Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга III - Алексей Ракитин

с дочерью Франсис, женой обвиняемого? После нескольких уточняющих вопросов адвоката женщина признала, что её последняя беседа с дочерью произошла 18 декабря 1909 г. В ходе нелицеприятного разговора мать поставила Франсис условие, при котором та могла бы вернуться в семью. Таком условием должен был стать развод с Беннетом Хайдом. «Мэгги» признала, что подобный разговор состоялся, не заметив, что тем самым она отчасти опровергла те утверждения, с которых начинала своё выступление в качестве свидетеля.

Поведение «последнего из важнейших свидетелей обвинения», как назвал «Мэгги» Своуп прокурор Конклин, рождает массу вопросов. Совершенно очевидно, что ей надлежало сказать нечто совсем иное и не следует думать, будто прокурор допрашивал «Мэгги» наобум, не имея представления о том, что именно она будет говорить! Разумеется, предполагаемое содержание её показаний было известно Конклину и тот возлагал на рассказ «Мэгги» большие надежды, иначе он не поставил бы этого свидетеля последним. Ибо в судах с участием присяжных напоследок оставляются самые значимые, важные и убедительные свидетельства, дабы они произвели наибольшее впечатление на жюри и лучше запомнились.

То есть, прокурор ждал чего-то веского, убедительного, возможно, остро скандального, но получил вместо этого какую-то бесполезную и беспредметную болтовню. Почему так случилось, автор ответить не может, тут допустимы разные ответы. Нельзя исключать того, что «Мэгги» действительно плохо себя чувствовала и, находясь под воздействием успокаивающих лекарств, не смогла как следует сконцентрироваться на своих показаниях. Такое объяснение исключать нельзя, но оно представляется, всё же, несколько абстрактным, или, если угодно, книжным. «Мэгги» было 55 лет, она отличалась неплохим здоровьем, вела размеренный образ жизни и прожила долгую активную жизнь. Она управляла своей семьёй как бизнес-проектом, стремилась всегда всё контролировать, командовала и манипулировала всеми – членами семьи, прислугой, юристами, врачами. Ну в самом деле, о чём тут вообще можно говорить, если она, не полагаясь на окружного прокурора, наняла для усиления обвинения на процессе чиновника из Департамента юстиции штата! Честно говоря, очень сложно представить, чтобы в важнейший для неё момент дачи свидетельских показаний в суде такая дама могла бы дать слабину. Не той закваски эта дамочка!

Как кажется автору, дело здесь вовсе не в плохом самочувствии и не в неспособности «Мэгги» Своуп собраться с мыслями. В данном случае мы видим своеобразную психологическую игру, которую женщины определенного склада ума демонстрируют с разным успехом довольно часто. Сущность этой игры и основанной на ней жизненной стратегии заключается в том, что женщина изображает из себя эдакую тихую, незаметную, послушную домохозяйку, эдакую серую мышь, не являясь таковой в действительности. Помните бессмертное чеховское «я женщина слабая, беззащитная»35? В случае «Мэгги» мы видим нечто подобное! Женщина, которая так вошла в роль слабой, тихой и беззащитной домохозяйки, что не стала выходить из неё даже в зале суда, решив, что такая стратегия будет для неё оптимальной.

Кого хотела обмануть «Мэгги» Хантон Своуп мы не знаем. Журналисты, наблюдавшие за ходом процесса 6 мая, отметили то, что она не смотрела в сторону своей дочери, а вот Франсис буквально поедала её немигающим взглядом. Судя по всему, дочка, прекрасно осведомленная о мамашиных приёмчиках манипулирования, кипела от негодования. Франсис могла бы многое сказать об истинной подоплёке событий в «резиденции Логана», но её никто не стал вызвать в качестве свидетеля, поскольку вызов близких родственников обвиняемого для дачи показаний в суде считался американской правоприменительной практикой тех лет недостойным приёмом. Как представляется автору, «Мэгги» предполагала восстановить отношения с дочерью после того, как Беннет Хайд отправится в тюрьму – подобное предположение представляется наиболее реалистичным, хотя истинного ответа, разумеется, никто не знает.

В общем, никакой сенсации 6 мая в здании суда не произошло. «Мэгги» Хантон Своуп дала под присягой совершенно пустые и малозначащие показания и тем самым обманула всех – прокурора Вирджила Конклина, собственного адвоката Джона Пакстона, жюри присяжных, газетчиков и массу зевак.

Заголовок статьи от 6 мая 1910 г. гласит: «Миссис Логан Своуп стала последним свидетелем обвинения по делу Хайда». Показания «Мэгги» были опубликованы почти дословно, по их прочтении всем стало ясно, что сенсации не случилось и важнейший свидетель ничего толком так и не сказал.

После окончания показаний миссис «Мэгги» Хантон Своуп суд перешёл в свою заключительную фазу – были допрошены последние свидетели защиты и начались прения сторон. Представители обвинения выступали до 11 мая включительно, затем 2 дня выступала защита. После этого последовало наставление судьи Лэтшоу, напомнившего присяжным основные этапы процесса и содержание свидетельских показаний и экспертных заключений.

И наконец около 16 часов 16 мая присяжные удалились на совещание. На вопрос судьи, следует ли заказать для присяжных номера в гостинице и может ли суд отдыхать до утра, последовал ответ, из которого следовало, что жюри намерено заседать до принятия решения. Также присяжные попросили доставить им кофе и бутерброды – сие можно было истолковать так, что жюри намерено получить вердикт, не покидая здания суда, но ответ не будет скорым.

Судья Лэтшоу отправился в свой кабинет, находившийся рядом с залом заседаний, в самом зале оставались зрители. Активно заключались пари на то, каким окажется вердикт, а самые глубокие аналитики делились «соком собственного мозга» с благодарными зрителями. Некоторые особо наблюдательные джентльмены утверждали, будто видели как 11 из 12 присяжных в разное время улыбались Беннету Хайду, что позволяло уверенно делать вывод о неизбежности оправдательного вердикта. Другие не менее наблюдательные наблюдатели соглашались с тем, что улыбнулись лишь 7 из 12 присяжных, что ставило под сомнение оправдательный вердикт. Наконец, имелись и такие особо продвинутые наблюдатели, которые достоверно зафиксировали улыбку лишь 1 присяжного, а это означало… да пёс его знает, что это могло означать!

В 22:20 присяжные вернулись в зал заседаний и после нескольких вводных слов с разрешения судьи Лэтшоу председатель жюри Фрэнк Клейпол (Frank Claypol) зачитал лаконичный вердикт: "Мы, присяжные, признаем подсудимого виновным в убийстве первой степени в соответствии с обвинительным заключением и считаем, что он заслуживает наказания в виде лишения свободы в тюрьме штата в течение его естественной жизни." (дословно: "We, the Jury, find the defendant guilty or murder in the first degree as charged in the indictment and assess his punishment at imprisonment in the State Penitentiary during his natural life.") Несколько секунд в зале стояла полная тишина, затем присутствующие загудели, точной рой пчёл, и раздались крики: "Нам непонятен приговор! Хайд невиновен! Что это значит?" Кричали из разных мест и невпопад, эти крики вряд ли был заблаговременно подготовлены и проплачены защитой подсудимого.

Сам же Хайд, полуобернувшись к залу, отчетливо произнёс: «Я не теряю надежды!» («I haven’t lost hope!»). Сцена ввиду моментального перехода от надежды к отчаянию получилась в высшей степени волнующей.

Судебные маршалы быстро вывели осужденного из зала, сразу же после этого здание суда покинула и Франсиc Хайд. А вот «Мэгги» Крисман Своуп подзадержалась, очевидно для того, чтобы не встречаться с дочерью в коридоре суда. Даму обступили журналисты и она ответила на несколько заданных вопросов. В частности, она заявила, что уверена в правильности затеянного ею судебного преследования зятя и считает, что тот получил справедливое воздаяние. На вопрос о возможном примирении с дочерью, «Мэгги» ответила, что двери её дома, как и её сердце, всегда открыты для дочери, если та пожелает вернуться домой.

В общем, если "Мэгги" и хотела скрыть своё удовольствие от пережитого, то сделала это не очень удачно.

Между тем, как несложно догадаться всякому проницательному читателю, это был отнюдь не конец истории. За плечами доктора Беннета Хайда стояли очень большие деньги, забегая немного вперёд, мы можем упомянуть о том, что Франсиc