившись, попросила швейцара подать ей плащ и вышла из ресторана. Она села в машину, включила зажигание и, аккуратно объезжая припаркованные автомобили, выехала на проезжую часть. Здесь Лиля развернулась и поехала в сторону дома. «Георгия надо бы разбудить, проспит все на свете», – подумала она и вздохнула. То, что ничего не получится с Вадимом Костиным, она поняла, как только увидела взгляд, который он бросил на Берту. Такими влюбленными глазами он смотрел на нее, Лилю, очень много лет назад.