Музыкант (трилогия) - Геннадий Марченко

Я скептически глянул на нашего бас-гитариста, который забился в угол гримерки, крепко прижав к себе инструмент, словно боялся, что гитару кто-нибудь у него отнимет. Такую шапчонку не помешало бы и ему, прикрыть блестящую лысину.

– Так, Диана, ты же у нас будущий психиатр, – обратился я к девушке, отвлекая ее от наигрывания какой-то ей одной слышимой мелодии. – Вас учили, как словами или еще как-то настроить человека? А то ведь эти артисты того и гляди в штаны наделают.

– Хм, ладно, попробуем что-нибудь с ними сделать, – не без доли скепсиса отозвалась гитаристка, критически оглядывая испуганно притихших Юджина, Джона и Люка.

– Попробуй, а я пойду гляну, как там в зале дела обстоят.

Оставив троицу наедине с психиатром-недоучкой, я двинулся по коридорчику, заканчивающемуся дверным проемом сбоку сцены. Стараясь особо не светиться, выглянул в зал. Народу собралось уже прилично, сотня точно есть, а до начала выступления оставалось еще 15 минут. Билеты Олдхэм продавал сам на входе в клуб, не доверяя этот процесс никому во избежание возможного кидалова.

А вот и две кинотелевизионные системы, на штативах, каждая весом под 200 кг. Заряжены, как я понял, промежуточной кинопленкой. Звук же пишется отдельно, потом его будут монтировать, накладывая на изображение. Все-таки техника далеко еще не на грани фантастики.

Одна кинотелевизионная камера посередине зала на специальном возвышении, вторая сбоку сцены, она могла брать крупным планом как лица выступающих, так и толпу перед сценой.

Появление здесь телевидения стало инициативой Эндрю, который уже имел контакты с телеканалом BBC, организовав запись одного из концертов «роллингов». На этот раз он уговорил продюсера отдела музыкальных программ предоставить хотя бы пару камер, обещая, что шоу получится незабываемым и войдет в историю. Ему поверили на слово, а нас Эндрю молил его не подвести, иначе все мы попадем в опалу и ни о каком ТВ можно в будущем даже не заикаться.

Среди зрителей я увидел пару знакомых лиц из тех, что приходили на мои сольные акустические концерты. Понемногу, но моя аудитория начинает складываться, это радует. Посмотрим, какими темпами станет набирать ход популярность нашей группы. Но что-то мне подсказывало – за этим дело не станет. Как-никак мы собираемся в массе своей исполнять хиты, проверенные временем, пусть даже звучание покажется слушателю каким-то необычным, да еще и телевидение нам в помощь. Ориентировочно на следующей неделе, как сказал Олдхэм, если все будет нормально, наше выступление покажут по BBC.

Ладно, нужно двигать к служебному выходу, где меня уже должна ждать Хелен. Юная актриса не опоздала, встретила меня лучезарной улыбкой, и в ответ получила не менее позитивную. Не то что бы я собирался завязать с девушкой какие-то тесные отношения, пригласив ее на наш дебют, просто она же водит меня на свои спектакли, уже три раза причем, хотя театр у меня всегда вызывал зевоту. Вот и я решил отплатить сторицей, помимо футбольного мастерства продемонстрировав ей и другую грань своего таланта… Мда, звучит, конечно, выспренно, но кто ж виноват, что помимо музыкальных способностей Алексея Лозового я в новом теле обнаружил все данные для того, чтобы стать еще и футболистом!

– Привет!

– Привет!

Все-таки симпатичный у нее акцент, смешной. Кивнув охраннику, который дежурил у служебного входа, провел в зал, постаравшись тут же нырнуть в боковой коридорчик. Тем не менее, кто-то уже меня срисовал, в спину раздались крики, но я уже мчался в гримерку.

Парни все так же сидели по углам, но вид у них был более рабочий, что ли, хотя еще и не разухабистый. Налил бы я им грамм по сто пятьдесят вискаря, да ведь привыкнут еще, чего доброго. Да и скрипач наш вроде как непьющий, зачем мальчика портить, придут еще потом его родители разбираться. А кстати, они хоть знают, чем их отпрыск занимается в свободное от учебы время? Ну да этот вопрос пусть останется на его совести, юноша совершеннолетний, тем более у нас тут все относительно цивильно, даже телевидение присутствует. Да, не консерваторская сцена, но и не какая-нибудь помойка, куда зайти страшно. Клуб в музыкальной среде считается привилегированным, беспредела тут никто не допустит.

– Ребята, больше двух сотен билетов продал, – заглянул в гримерку довольный Эндрю. – Кстати, журналист из «Daily Worker» уже подтянулся.

– Тот самый, про которого ты говорил?

– Ну да, мой старый знакомый Крейг, так что вы уж не подведите.

«Daily Worker», как я понял, была газетой левой направленности, рупором британских коммунистов, а учитывая, что про издание «Morning Star» я не слышал, похоже, «Ежедневный работяга» позже все-таки переименуют в «Утреннюю звезду». Меня на этот таблоид в консульстве подписали первым делом, рассчитывая, что я быстро освою английский и буду штудировать газету от корки до корки. Ну я ее и почитывал… периодически… избирательно… А 5 мая мы с Федуловым и еще несколькими ответственными товарищами из консульства посетили на Хайгейтском кладбище могилу основоположника научного коммунизма Карла Маркса. Избежать этого было решительно невозможно, разве что сказаться больным.

На этот раз газетчика из левого издания Энтони привлек из-за названия нашей группы, дополнительным стимулом стало то, что я представлял СССР. А это как-никак придавало моему имиджу некоторый оттенок скандальности. Ведь недаром в свое время Род Стюарт вступил в компартию. Идеи Маркса-Энгельса-Ленина ему были по барабану, а вот выпендриться захотелось. Правда, я не был уверен, что этот самый налет скандальности будет одобрен моими кураторами. Хотя… Кто ж их знает, может, они наоборот рады своему «засланному казачку» в музыкальную индустрию Англии.

– Кстати, друзья, до выхода на сцену пять минут осталось, – напомнил Олдхэм. – Или потянете время, как Мик и компания?

– Минут десять потянем, может, еще десяток-другой билетов кому-нибудь спихнешь.

– Это правильная мысль, – оживился продюсер. – Вы тогда сами себя объявите, если я все еще на входе торчать буду.

– Договорились, – сказал я ему в спину и обернулся к своим музыкантам. – Парни… и девушки, надеюсь, все запомнили очередность песен? Или мне сейчас по-быстрому список написать под ноги?

– Да вроде помним, – почесал в своей гриве мясник закругленным концом барабанной палочки.

– Ну смотрите, верю на слово… Я все равно на всякий случай перед каждой песней буду вам негромко говорить название.

Через 10 минут я взял в руки арендованную у Брайана Джонса одну из его немногочисленных гитар – полуакустическую «Harmony Stratotone». То еще… уныние, мягко говоря. Я бы сейчас не отказался, например, от «Gibson Les Paul Solid Guitar», у меня такая была в свое время, помню, в 85-м отвалил за подержанный инструмент 3 тысячи деревянных. Хорошо хоть наш лидер-гитарист заявилась со своим инструментом, впрочем, как и басист. Даже «Гризли» хотел притащить свою барабанную установку, но оказалось, что в клубе имеется собственная. Равно как звуковое и световое оборудование.

– Так, теперь двигаем в порядке очередности, как договаривались, – командую я уже в коридоре, где мы притормаживаем перед выходом в зал.

Первым за барабаны под вопли зрителей садится Джон. Позади ударной установки на леске висят перекрещенные серп и молот метрового размера, которые Эндрю собственноручно вырезал лобзиком из фанеры, а затем покрывал красной краской. Не так уж и коряво, между прочим, получилось.

Затем на сцену выползает басист, которого, такое ощущение, сейчас хватит кондратий. Подключает непослушными пальцами гитару, тем временем на публике появляется невозмутимая Диана, тоже тянущаяся первым делом к штекеру. Юджин на свою скрипку старательно крепит звукосниматель. Ну и я, выдержав паузу секунд в десять, обозначаю себя в осветивших сцену лучах парочки прожекторов, как мы заранее договорились со светотехником.

– Джордж, дай жару! – орет кто-то из толпы.

Ну, жару не жару, а баллады, только уже в электроакустической аранжировке, народу сыграем. Впрочем, подготовил я и три новые, более экспрессивных вещи, опять же заранее согласованных с людьми в Союзе. Знаменитые «Black Night» и «The Song Remains The Same», а также выуженную из глубин памяти композицию «The merry widow». Мы ее сочинили году эдак в 74-м на пару с товарищем – студентом факультета иностранных языков Ярославского пединститута – наслушавшись тех же «перплов» и «цеппелинов». Причем песня была написана о реальной вдовушке, жившей у меня в соседях, у которой чуть ли не каждую ночь гостило по новому хахалю.

«I have a roommate – the merry widowEvery night she looks out of the windowI wonder who she's waving at youShe had called, perhaps, the whole crew…»

За текст этой песни, отправляя его с прочими на утверждение в Союз, я переживал особенно. К легкомысленной вдовушке толпами таскаются какие-то парни… Порнография и проституция, товарищи! Вот так по идее должны воскликнуть члены комиссии, увидев перевод. Но я приписал к тексту, что это реальная картина, подсмотренная мною в моем лондонском доме, и песня раскрывает всю гнилую сущность капиталистического образа жизни. В общем, прокатило.