«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы - Дмитрий Александрович Боровков

рассказом об убийстве Ярополка Святославича, которое тоже было совершено двумя варягами. Очевидно, что для создателей «Пряди…», так же как и для древнерусских летописцев, знавших о междоусобии Святославичей в X в., разыгравшаяся летом 1015 г. за право обладания наследством Владимира вооруженная борьба, сопровождавшаяся братоубийствами, ничего экстраординарного не представляла, и лишь позднее в летописной и агиографической традиции ей была придана негативная окраска. Поэтому, можно согласиться с В. М. Живовым, который отметил, что до гибели Бориса и Глеба «братоубийство было естественным способом, с помощью которого решалась проблема передачи власти», но «с появлением культа Бориса и Глеба это решение перестало быть привлекательным для Рюриковичей»[513]. Но нельзя забывать о том, что, при всей «непривлекательности» братоубийства для христианской Руси, здесь, как и в других странах христианской Европы, случались его рецидивы. Что касается вопроса о том, кто именно из сыновей Владимира Святославича мог скрываться под именем «конунга Бурицлава», на самом деле ответ не столь важен, как это представлялось в историографии второй половины XX в. Борис и Святополк в равной степени являлись сводными братьями Ярослава – если кто-то из них действительно мог быть убит варягами Эймунда, это убийство в любом случае должно быть признано братоубийством. Проблема в том, какое значение следует придавать этому факту: отнестись ли к нему объективно, признав неотъемлемой частью политической практики Средневековья, или субъективно, как это сделали создатели Борисоглебского цикла.

Династическая борьба в раннесредневековых государствах Западной Европы

Рассмотрев репрезентацию феномена братоубийства в памятниках скандинавского историописания, обратимся к историографической традиции «варварских королевств» вестготов, бургундов, франков и англосаксов, сложившихся в V–VI вв. на развалинах Западной Римской империи.

В хронике испанского хрониста Идация, епископа Лимикского, написанной в V в., под 453 г. сообщается, что «Торисмунд, король готов, вдохновленными враждою братьями Теодорихом и Фредерихом был умерщвлен; ему в королевстве наследовал Теодорих». Около 466 г. тот же автор пишет, что Теодорих «своим братом Эврихом оказался умерщвлен» и Эврих «таким же злодеянием, как и брат, наследовал в королевстве»[514]. Аквитанский хронист V в. Проспер Тирон раскрывает политическую подоплеку событий, сообщая, что «у готов, располагавшихся в галльских [землях], между сыновьями короля Теодориха, из которых Торисмунд, старший по рождению, сделался наследником отца, уже на третий год его правления начались распри, и когда этот король стал совершать то, что и миру с римлянами, и спокойствию у готов противоречило, то своими братьями, которым вредными распоряжениями постоянно угрожал, он был убит»[515]. Информацию о Торисмунде и Теодорихе как жертвах братоубийства подтверждает один из авторов «Галльской хроники», составленной на рубеже V–VI вв.[516] Позднее ее дублирует франкский хронист VI в. Марий Аваншский[517]. Эта версия же событий изложена в «Истории готов» архиепископа Исидора Севильского, где под 452 г. (490 год испанской эры) сообщается, что «Торисмунд, сын Теодориха, возведенный на королевство, царствовал один год. После того как он победил гуннов и в то же время траурными началами заложил основы собственного своего правления и потом вредоносную вражду стал вдохновлять и многое совершать с высокомерием, то братьями Теодерихом и Фригдарихом был убит». По словам Исидора, «Эйрих таким же преступлением, как и брат, наследовал в королевстве и правил 17 лет». Далее Исидор еще раз обращает внимание на тот факт, что Эйрих возвысился до этой почести преступлением, и подчеркивает, что он умер своей смертью[518], по всей видимости, наступившей в 484 г.

Несколько иначе представляет эти события остготский историк середины VI в. Иордан, который пишет, что Торисмунда, наследовавшего власть по решению войска после гибели Теодориха I в сражении на Каталаунских полях (451), где вестготы и римляне вместе противостояли войскам правителя гуннов Аттилы, радостно приветствовали в Толозе (Тулузе) знать и братья, и «не у кого не появилось и в мыслях начать войну за наследование», хотя римский полководец Аэций советовал ему быстрее вернуться в Галлию, чтобы опередить возможные действия своих братьев и предотвратить междоусобную борьбу в королевстве. Рассказывая об убийстве Торисмунда, он ничего не говорит о причастности его братьев, хотя существование какого-то заговора все же можно предполагать. По словам Иордана, Торисмунд заболел на третий год царствования «и, когда выпускал кровь из вены, был убит, потому что Аскальк, враждебный ему его клиент, рассказал, что [у больного] отсутствовало оружие». Это обстоятельство не помешало ему оказать сопротивление: «при помощи одной руки, которая оставалась у него свободной, он схватил скамейку и убил несколько человек, покушавшихся на него, став таким образом мстителем за кровь свою»[519]. По Иордану, Торисмунд пал жертвой не заговора своих братьев, а интриг своих приближенных, что приводит к смещению акцентов. Такая смерть была не редкостью для вестготских королей, тем более что политическое убийство было одной из «национальных болезней» вестготов[520]. В качестве примера можно привести убийства королей Атаульфа и Сегериха, павших от рук своих приближенных друг за другом в 415 г.

Отнюдь не столь категоричен Иордан и по отношению к другому феномену братоубийства, гибели Теодориха II в 466 г.: он лишь сообщает, что «с жадной поспешностью наследовал ему брат его Еврих и потому был попрекаем неправильным подозрением»[521]. Напротив, в «Цезаравгустианской хронике» VI в. сообщается, что «в эти дни Теодорих, король готов, оружием своих [людей] был убит и Эврих, брат его, сделался королем готов и царствовал 16 лет»[522]. Епископ Григорий Турский в «Церковной истории народа франков» согласно с Иорданом упоминает о возможности столкновения между братьями после гибели Теодориха I и сообщает, что Торисмунд «после многочисленных междоусобных споров и сражений был схвачен братьями и задушен»[523].

Противоречия между источниками налицо: если ранние историографы (и следующий за ними Исидор) говорят о братоубийстве, то Иордан занимает осторожную позицию. Отношение к этому факту у хронистов тоже расходится. Проспер Тирон, составитель «Галльской хроники», Григорий Турский и Марий Аваншский фиксируют его нейтрально, а Идаций, Исидор и Иордан – с негативной точки зрения. При этом только у Иордана в рассказе о гибели Торисмунда фигурирует мотив самоотмщения. Историк не решается подозревать в братоубийстве ни Теодориха в 453 г., ни Эвриха в 466 г., однако, в сочетании с известиями других хронистов, такая позиция представляется тенденциозной (хотя в репрезентации этих событий Иордан стремится тенденциозности избежать). В трактовке этих инцидентов исследователи, как правило, придерживаются версии, восходящей к трудам Идация Лимикского и Проспера Тирона[524].

Судя по данным источников, в данном контексте братоубийство может рассматриваться как результат недовольства непопулярными мерами правителя, угрожавшими политической стабильности и интересам других членов рода. В 453 г. убийство Торисмунда предотвратило столкновение между