«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы - Дмитрий Александрович Боровков

королевскому роду Дейры[538]. Представляющееся на первый взгляд парадоксом свидетельство о почитании Освиу связано с тем обстоятельством, что он способствовал упрочению христианства в английских королевствах[539].

Гибель англосаксонского короля Эдуарда II в 978 или 979 гг., который вскоре был канонизирован и стал рассматриваться в качестве правителя-мученика (о нем сообщается в житиях св. Дунстана, архиепископа Кентерберийского)[540], строго говоря, не может считаться братоубийством, поскольку один из агиографов, Эадмер, пишет, что Эдуард был убит «своею коварною мачехой, собственный же сын злой женщины Этельред возведен на королевство, будучи более наделен бесчестьем матери, чем мастерством отца своего Эдгара». По словам агиографа, Дунстана не устраивало его восшествие на трон, поскольку Этельред II, находившийся у власти с 978/79 по 1013 г. и с 1014 по 1016 г., получил власть вне очереди, не по «королевскому праву» (jus regium), которое нельзя было передать от одного монарха другому. Определенную роль в негативной интерпретации этих событий, возможно, сыграло субъективное отношение к Этельреду как правителю, не способному защитить Англию от вторжений викингов. Более негативная оценка Этельреда появилась у Адама Бременского, который, не вникая в суть династических коллизий, в рассказе о смерти Этельреда, произошедшей в 1016 г., в разгар войны с предводителем датских викингов Кнутом (будущим королем Кнутом Великим), заявил: «Этельред, король англов, умер, осажденный в Лондоне, потеряв жизнь вместе с престолом, по справедливому приговору Божьему, ибо он замучил своего брата и 38 лет пятнал кровью престол. Поплатившись таким образом за братоубийство, он оставил малолетнего сына по имени Эдуард, которого ему родила его жена Эмма»[541]. Подобная интерпретация событий представляет не столько историческую реальность, сколько историографический факт, на содержание которого оказали влияние не сам инцидент, а последующие события, поэтому он заслуживает осторожного отношения из-за придания ему определенной тенденции за счет сгущения красок.

Династическая борьба в государствах Восточной и Юго-Восточной Европы

Несколько случаев братоубийства описывается в южнославянской «Летописи попа Дуклянина». Одним из них является рассказ о том, что после смерти болгарского царя Самуила (1014), которому наследовал сын Гавриил-Радомир, византийский император Василий II, долгое время пытавшийся завоевать Болгарию, стал подстрекать к убийству Гавриила-Радомира его двоюродного брата Ивана-Владислава. Как сообщает летописец, император послал к нему со словами: «Почему не мстишь кровь отца своего? Возьми от меня золото и серебро, сколько тебе покажется нужным, заключи с нами мир и бери королевство Самуила, который отца твоего и братьев его перебил. И если сумеешь, убей сына его Радомира, который теперь держит королевство». Иван-Владислав согласился с предложением Василия и «в некий день, когда Радомир направился на охоту, сам поехал с ним, поразил его и убил»[542]. Здесь в качестве побуждения к братоубийству показан мотив кровной мести, так как Самуил, вместе с тремя братьями оказывавший сопротивление экспансии византийских императоров, пытавшихся покорить Первое Болгарское царство в последней трети X – начале XI в., приказал убить одного из них, Аарона, отца Ивана-Владислава, обвинив его в сотрудничестве с византийцами.

Рассказ об убийстве Гавриила-Радомира входит в состав сюжета о правителе-мученике, «короле» Владимире, который правил на рубеже X–XI вв. княжеством Дукля в Далмации и, потерпев поражение в войне с Самуилом и проведя некоторое время в плену, женился на его дочери Косаре и вернулся на родину. После убийства Гавриила-Радомира Иван-Владислав пригласил к себе Владимира. «Услышав это, королева Косара удерживала его, говоря: „Господин мой, чтобы не выпало тебе то же, что моему брату, но позволь мне одной отправиться, увидеть и услышать, как настроен король. Если захочет погубить меня, пусть погубит. Лишь бы ты не погиб“. Итак, убедив мужа своего, королева пошла к своему двоюродному брату, который принял ее с почестями, однако обманными. После этого отправил послов к королю второй раз, даря ему крест с поручительством, говоря: „Отчего колеблешься прийти? Вот, жена твоя со мной, и не претерпела от меня никакого зла, и в почете мною содержится. Прими ручательство креста и приходи, чтобы я мог видеть тебя, а потом почетно и с дарами возвратишься со своей женой в свои места“. Король же ответствовал: „Ведомо, что Господь наш Иисус Христос, когда претерпел за нас, не на золотом или серебряном кресте подвешен был, а на деревянном. Посему, если истинно твое ручательство и слова твои истинны, пошли мне со священнослужителями деревянный крест и ручательство, и силу Господа нашего Иисуса Христа, на Коего уповаем, и на Крест Животворящий, и с драгоценным древом приду“. Тогда тот, призвав двух епископов и одного отшельника и злобно солгав им о своем ручательстве, дал им деревянный крест и послал их к королю. Сии пришли, приветствовали короля, и ручательство вместе с крестом ему дали. Король же, приняв крест, склонил лицо свое до земли, и целовал его, и возложил себе на грудь. Затем, взяв с собою немногих, пошел к императору (Ивану-Владиславу. – Д. Б.)».

Как отмечает летописец, Иван-Владислав приказал своим людям убить Владимира по дороге, но, «когда проходил он местами, в которых были засады, лазутчики видели сопровождавших короля воинов как будто с крыльями и со стягами в руках. И когда они поняли, что это ангелы Божии, то перепугались и разбежались кто куда. Король же пришел к императорскому двору, в место, что зовется Преспа, и когда прибыл, то принялся, как обычно, молиться Богу Небесному. Когда же император узнал, что король пришел, то разразился великим гневом. Ведь рассчитывал он в сердце своем, что того убьют по дороге, прежде чем придет к нему, чтобы не казаться соучастником или согласным на смерть его, ибо поклялся руками епископов и отшельника крест ему дал, – вот почему на пути его залегали те засады. Но теперь, видя, что обнаруживается злокозненное дело, во время завтрака послал душегубов обезглавить его. Король меж тем молился, а воины окружили его. Король же, все поняв, воззвал к епископу и отшельнику, присутствовавшим в том же месте, говоря: „Что это, господа мои? Что сделали? Почему так меня обманули? Почему, речам вашим и клятвам поверив, я без страха умираю?“ Но они устыдились и не смели посмотреть в лицо ему. Тогда король сотворил молитву и исповедь, приняв плоть и кровь Господню; взяв же руками крест, полученный от императора, сказал: „Молитесь за меня, господа мои, и пусть вместе с вами этот чтимый крест в день Господень будет мне свидетелем, что умираю я без греха“. Затем поцеловал он крест, попрощался с епископами и, всеми оплакиваемый, вышел из церкви; воины же сразили и обезглавили его в