Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

При ясном свете видно, что кроме этого было лишь два источника, информация от которых заслуживает упоминания. И эти источники входили не в сеть Треп-пера, а в прежнюю нелегальную сеть резидента ГРУ в Париже Анри Робинсона. Одним источником была женщина, у которой информацию выведывали в ходе «невинных» бесед. Звали ее Анна-Маргарет Хоффманн-Шольц, по прозвищу Хошо. Она была секретаршей сначала в штабе главнокомандующего немецкими войсками во Франции, а потом посла Германии Отто Абеца. Хошо положила глаз на русского эмигранта и якобы монархиста Василия Максимовича, который с терпением ухаживал за уже немолодой девицей 1896 года рождения. Русский этот на самом деле был советским агентом и разыгрывал типичную историю «Ромео». Когда дошло до серьезного, он смог воспротивиться желанию скорой свадьбы со стороны своей возлюбленной, но согласился в определенной мере легализовать отношения, обручившись с дамой, которая была на шесть лет старше его. На празднике присутствовало много немецких офицеров, и когда они «набрались» достаточно, их разговоры с пользой подслушивали. Отрезвле-ние после ареста Максимовича было достаточно болезненным.

Кроме того, в советском разведывательном саду расцвел еще один необычный цветок — артистка Кэте Фёлькнер, работавшая вместе со своим бывшим мене-джером и нынешним любовником Йоханном Подсядло в парижском ведомстве Заукеля, т. е. в структуре, занимавшейся набором иностранных рабочих на за-воды в Германской Империи. У Фёлькнер был еще и «подагент», некий фран-цуз, служащий в квартирмейстерском управлении Вермахта.

Вот такова суровая правда. Если мы теперь снова пролистаем мемуары Треппе-ра, то увидим, что собственно о разведке там рассказано всего на трех страни-цах. Не маловато ли? Он утверждал, что столь трудной для СССР осенью 1941 года получал актуальные оперативные планы прямо из штаб-квартиры фюрера в Растенбурге. Треппер болтал с Гитлером за чашкой чая? Нет, в этом случае он выдал свой источник: стенограф на совещаниях о положении на фронтах пере-давал ему «горячий товар». Имени стенографа Треппер не назвал. Причина та-кого умолчания понятна: стенографов на совещаниях осенью 1941 года вообще не было, они появились лишь спустя год.

Вот еще история из трепперовских шпионских баек. Ему удалось подключиться к телефонному кабелю между парижской штаб-квартирой Абвера в отеле «Мажестик» и центральным бюро в Берлине. Так можно было узнать обо всем, что планировал и обсуждал Абвер. Черт побери! Пусть на самом деле штаб Абвера в Париже находился не в отеле «Мажестик», а в отеле «Лютеция», но мы не бу-дем к этому придираться. Ведь во время написания Треппером своей книги ме-муары Оскара Райле «Место встречи «Лютеция», Париж», посвященные работе Абвера во Франции, только сравнительно недавно появились на рынке. Но очень удивляет кое-что другое. Что же такое удалось узнать в результате тако-го первоклассного шпионского успеха? Неужели офицеры Абвера по телефону болтали только о французских красных винах и о длине юбок парижских модниц? Мы не знаем, ибо Треппер об этом умолчал. Очень жаль, но возникает мысль, что либо сей источник ничего не приносил, либо вся эта история выду-мана. Второй вариант явно кажется более вероятным.

Зато Треппер не соврал, а умолчал о другой детали. Он считал слишком опасным сначала отвозить свои сообщения в Брюссель для дальнейшей передачи по радио, поэтому через брюссельскую радиоточку попросил у Центра предоста-вить ему собственную рацию с радистом или еще лучше — дать ему возможность передавать сведения через другого парижского резидента ГРУ. Увы, Центр со-гласился с таким предложением, Треппер установил связь с главным резиден-том Анри Робинсоном, и тот предоставил ему двух радистов и одну радиостан-цию. И это еще не всё: Центр потребовал от Робинсона, так как конспирация между ним и Треппером все равно уже была нарушена, проводить с ним еще и постоянные конспиративные встречи. Возможно, товарищи в Москве хотели тем самым обеспечить взаимный контроль, но, во всяком случае, можно с уверенно-стью сказать: последствия этого решения были плачевны.

Теперь о конце великолепной организации Треппера. Она пала жертвой немец-кой радиоконтрразведки. В Рейхе и в оккупированных странах размещались станции радиоперехвата, слушавшие, что происходило в эфире и откуда исхо-дили сигналы. Это вовсе не означает, что услышанные радиограммы сразу же и читали: ведь они были зашифрованы. Поэтому свой «улов» радиоконтрразведка передавала службе радиодешифровки.

Таким вот отделом радиодешифровки располагали, в частности, войска связи сухопутных войск. Дислоцировался отдел в здании на площади Маттэикирх-платц в Берлине. Расшифровкой агентурных радиопередач передатчика с по-зывным РТХ, который вскоре был идентифицирован как осуществляющий связь между Брюсселем и Москвой, занимался отдел радиодешифровки Восток. Руко-водил этим отделом призванный в Вермахт учитель математики, старший лейте-нант резерва Вильгельм Фаук. Но людям Фаука в течение года не удавалось расшифровать радиограммы. Помогло им предательство.

Прежде чем дошло до него, сначала был ликвидирован передатчик в Брюсселе. Но и тут скоро сказка сказывалась, да не скоро дело делалось. Сначала отделе-ния Абвера в оккупированной Франции и странах Бенилюкса получили строгое указание Центра разыскать вражеские передатчики. Но военным было легче отдать приказ, чем команде III F в отделении Абвера в Брюсселе удалось его выполнить. Этот филиал немецкой контрразведки возглавлял капитан резерва Гарри Пипе. По профессии он был прокурором при участковом суде, потому планировщики военной операции решили, что раз уж Пипе смог в гражданской жизни управляться с преступниками, то сможет разобраться и со шпионами. Но то, что поиск агентов увенчался успехом, заслуга не только «сыщицкого нюха» Пипе, но и технического нововведения в полиции, конкретней, в охранной (об-щей) полиции (Шутцполицай). У нее для поиска «черных» передатчиков появи-лись мобильные пеленгаторы, установленные на грузовиках, с которых можно было определить место расположения передатчиков. Предпосылкой обнаруже-ния было, однако, то, что радиостанция должна была работать длительное вре-мя и с определенным постоянством. Эта предпосылка-то и имела место в Брюс-селе. Передатчики брюссельской сети работали по ночам всегда в одно время и довольно долго.

Первый передатчик, который был разоблачен, размещался в Брюсселе на улице Рю дез Атребат, дом 101. Налет Пипе и его людей произошел в ночь на 13 де-кабря 1941 года. В сеть попали три человека: радист ГРУ Антон Данилов (Давид Ками), шифровальщица Софи Познанска и квартирная хозяйка Рита Арну. На следующее утро в организованную в квартире мышеловку попал еще один офи-цер ГРУ Михаил Макаров. Лишь окольный путь через Берлин заставил его назвать свою настоящую фамилию. 18 февраля 1943 он был приговорен к смер-ти. Был ли он действительно казнен или пережил войну — вопрос спорный. Шифровальщица Софи Познанска тоже не захотела помочь сыщикам. Она про-держалась 9 месяцев, затем покончила с собой в брюссельской военной тюрьме Сен-Жиль.

Остался лишь один человек, который знал меньше всего — квартирная хозяйка и курьер Рита Арну. Она вскоре раскололась. Но это мало чем ей помогло. В ап-реле 1943 года ее приговорили к смерти, а в августе 1943 года казнили в тюрь-ме Плётцензее в Берлине. Но до этого она дала Гестапо и Абверу решающие наводки: агентурная сеть приобрела лица, и самое главное: Рита Арну знала названия книг, которые стояли на столе у шифровальщицы Познански. Одной из них была книга Ги де Террамона «Чудо профессора Вольмара». В букинисти-ческом магазине Парижа абверовец Карл фон Ведель смог купить эту книгу. И верно: «Чудо профессора Вольмара» было тайной радиосвязи. Ведель держал в руках шифровальную книгу радиопередатчика Макарова.

Избежавшие ареста во время этого провала на какой-то период затаились. Дальше всего ушел руководитель бельгийской резидентуры Анатолий Гуревич, он же «Кент». После остановки в Париже он со своей возлюбленной Маргарет Барча добрался до Брюсселя. Что он там делал до своего ареста, не совсем яс-но, но вряд ли он там мог много времени уделять шпионажу.

После провала на Рю дез Атребат и побега Гуревича дела нужно было отрегули-ровать заново. Преемником Гуревича стал действовавший в Бельгии нелегал ГРУ Константин Лукич Ефремов, который до сего момента никак не был связан с Треппером и компанией. Ефремов был офицером-инженером Красной армии. В 1939 под легендой финского студента Эрика Йернстрёма он стал учиться в брюссельском университете. Его второй работой был промышленный шпионаж против Бельгии. После немецкой оккупации Бельгии и отъезда советского по-сольства Ефремовым руководил по почте резидент ГРУ в США, т. к. у Ефремова с самого начала по легенде был богатый дядя в Америке, регулярно помогавший деньгами своему финскому племяннику. То, что этот щедрый дядюшка был од-новременно резидентом ГРУ в США, знали только посвященные.