Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» - Михаил Елисеев

Но свой герой у черниговцев появился, и был он действительно, как и положено герою, сильным, умным и храбрым до безумия — звали его Мстислав Глебович, двоюродный брат князя Михаила.

О Мстиславе Глебовиче известно очень мало, можно сказать, даже меньше, чем о епископе Порфирии, поскольку мы четко знаем, что епископом он был в Чернигове, а вот где княжил Мстислав, остается загадкой. По одной из версий, он княжил в Гомеле, по другой — в Новгороде-Северском. Последней точки зрения придерживается и Л. Войтович, который считает, что после последнего княжеского съезда Ольговичей, который в 1206 году собрал в Чернигове Всеволод Чермный, потомки черниговской ветви (Святослава Всеволодовича, деда Мстислава Глебовича) получили право занимать новгород-северский престол, и соответственно Мстислав был новгород-северским князем в период с 1215 по 1239 год. На мой взгляд, прав Л. Войтович, а почему я так думаю, будет рассмотрено ниже, когда будем разбирать поход князя Мстислава на помощь осажденному Чернигову. Пока же отмечу, что князь принимал активное участие в смутах на Руси и в 1234 г. вместе с Даниилом Волынским и Владимиром Рюриковичем действовал против Михаила Черниговского, а потом переметнулся на сторону родственника. «Даниил пришел к князю Владимиру, и пошли они к Чернигову. Пошел с ними и Мстислав Глебович. Оттуда они пошли, завоевывая землю, захватили многие города по Десне и взяли Хоробор, и Сосницу, и Сновск, и многие другие города, и опять пошли к Чернигову. Мстислав и черниговцы заключили мир с Владимиром и Даниилом» (Ипатьевская летопись). Именно такой вывод следует из летописного текста, и ничего удивительного в этом нет — княжеские альянсы в Южной Руси всегда были делом очень ненадежным. Впоследствии, как мы помним, когда Михаил Всеволодович ушел в Киев, князь Мстислав сунулся было в Чернигов, но родственник его оттуда турнул — ни себе, ни людям, и как впоследствии оказалось, что зря. Так и сидел Мстислав Глебович в своем Новгород-Северском, пока не достигла его ушей страшная весть — Батый ведет орду на Чернигов!

В большинстве летописей не указано, кто именно привел орду под стольный город Черниговского княжества, но в Супральской летописи есть конкретное указание: «И Батые победи». Я считаю, что этой информации стоит верить, поскольку хан должен был понимать все значение похода, а если и не дошел своим умом, то в его окружении были люди, которые могли это подсказать. Потому что в случае неудачи весь поход на Запад оказывался под угрозой — даже идти на Киев не имело смысла, если с фланга нависал непобежденный Чернигов. Тонкость момента заключалась в том, что завоеватель не мог бросить на это княжество всех своих сил — еще бушевала война с половцами, и готовился повторный рейд на Северо-Восточную Русь. А потому пришлось Батыю вновь сесть на коня и лично повести свои тумены в поход — на мой взгляд, не более 20 000 воинов. Присутствие хана должно было вдохновлять нукеров на великие подвиги, да и полководцы не могли себе позволить расслабиться — слишком многое зависело от успеха предприятия. В середине осени 1239 года Батый выступил против Черниговского княжества.

О том, что орда вот-вот выступит в поход, в городе знали и готовились к предстоящим боям с напряжением всех сил. День и ночь тысячи горожан работали на городских укреплениях — углубляли рвы, подсыпали валы, обновляли стены и башни, укрепляли ворота. С утра до вечера стучали топоры на посаде — плотники у валов ладили боевые площадки для метательных машин, с помощью которых черниговцы надеялись отразить орду. Трудно сказать, откуда взялся в Чернигове человек, который знал толк в осадной технике, — но, вне всякого сомнения, он был пришлым, либо из греков, либо из закатных стран. И в этом не было ничего удивительного, поскольку служил же смоленскому князю выходец с Запада Меркурий, причем служил не за страх, а за совесть. Как мы в дальнейшем увидим, и черниговский военный специалист хорошо разбирался в осадной технике, а самое главное, появление у русских метательных машин стало для монголов очень неприятной неожиданностью и сильно затруднило ведение осады. Масса самых разных, прежде не знакомых ему дел обрушилась на черниговского епископа — именно он оказался самой высокой властью в городе, брошенным на произвол судьбы своими князьями. Конечно, не был Порфирий знатоком военного дела и вряд ли что смыслил в делах ратных, но для того имелись в городе бояре и воеводы, которые имели за плечами не один поход. Сам же служитель церкви стал подлинной душой обороны, именно он объединял защитников вокруг своей властной фигуры, и его слово было на городском совете решающим. Он не бросил свою паству подобно рязанскому епископу, не ударился в бега, как князья Ольговичи, а остался в Чернигове, чтобы честно исполнить свой долг перед народом и землей. Возможно, когда епископ принимал это решение, то он и не подозревал, сколько забот на него свалиться но, оставшись, он принял ответственность за судьбу Чернигова на свои плечи и до конца нес эту тяжкую ношу.

А между тем вести, которые приносили дозорные, были все более тревожные — сжигая и разрушая все на своем пути, с юга приближалась к городу монгольская орда, и горожане напрягали все свои силы, чтобы закончить поскорее приготовления к осаде. Последние обозы с зерном вошли в город, и ворота наглухо захлопнулись — их изнутри подпирали тяжелыми бревнами и закладывали кирпичом, чтобы тараны не могли разбить створы. В середине октября под Черниговом появились первые монгольские разъезды, а вскоре подошла и орда во главе с Батыем — в окружении темников и нойонов хан стоял на берегу Десны и внимательно изучал раскинувшийся на противоположном берегу город. Оставив на этой стороне сильный отряд, чтобы Чернигов был полностью блокирован со всех сторон, хан подал сигнал, и орда начала переправу. Тысячи воинов переправлялись через реку, держась за гривы коней, на надувных бурдюках и найденных лодках, а вдоль берега изготовляли плоты, чтобы перевезти через Десну осадную технику. Выбравшись на берег, монголы собирались в отряды и двигались вдоль городских валов, сплошным потоком обтекая город и замыкая кольцо окружения. К исходу дня переправился со своей свитой Батый, а осадные орудия перевозили всю ночь, чтобы успеть на рассвете закончить их сборку и начать пристрелку по городским укреплениям. В глубине поля установили громадный ханский шатер, где и расположился завоеватель — он даже не догадывался о том, что здесь его ждет. Осада Чернигова началась.

На рассвете жители Чернигова, толпившиеся на стенах, видели сильную суету в монгольском стане, слышали стук топоров и понимали, что атака на город не за горами. А когда увидели, как на позиции степняки выкатывают осадную технику, поняли, что их час пробил — рев боевых труб на стенах разогнал ратников по своим местам, заскрипели блоки метательных машин, и, сгибаясь под тяжестью камней, воины начали заряжать камнеметы. Монголы глазам своим не поверили, когда с городских валов в их сторону полетели метательные снаряды и начали крушить осадную технику, превращая в кучу дров навесы, тараны и камнеметы. Мы не знаем, обладал Батый информацией о наличии в Чернигове метательных машин или нет, вполне возможно, что ему об этом донесли, но все равно хан был разъярен не на шутку. Расстреливая укрепления Москвы и Владимира-Суздальского, Торжка и Козельска, он был уверен в своей безнаказанности — не было у русских там, чем ответить. Но под Черниговом все сложилось иначе, вот от того и ярился завоеватель, поскольку очень уж любили монголы воевать так, чтобы самим потерь не нести. Глядя, как становятся трухой его осадные приспособления и падают раздавленные тяжелыми камнями нукеры, Батый ярился пуще прежнего, но поделать ничего не мог — в начале осады черниговцы его переиграли начисто! Но и монголы знали свое дело хорошо, и как только установили камнеметы, тяжелые камни полетели в сторону города — начался страшный бой на дальней дистанции. Сущий ад творился на валах Чернигова — от грохота осадных машин и стука вражеских ядер о стены нельзя было ничего расслышать, боевые площадки сотрясались от мощных ударов камней, едкий дым от горевшего дерева выедал глаза. Монгольские лучники, прикрываясь наскоро сколоченными большими деревянными щитами, стреляли по городской стене, надеясь выбить тех ратников, которые обслуживали камнеметы, и немало русских пало от их метких стрел. С городниц по степнякам вели стрельбу из арбалетов и самострелов, чьи тяжелые стрелы прошибали насквозь монгольские доспехи и щиты, а на боевых площадках стояло много лесных охотников, привыкших бить из лука белку в глаз, и в итоге потери орды начали стремительно расти. Весь день, не умолкая гремело сражение, и лишь под вечер все стало стихать — первый день грандиозной битвы за Чернигов закончился, монголы медленно покинули поле боя и ушли в свои станы. Батый не добился ни малейшего успеха, и теперь ему и его военачальникам предстояло крепко подумать — что сделать, чтобы сломить упорное сопротивление русских. Но хан даже предположить не мог, какой сюрприз ему вскоре преподнесет жизнь и что судьба всего великого похода на Запад повисла на волоске!