Зумана - Е. Кочешкова

Шаман согласился, что это дело хорошее. И не замедлил с воплощением — наняв повозку и оторвав Хиргу от симпатичной поварихиной дочки, сунул оруженосца в эту расшатанную телегу с наказом кучеру ехать в оружейную лавку. Сам же Шут поспешил отыскать Элею — ему делалось крайне беспокойно, когда той не было рядом. Обнаружил он свою бесценную пропажу не где-нибудь, а все на том же хозяйственном дворе, где Ее Высочество упоенно возились с чьим-то малолетним детем, закутанным в невероятное количество теплых тряпок.

Увидев Элею, Шут тихо прислонился к дверному косяку и издали наблюдал за ней.

"Она ведь так и не знает, что очень скоро сама может обзавестись таким вот неугомонным существом, — думал он, с любовью глядя на румяное от легкого морозца, исполненное безграничной нежностью лицо. — И почему я молчу? Почему не скажу ей? А как знать… может уже?.. — эта мысль настигла Шута врасплох. Нет, он понимал, конечно, что от любви бывают дети, но как-то не задумывался об этом в тот момент, когда его губы неистово скользили по горячей коже "снежной принцессы". — Да, господин Патрик, у короля Давиана уж точно будет к тебе серьезный разговор, если Элея подарит ему наследника… от шута…"

Он вздохнул и вернулся в трактир, чтобы пропустить кружечку-другую ягодного вина под жаркое из кабана, которого только вчера закололи и нацепили на вертел.

Еще по пути туда он твердо решил, что ничего Элее говорить не будет.

Внутренний голос подсказал.

В «гостеприимном» городишке они задержались на неделю — пока Хирга почти совсем не поправился. Не без помощи Силы, конечно. Правда, больше таких убийственных сеансов исцеления они не устраивали, делали все спокойней. А на вопрос Шута отчего же нельзя было помочь сразу, Кайза ответил, что некоторые вещи просто жизненно необходимо прочувствовать на своей шкуре. Мол, иначе не научишься.

Пока ждали Хиргиного выздоровления, шаман успел изучить выбор оружия во всех лавках города, включая пару шумных и грязных рынков. Результатом этого стал вполне приличный, недорогой, но справный меч для мальчишки. Сам же Шут успевал совсем другое. Коль уж выдалась такая замечательная передышка, они с Элеей не упустили возможности узнать друг друга еще чуть-чуть получше…

Так что настроение у Шута было самое радужное. Во-первых, наследник становился все ближе, словно бы его везли аккурат в сторону моря и Золотой. Во-вторых, Шут понял теперь, что означало странное предсказание Кайзы во время посвящения у чудесного источника. Тогда шаман обмолвился, что руки Шута станут его судьбой. Но в тот момент ничего умней, чем мысли о жонглировании в голову тому не пришли… И только происшествие с Хиргой все расставило на свои места.

"Ведь я могу стать лекарем, — размышлял Шут. — Почему бы и нет? Это, конечно не добавит мне знатности, но всяко лучше, чем развлекать господ… Напрошусь к Ваэлье в подмастерья, помаленьку научусь всем, что знает она. Покажу, что сам умею…" — Шут хорошо помнил, как год назад его исцелила Нар. Всего лишь прикосновением. Точно так же, как вышло и с Хиргой. Шут сам не ожидал от себя таких сюрпризов. Понимание, что надо делать, пришло откуда-то извне.

А мальчишка после всего случившегося проникся к Шуту совершенно безграничным восхищением и безоглядной любовью. Не иначе как Элея ему в деталях рассказала о "чудесном исцелении"… Потому что Кайзе этой любви в таком количестве не перепало. На Шута же Хирга смотрел почти как на божество, пока тот не рассердился окончательно и не пообещал выдрать "сопливого романтика". Было это так нехарактерно для господина Патрика, что оруженосец разом уяснил необходимость пригасить немного свой пыл.

В первые дни мальчишка ходил малость скрючившись — берег свое попорченное нутро, но к концу вынужденного отдыха поправился настолько, что всерьез надумал затащить поварихину дочку на сеновал. Узнав о таких его помыслах, Кайза сразу сказал, мол, дольше оставаться в этой дыре, именуемой городом, смысла нет. Удар половником по прочной черепушке оруженосца в расчет принят не был. Равно как и его вдохновенные заверения, что это судьба. "Хвост не отрос", — заявил Хирге шаман и велел собирать вещи.

Надо сказать, зареванная кухарочка улизнула таки от мамаши и, не смотря на внушительных размеров красный отпечаток ладони через всю ее симпатичную мордашку, прибежала попрощаться со своим несостоявшимся женихом. Даже подарила ему что-то напоследок.

За городом Шут надолго замер в седле неподвижно, слушал свои ощущения.

— В Золотую, — решил он наконец и радостно улыбнулся своим спутникам. Искренне надеясь при этом, что никто не заметил тревоги в глубине его глаз — приближение ребенка к портовому городу вовсе не было такой уж хорошей новостью. Если принца успеют спровадить на какой-нибудь корабль — искать его станет ой как не просто… Но сейчас об этом говорить не стоило.

6

Издалека увидев точеные башенки Солнечного Чертога, Шут испытал такую безудержную радость, какой и сам от себя не ожидал. То была радость возвращения. Возвращения домой… Прежде он хоть и догадывался, но не осознавал до конца, как сильно ему не хватало этих грязных улиц, провонявших рыбой причалов, родного говора и дребезга раззолоченных карет по булыжным мостовым… Едва только вся эта суматошная жизнь приняла путников в свои объятия, как сердце у Шута забилось чаще, а в голове сами собой начали складываться какие-то смешные куплеты, которые наверняка понравились бы Руальду.

Хирга, судя по всему, полностью разделял Шутову радость. Весело насвистывал и стрелял глазами по сторонам. Он уже совсем оправился от недавней раны и, казалось, даже мрачных воспоминаний не сохранил о встрече с обитателями подворотен. Все мысли мальчишки были заняты курносой кухаркиной дочкой, прощальный подарок которой — румяные пирожки — пришлись Шуту весьма по вкусу.

Кайза же напротив, едва въехали в город, стал хмурым и ощетиненным, как дикий зверь, которого посадили посреди шумной рыночной площади. Каменное выражение его точеного ветрами лица явственно говорило: "Как можно жить в таком отвратительном месте?!".

Зато по лицу Элеи вообще нельзя было понять, о чем она думает. Принцесса надела свою лучшую маску из числа скрывающих всякие эмоции. Впрочем, Шуту теперь не было нужды смотреть в лицо любимой, чтобы почувствовать ее настроение. Он знал всегда, хорошо ей или плохо, задумчива она или смешлива. Для рождения этой внутренней связи не понадобились ни недель «вслушивания», как это было с Руальдом, ни уж подавно помощи Кайзиных духов… Все произошло само собой после первой же ночи. И Шуту теперь казалось странным, что он мог не чувствовать Элею раньше. Действительно для этого надо было прикинуться по меньшей мере слепо-глухонемым…