Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания - Вольфганг Сартор

скверно, особенно когда сообщили, что нет возможности получить отдельную комнату. Но, в конце концов, делать было нечего, и я попросил провести меня в номер. Тут меня уведомили, что я буду делить номер с индейцем, который учился в миссионерской школе и тоже ждет возможности переправиться через озеро. Эта новость сразу не показалась мне заманчивой, а когда я затем зашел в комнату, то заметил, что в ней стоит только одна кровать. К моему удивлению, портье признался, что мне придется делить с индейцем одно ложе. Это меня совсем возмутило, так как столь близкое знакомство с индейцем мне не представлялось любопытным, и пришлось протестовать, прежде чем удалось получить маленькую комнату сына хозяина. В ней был свой недостаток, но с этим уже пришлось смириться: здесь было сложено все грязное белье отеля. О последовавшей ночи я еще часто вспоминал. В комнате, с таким трудом завоеванной, я не нашел покоя, потому что разразилась страшная гроза, не позволявшая спать. Но вследствие грозы ледяной покров на озере полностью вскрылся, и на следующий день озеро лежало передо мной совершенно чистым. Теперь по нему можно было плыть, но сначала надо было отремонтировать маленький пароход.

На следующий день мы отправились туда с ветошью и смолой, чтобы сделать его водонепроницаемым, и в полдень его уже можно было спускать на воду. Мы отправились в путь на другой берег. Я плыл к индейцам преисполненный ожиданиями, но они были полностью обмануты. Когда мы вышли на берег у индейской резервации, я прежде всего увидел молодежь деревни, собравшуюся для игры в крокет. Мужчин никого не было, они рубили дрова в лесу, и ничего собственно индейского не было заметно. Очень разочарованный, я отправился обратно.

Отсюда я направился в Миннеаполис, город побольше, куда сплавляли по Миссисипи в огромных количествах лес и где его распиливали на больших лесопилках. Здесь меня прежде всего интересовало, каким образом стволы, приплывающие по реке, сортируются и принимаются. Лесопилку таких масштабов я еще никогда не видел. Далее в этих местах располагались огромные мукомольные мельницы, которые я тоже посетил. Я уже видел большие мельницы в России, у нас была одна в Алатыре542, но, разумеется, здесь размах был совершенно иной. Я задержался там подольше. Управляющий мельницей был очень приветлив, и мы пытались беседовать по-английски, однако с большими трудностями. Только совсем под конец, после того как мы целый день проговорили по-английски, выяснилось, что он немец и мы могли легко объясняться по-немецки.

Дальше мой путь лежал через Скалистые горы на запад. Дикая, романтическая поездка по долине Арканзаса543 вела нас через эти горы, пока поездка не была прервана снежными заносами. Нас высадили из поезда, и пришлось несколько дней ждать в отеле, пока снегоочиститель не освободил путь. Когда можно было отправиться дальше и я хотел заплатить в отеле по счету, было сказано, что эти и другие расходы, связанные с остановкой, оплатит компания Пульмана544.

Путь со множеством остановок продолжился через дикие горы, причем мы должны были часто выходить из вагона, чтобы освобождать путь, прегражденный горным обвалом. Так мы прибыли в город Солт-Лейк, где жили мормоны, секта, в которой разрешено многоженство. После осмотра храма мормонов и других достопримечательностей я двинулся дальше, в Калифорнию. Не могу забыть, как сразу изменилась растительность: появились апельсиновые рощи и пальмы, которых я никогда не видел. Мы достигли нашей цели – Сан-Франциско.

Сан-Франциско, который я осмотрел, позднее был почти разрушен землетрясением545. Тут я снова задержался подольше. Сам город лежит на обрывистых берегах Тихого океана. Улицы были такие крутые, что на остановках трамвая землю подкапывали для создания небольших плоскостей. Здесь я познакомился со смесью самых разных народов в самых разных условиях. Экскурсии были специально организованы в ночное время, можно было под защитой полиции посетить Чайна-таун и наиболее печально известные районы города. Город тогда был особенно оживлен, потому что разразилась война с Испанией и войсковые части перебрасывали на Филиппины546.

Великолепен выход в порт, высокие скалы в воде, на которых резвилась масса тюленей. Но и здесь, несмотря на множество новых наблюдений, я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным. Все же тяжело совершать такое путешествие одному и повсюду, куда приезжаешь, не иметь рядом никого, с кем можно было бы пообщаться. Именно в Сан-Франциско мое одиночество могло стать злым роком. Среди бела дня около меня начал увиваться прилично выглядевший мужчина. Я как раз вышел из банка, где снял деньги. Он непременно хотел повести меня на обед в заведение, которое назвал. Меня уже охватывали подозрения, но, когда он пригласил меня в бар, где весьма сомнительная публика затеяла с ним игру в кости, недоверчивость моя сильно возросла. Я очень решительно покинул заведение и был твердо убежден, что если бы ему было дозволено предложить мне какой-нибудь напиток, то я бы впоследствии сильно пожалел об этом.

Совсем другое дело, когда видишь Америку такой, какой ее увидели профессор Лютер или Добровейн547, которых туда пригласили и повсюду принимали, а не когда в одиночестве перемещаешься по миру из одного места в другое. Даже в воспоминаниях это намного лучше, чем было тогда. Да, новые впечатления делали путешествие интересным, но чувство потерянности и одиночества все же давило. В таком странствии надо по крайней мере следовать поставленной цели, а потом находить удовлетворение при ее достижении. Это чувство одиночества не покидало меня всю поездку, даже в самых красивых местах, которые я посетил после Сан-Франциско, вдоль берега Тихого океана, – в Лос-Анджелесе, Пасадене и прочих прекрасных городах, которые тогда еще были относительно небольшими, но в которых, наверно, чудесно жить под вечным солнцем. Я посетил там страусовые фермы, на которых этих птиц массово разводили из‐за их перьев, а также чудесные фруктовые сады. Хорошо еще помню апельсиновые и пальмовые рощи, которые я прежде никогда не видел.

Дальше я проехал через горы Сьерра-Невады в Йосемитскую долину, которая после Йеллоустонского парка является величайшей ландшафтной достопримечательностью Америки. Сама долина, окруженная огромными горами, великолепна с точки зрения пейзажа, ни один ветерок не касается ее, так что вода там, не тревожимая дуновениями ветра, подобно зеркалу отражает все вокруг до мелочей.

Потом я отправился от самой южной точки Северной Америки обратно на север на реку Орегон и проплыл по ней до Портленда – отправной точки старателей, направляющихся в Клондайк добывать золото. Огромные расстояния, позволяющие многое увидеть, но дающие мало пищи для ума, так что я