Маги - Jordy Rivers

Это все еще был ее мир, но со вчерашнего дня, он как будто бы онемел. Будто бы перестал с ней разговаривать, как это всегда происходило раньше. Может, поэтому Ингрид тоже молчала. Всего лишь за ночь она успела свыкнуться с этой тишиной, но все же не переставала воспринимать ее как нечто новое, живое и что-то значащее. Но что в точности, амальонка не могла понять. Также, если раньше она все время чувствовала двойственность своей природы, свою эльмаренскую составляющую, то сейчас, глядя на жизнь вокруг, буйство и радость природы, она понимала и ощущала себя именно амальонкой. Может быть, первой из поколения тех, кто родится здесь, не зная войны. Но именно этой земле она принадлежала, потому что для нее она сделала невозможное.

Ингрид посмотрела на дорогу и увидела, как отворяется кованая с витиеватыми узорами из чугунных прутьев калитка их дома. На другом конце тропинки, ведущей к крыльцу, появилась молодая девушка. Она выглядела и растерянно и решительно одновременно. Решимость преобладала. Ингрид полусидела на ступеньках, откинувшись назад на один локоть. Она перевела на девушку отстраненный взгляд и ощутила некое родство с незнакомкой. Та выглядела так, будто силы, большие, чем заключенные в ней, поддерживали и вели ее. Да, Ингрид увидела в этой девушке себя. Себя прошлую. Себя до вчерашней битвы. Себя ту, которой больше не было.

Губы амальонки тронула тихая нежная улыбка с оттенком горечи. Эта горечь, видимо, не скоро покинет черты ее лица. Потому что как бы она ни старалась не думать, не вспоминать о том, что в этом мире Дианы больше нет, эта предательская, больно жалящая и лишающая кислорода в легких мысль, находила лазейку в ее голову и вмиг заставляла меркнуть прекрасную и радостную картину новой жизни перед глазами. Жизни без войны и без Дианы. Будто бы одна по-прежнему не была мыслима без другой.

– Ты Ингрид? – спросила подошедшая девушка.

У нее были ясные серые глаза. Светло-русые как у большинства амальонцев волосы по пояс, перехваченные в нескольких местах по длине лентой. Простое легкое платье. В том, как она держала себя, все лишь отзвук смущения или робости. Может чуть застенчивый взгляд, иногда опускающийся и не выдерживающий бесконечного отсутствующего взгляда Ингрид.

Амальонка утвердительно кивнула в ответ.

– Меня зовут Эльза, и я пойду с вами во дворец к гронгирейскому королю.

– Хорошо, – рассеянно ответила Ингрид, продолжая смотреть на нее, сквозь нее, не видя ее.

– Я пойду с вами во дворец к Леониду, в Гронг, – более настойчиво повторила Эльза, решив, что Ингрид ее просто не слышала.

Она ожидала встретить сопротивление и была готова сломить его, но, не встретив такового, растерялась.

Ингрид ничего не ответила на этот раз, потому что мысли ее были уже далеко, но в этот момент на крыльце появились Филипп и Клариус Дальмос, так же как, и Фаридэ Верховный Маг. Увидев Эльзу, Фаридэ поздоровался с девушкой и вопросительно посмотрел на свою дочь, расположившуюся на ступеньках у его ног, но дождался от той лишь слабой реакции на свое появление.

– В Гронг идут только Его Величество с Принцем, некоторые члены Верховного Совета и младшая Фаридэ, – достаточно холодно возразил Клариус.

Тень сомнения промелькнула на лице девушки. Она в надежде посмотрела на Ингрид, но та выглядела совершенно отсутствующей.

– Мне надо пойти с вами. Я не знаю, как вам это объяснить, но я чувствую, будто что-то меня толкает. Поверьте! – воскликнула она, стиснув пальцы.

– Я возьму тебя с собой, – раздался ровный почти равнодушный голос Ингрид. Но она улыбалась, давая понять, что присутствует в разговоре.

Ингрид узнала знакомые слова. Узнала это ощущение, когда есть сила выше тебя, ведущая тебя. Она успела по этому ощущению соскучиться и хотела быть рядом с этой силой. Конечно, она не понимала сейчас всего этого. Но она поднялась и со словами «пойдем завтракать» протянула Эльзе руку и повела ее за собой в дом.

– Можно, папа? – остановилась она в дверях, переводя спокойный взгляд с отца на Клариуса, который был чуть ниже и коренастее Филиппа. И в чьих хитрых с искорками глазах постоянно проскальзывало выражение, наталкивающее на мысль, что советник был себе на уме.

Никто не стал говорить ей, что подобные решения лежат в компетенции Аруна V.

Леонид встречал нежеланных гостей во дворе своего замка. Сумрачное хмурое лицо. Он с трудом сдерживал недовольство по поводу их появления. Но препятствовать визиту амальонцев он не мог. Очень бы хотел, но не мог. У него не было душевных сил после произошедшего. Препятствовать значило продолжить войну, которая закончилась. И доказательство этого окончания лежало у него перед глазами, стоило лишь бросить взгляд в ту сторону, где раньше переливалась всеми оттенками фиолетового стена-граница.

Увидев Ингрид, Леонида передернуло от злости, но он сдержал себя и ничего не сказал. Он вообще молчал, как и Ингрид. Им двоим труднее всего было смириться и принять новую реальность. Рядом с гронгирейским королем стоял молодой юноша со взрослым лицом. Ингрид вспомнила, что она видела его вчера на поле боя рядом с Леонидом. Его звали Бастиан. Говорил он.

Ингрид почувствовала, как задрожала при виде Леонида Эльза. Девушка не дышала, в своем желании казаться незаметной. Но потом Эльза встретилась взглядами с Бастианом, и по тому, как изменилась она вся, как она встрепенулась и вновь ожила, Ингрид все поняла. Но не сказала ни слова. Лишь бросила еле слышно:

– Не бойся.

Ричард придвинулся к девушкам, то ли желая защитить, то ли чувствуя себя в их обществе наиболее безопасно. Хотя в отсутствии Дианы он вел себя намного более уверенно. На боку у него красовалась новая шпага.

Бастиан не подал виду и никак не выделил Эльзу из пришедших. Лишь задержал чуть дольше должного на ней свой взгляд. И только Ингрид, наверное, могла прочесть в его глазах то, что он чувствовал.

Когда они оказались в зале, где Леонид обычно проводил встречи, огромные, высокие раньше всегда зашторенные окна были сейчас раскрыты, и в них бил необычайно яркий солнечный свет, так сильно контрастирующий с черными зеркальными каменными стенами и полом. Ингрид с открытым ртом смотрела на это и не могла насмотреться. Это было торжественно и красиво. И даже то, что Леонид морщился от яркого света и явно был этим недоволен, не портило общей картины.

Амальонцы сели за длинный массивный стол напротив Леонида и Бастиана. Висела скорее неловкая, чем недружелюбная тишина, которая вскоре должна была рассеяться и все это понимали, даже Леонид. Но говорить он по-прежнему отказывался.