Звездный меч (сборник) - Генри Пайпер

— Меня зовут Рут Аллен, — начала она нерешительно, не сводя с него глаз.

— Рут Аллен? — удивленно повторил он. Это имя он уже слышал когда-то. Об этой девушке говорил ему доктор Уиллис — ее разум был потрясен шоком, и она лежала в постоянной коме в том же госпитале, где находился Зарт Арн.

— Но ведь говорили, что вы никогда не поправитесь, — начал было Гордон. Голос у него замер, когда он напряженно вгляделся в бледное, красивое лицо этой девушки.

И это лицо словно стало прозрачным, и сквозь его черты он увидел другое лицо, другие глаза, другую девушку… Это было безумием, сумасшествием. Но ни за что в жизни Гордон не мог бы сдержать хриплого крика, который сорвался с его губ, когда, он протянул к ней руки.

— Лианна!

Она неловко ступила вперед, руки ее обвились вокруг его шеи, щека прижалась к его щеке. Она плакала.

— Джон Гордон! Так вы узнали меня даже в этом теле! Я знала, что вы узнаете!

— Лианна, это мне снится! — задохнулся Гордон. — Вы не можете быть здесь, в этом времени!

— Но я здесь! — воскликнула она. Глаза, полные слез, смотрели на него — другие глаза, но все же глаза Лианны.

— Зарт Арн сделал это, Джон Гордон. — Она плакала. — Он рассказал мне все, когда вернулся в Троон. Сказал мне, что это вас я любила, хоть и в его оболочке!

А когда я сказала ему, что люблю вас, что всегда буду любить, то Зарт Арн с помощью своего аппарата послал меня в ваше время, как я его просила. Он знал, что здесь есть девушка, тело которой здорово, но разум потерян навсегда. Он послал меня в ее тело, так что я смогла прийти к вам.

Гордон был поражен, ошеломлен.

— Господи, Лианна, это невозможно! Ваше тело…

Она улыбнулась ему улыбкой Лианны.

— Тело принцессы Лианны Фомальгаутской будет лежать в перманентной коме, в склепе на Трооне. Что значит эта разница, если мы любим истинную сущность друг друга?

— Я не могу вам позволить! — вскричал он. — Вы должны вернуться…

Ее прежняя властность сверкнула снова.

— Я останусь здесь и не позволю вам больше ничего говорить об этом!

Слезы проступили у него на глазах, когда он крепче прижал ее к себе и прильнул щекой к ее мягким волосам.

— Лианна! Лианна!

Позже, сидя с ним у окна, пока сумерки сгущались в ночь, она рассказала ему о возвращении Зарт Арна в Троон, о его изумлении и потрясенной благодарности, когда он узнал обо всем, что сделал Гордон.

— Он плакал, говоря мне об этом, Джон Гордон! Он не мог говорить, когда узнал, как вы сражались за Империю! — Она взглянула в усеянное звездами небо. — Все они теперь на далеком Трооне — Зарт и его Мерн. Джал Арн и Зора, все они. Что такое время и пространство, как не расстояния?

Гордон высказал одно сомнение, которым еще омрачалось его глубокое счастье.

— Но, Лианна, в том, другом, времени вы были принцессой звездного королевства. Эта старая Земля может показаться вам мрачной и варварской…

Она опять улыбнулась ему.

— Нет, Джон Гордон. Это теперь мир ваш и мой. И он кажется уютным и тихим для влюбленных после войн и интриг звездных миров, которые я знала.

Гордон не возражал больше. Он слишком был счастлив, сидя с нею, глядя через огни Нью-Йорка на сверкание Галактики в небесах.

Он искал приключений, ко нашел гораздо больше. Через 200 тысяч лет он нашел и завоевал себе невесту, дочь отдаленных солнц, принцессу грядущих звездных королевств.

Артур Чарльз Кларк

ГОРОД И ЗВЕЗДЫ

Как сверкающий драгоценный камень, покоился Город на груди пустыни. Когда-то и в нем происходили перемены, но теперь время было не властно над ним. День и ночь набегали на лик пустыни, а на улицах Диаспара всегда царил полдень. Длинные зимние ночи все еще могли припорошить пустыню инеем, так как в разреженной атмосфере Земли сохранилась влага, — но Город не испытывал ни холода, ни жары. Он не был связан с окружающим миром, ибо сам был Вселенной.

Люди испокон веку возводили города, но никогда прежде не создавали ничего подобного. Одни города существовали столетия, другие — тысячелетия, прежде чем время стирало даже память о них. И лишь Диаспар бросил вызов Вечности, защищая себя и тех, кому он давал приют от медленного наступления веков и от неотвратимого упадка и разрушения.

С тех пор, как был построен Город, океаны Земли испарились, и пустыня поглотила весь Земной шар. Ветры и дожди сравняли последние горы, превратив их в песок, а мир слишком устал, чтобы создавать новые. Но Городу было все равно. Земля могла бы расколоться, а Диаспар все равно защищал бы детей своих создателей, унося их самих вместе со всеми сокровищами по реке Времени. Они забыли многое, но не знали об этом. Они идеально подходили к своему окружению, поскольку создавались вместе. То, что находилось за стенами Города, людей не интересовало и было выше их понимания. Диаспар — вот то единственное, что существовало, было им нужно и что они могли представить. То, что Человек когда-то владел звездами, было им безразлично.

Однако иногда возрождались древние мифы, и тогда им становилось не по себе: они вспоминали легенды об Империи, о временах, когда Диаспар был молод и жил торговлей со многими солнечными системами. Но они, полностью удовлетворенные своей вечной осенью, не хотели возврата минувших дней. Величие Империи принадлежало прошлому и должно там оставаться — ведь они помнили, что постигло Империю. От одной только мысли о Завоевателях космический холод пронизывал их до самых костей… Затем они снова возвращались к жизни и теплу Города, к бесконечному золотому веку, начало которого было невероятно далеко, а конец — удален еще более. Многие мечтали о таком веке, но только жители Диаспара смогли его достичь.

Они жили в одном и том же Городе, ходили по одним и тем же прекрасным улицам, каким-то чудесным образом никогда не меняющимся. А Земля постарела на миллиард лет.

1

Много часов прошло, прежде чем они выбрались из Пещеры Белых Червей. Но даже сейчас не было уверенности, что какое-нибудь из бледных чудовищ не преследует их, а оружие почти полностью исчерпало заряд энергии. Но впереди, как и прежде, указывая путь, светилась стрела, служившая им чудесным проводником в лабиринтах Хрустальной горы. Выбора не было — они должны были следовать за ней, хотя, как не раз случалось прежде, она могла привести их к еще более ужасным опасностям.

Элвин оглянулся, чтобы проверить, все ли идут за ним. Ближе всех была Алистра, несшая сферу с холодным немеркнущим огнем, благодаря которому на протяжении всего путешествия они видели красоту и ужасы подземного мира. Бледное белое сияние заполняло узкий коридор и отражалось от сверкающих стен. Пока его мощность не иссякнет, они смогут видеть, куда идут и обнаружить присутствие любой видимой опасности. Но самые страшные опасности в пещерах — а Элвин хорошо это знал — были невидимыми.

За Алистрой, сгибаясь под тяжестью лучеметов, шли Нарриллиан и Флоранус. У Элвина мелькнула мысль: почему лучеметы такие тяжелые? Ведь им вполне могли дать гравитационные нейтрализаторы. Он всегда думал о таких вещах, даже в разгар самых отчаянных приключений. А как только у него появлялись подобные мысли, казалось, что структура реального искажалась, и за привычным миром чувств он на мгновение улавливал другой — совершенно непохожий и чуждый… Как будто совсем другой мир.

Внезапно коридор закончился глухой стеной. Неужели стрела света вновь обманула их? Но нет: как только они приблизились, скала начала оседать и рассыпаться, как пыль. Сквозь стену прокладывало дорогу быстро вращавшееся металлическое острие, постепенно увеличившееся до размеров огромного бура. Элвин с друзьями отошли назад и ждали, когда машина прорвется в пещеру. С оглушающим скрежетом металла о камень, который, без сомнения, должен был быть слышен во всех потайных уголках Горы, гигантский крот наконец пробрался через стену и остановился возле них. Открылась массивная дверь. На пороге появился Каллистрон. Он махал рукой и кричал, чтобы они поспешили. (“Почему Каллистрон? — удивился Элвин. — Что он здесь делает?”). Через какое-то мгновение они уже были в безопасности, а машина вновь стала наклоняться вперед, вгрызаясь в толщу земли.

Приключение было окончено. Скоро, как, впрочем, и всегда, они попадут домой, и все, что они испытали — удивление, ужас и волнения, — будет позади. Останется только усталость и удовлетворение.

По наклону пола Элвин определил, что крот уходит глубже под землю. Наверняка Каллистрон знал, что делает, и этот путь приведет их домой. Хотя очень жаль…

— Каллистрон, — неожиданно сказал Элвин, — а почему мы не поднимаемся? Ведь никто не знает, как выглядит Хрустальная гора. Хорошо бы выйти на поверхность где-нибудь на склоне горы, увидеть небо и землю, которые ее окружают. Мы достаточно уже были под землей.