М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

верхом, а та в гребло; греча, говорят, дорожает, но

вообще весь хлеб не дорог, а не отлично хорошо

родился. Письмо одно от тебя, мой друг, получила,

а сама виновата, не писала, в страшном страдании была,

обещали мне Мишеньку осенью еще отпустить и гово­

рили, что для разделу непременно отпустят, но великий

князь без ваканции не отпускал на четыре месяца.

Я все думала, что он болен и оттого не едет, и совершен­

но страдала. Нет ничего хуже, как пристрастная любовь,

но я себя извиняю: он один свет очей моих, все мое

блаженство в нем, нрав его и свойства совершенно

Михайла Васильича, дай боже, чтоб добродетель и ум

его был. Итак, прощай, мой друг, до мая, а в мае я к тебе

заеду. Дай боже, чтоб сие нашло вас всех в совершенном

здоровье. Александру Степановичу и Анне Алексан­

дровне скажи мое почтение.

Остаюсь с истинною и нелицемерною привязан-

ностию верный друг

Елизавета Арсеньева.

1836 года

17 генваря

Петербург. 25 июня 1836 г.

<...>Что тебе сказать об себе. От Миши получаю

всякую почту письма 8. Горестное это происшествие

расстроило его здоровье 9, он еще и здесь был болен, но,

слава богу, ему позволено взять курс на Кавказских

водах 10, что с божиею помощию восстановит его здо­

ровье, а я продала его часть в деревне отца его, она

заложена в Опекунский совет, и по заплате процентов

ему присылали триста рублей в год, а Алена Петровна

купила его часть, долг на себя берет; так как формаль­

ного разделу не было, раздел на себя берет и совершение

купчей, одним словом, мне ни до чего дела нет, а Мише

двадцать пять тысяч ассигнациями на вексель, но

с порукой Петра Дмитрича Норова 11, которому очень

можно поверить; с купчей и с разделом им не менее

30 000 будет стоить, то как же дать за имение, которое

дает 300 р. доходу, 30 000, а и Григорий Васильич

пишет, что больше эта деревня не может дать доходу,

деревня такова, что посторонние дороже бы дали, но

я уж рада, что с ними развязалась. Марья Александров­

на 12 в Царском Селе и слышала, что Миша ее стал

242

гораздо покрепче. Здесь всякий день дожди и холод

престрашный, а как время уставится, то я с Авдотьей

Емельяновной 13 собираюсь дни на два в Царское Село.

Сюда ждут на днях великого князя Михаила Павловича,

а другие говорят, что будет к десятому июля; наверное

никто не знает. Об себе что сказать: жива, говорят,

постарела, но уж и лета, пора быть старой, а Катерина

Александровна Новосильцева, право, ничего не пере­

менилась. Николай Петрович 14 был очень болен —

инфламация в желудке, теперь гораздо лучше, но все

еще слаб, сохрани его бог, и Шлипенбах 15 плохо

выздоравливает, я была у них в деревне; он ходит, но

слаб еще, да и время слишком холодно и сыро. Мавра

Николаевна 16 тебе кланяется; ты найдешь в ней

большую перемену, пристрастилась к картам и играет

очень порядочно, без дочерей ей точно тоска, слава

богу, что карты ее занимают. Итак, прощай, мой друг,

дай боже, чтоб сие нашло всех вас здоровыми. Алексан­

дру Степановичу и Анне Александровне свидетельствую

мое почтение. Остаюсь навсегда истинный друг

Елизавета Арсеньева.

1836 года

25 июня

Петербург. 15 ноября 1837 г.

Любезнейший друг Прасковья Александровна,

Посылаю порошки от глаз; каждый порошок на

обыкновенную бутылку воды; желаю, чтоб тебе так же

помогла эта примочка, как и мне; виновата, что забыла

прежде послать, истинно была как ума лишенная.

Теперь начинаю понемногу отдыхать, но я писала к тебе,

как Философов мне сказал, что Мишу перевели

в лейб-гусарский полк, вместо того в Гродненский;

для него все равно тот же гвардейский полк, но для меня

тяжело: этот полк стоит между Петербурга и Нова-

города в бывшем поселеньи, и жить мне в Новегороде,

я там никого не знаю и от полка с лишком пятьдесят

верст, то все равно что в Петербурге и все с ним розно 17,

но во всем воля божия, что ему угодно с нами, во всем

покоряюсь его святой воле. Теперь жду его и еще, кроме

радости его видеть, не об чем не думаю, иные говорят,

что будет к Николину дню, а другие говорят, что не

прежде Рождества, приказ по команде идет 18. Я часто

видаюсь с Дарьей Николаевной и Прасковьей Нико­

лаевной, и всегда об вас говорим. Очень благодарна

Марье Александровне, она вспомнила меня в день

243

именин моего Миши и была у меня. Приезжай побывать

к нам, провели бы несколько месяцев веселых. Граф

Мордвинов 19 очень слаб стал, они таят, но говорят,

у него был удар. Марья Аркадьевна 20 вышла замуж

за Бека, и я была мать посаженая. Я была и прежде

у Мордвиновых, но старика не видала, давно он не выхо­

дил, а тут при отпуске невесты он так был слаб, что

тяжело было его видеть. С моими Арсеньевыми, что

в Васильевском живут, у меня нет ладов, гневаются

на меня. Я писала Григорью Васильичу, что Миша

внук Михайла Васильича и что он не хочет гоняться

и дает ему доходу 300 р., Варвара Васильевна на это

письмо отвечает, хотя я не к ней писала, что я обидела

честнейшего человека 21. Я уж не рассудила на это

письмо ей отвечать, и с тех пор у нас переписка кон­

чилась. Я очень рада, что продала Мишину часть

Виолеву, ежели бы постороннему продала, хотя бы

наверное тысяч десять получила лишнего, но стали бы

жаловаться, что я их разорила и что Миша не хотел

меня упросить, и на него бы начали лгать, рада, что

с ними развязала. Итак прощай, мой друг. Александру

Степановичу и Анне Александровне свидетельствую

мое почтение. Остаюсь искренний друг

Елизавета Арсеньева.

1837 года

15 ноября

ПИСЬМО К С. Н. КАРАМЗИНОЙ

Петербург. 18 апреля 1841 г.

Милостивая государыня Софья Николаевна! Опа­

саясь обеспокоить вас моими приездами, решилась

просить вас через письмо; вы так милостивы к Мишень­

ке, что я смело прибегаю к вам с моею просьбою,

попросите Василия Андреевича 22 напомнить госуда­

рыне, вчерашний день прощены: Исаков, Лихачев, граф

Апраксин и Челищев; 23 уверена, что и Василий Андре­

евич извинит меня, что я его беспокою, но сердце мое

растерзано. Он добродетелен и примет в уважение

мои страдания. С почтением пребываю вам готовая