Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России - Савелий Дудаков

Соловьев… Вместе с тем все перечисленные "отщепенцы" были несомненными филосемитами.

Попытка литературного возвращения Печерина на родину в определенной степени случайна. В 1865 г. в Дублине отец Печерин, просматривая русские периодические издания, в одном из номеров "Дня", издаваемого Иваном Аксаковым, натолкнулся на имя своего университетского товарища Ф.В. Чижова. Из Дублина на имя Аксакова пришло письмо, которое с подробными комментариями было опубликовано в № 29 "Дня" за 2 сентября 1865 г.

Завязалась обширная переписка с Ф.В. Чижовым и А.В. Никитенко. Сам же Печерин начал писать мемуары, которые лишь в последние годы были опубликованы полностью50.

Интересны взгляды Печерина – западника и католика – на еврейство, в какой-то степени близкие взглядам Т.Н. Грановского, с которым, напомним, он был очень дружен. Отрывок, который мы приводим, был написан в июле 1872 г. Владимир Сергеевич писал о кризисе христианской идеи, о христианстве, доведенном до абсурда к вящей славе еврейства:

«Какое торжество для иудеев! Итак они пережили своего лютого врага! Вот этот выскочка из их же семьи. Вот это христианство! Оно прошумело несколько столетий, пролило потоки крови в бессмысленных войнах, сожгло миллионы людей на кострах, а теперь оно издыхает от старческого изнеможения перед глазами этих же самых иудеев. А у них все осталось по-прежнему: они не устарели – они вечно юны и будущее им принадлежит. Они везде блистают умом – в науке, в искусстве, в торговле; половина европейской прессы в их руках. Закон их не изменился ни на йоту, они поклоняются тому же единому Богу Авраама, Исаака, Иакова, и на них буквально исполнились слова их пророка: "Вы будете опекунами, отцами-благодетелями, кормильцами властителей мира. Цари вас будут носить на руках" и пр. Какое блистательное исполнение пророчества! Какому государю не пришлось сказать Ротшильду: "Отец ты мой, благодетель! помоги, ради Бога, пришла крайняя нужда; охота смертная, да участь горькая: хочется воевать, да денег нет: сделай божескую милость, одолжи несколько миллионов!" Даже сам папа, если не ошибаюсь, не раз прибегал к Ротшильдам (см.: Втор. 15:8: "Ты будешь давать взаймы многим народам, а сам ни у кого не будешь занимать, ты будешь господствовать над многими народами, а они не будут господствовать над тобою"). И даже наш железный Николай должен был преклонить перед ним главу и принужден был выдать ему именье Герцена. Велик Бог Моисеев! Да воскреснет Бог и расточатся врази его и да бегут от лица Его ненавидящие Его»51. Здесь мы видим не только пиетет перед еврейством, но и мистический ужас перед необыкновенной историей еврейства, видим зачатки зарождения мифа о всемирном владычестве еврейства, что у авторов-антисемитов получило дальнейшее развитие. И сама история с состоянием Герцена, так потрясшая тогдашнее общество, когда Ротшильд заставил "железного" Николая подчиниться банковским законам буржуазного общества, стала расхожим местом у писателей правого лагеря52.

Восторг отца Печерина перед жизненной силой еврейства у других авторов превращается в навязчивую идею страха перед их нескончаемой историей. Те же самые слова в адрес еврейства произнес историк Николай Иванович Костомаров (1817-1885), почти современник Владимира Сергеевича. Немного изменена акцентировка, и мы получаем ужасную картину, частично воспроизведенную впоследствии Ф.М.

Достоевским в "Дневнике": «Слов нет: Евреи народ вообще чрезвычайно способный и умный, содействовавший развитию человеческой образованности в большей степени, чем сколько нам представляет до сих пор историческая наука… "Жид любит деньги, больше всего любит Жид деньги", – повторяется с незапамятных времен эта избитая фраза. Действительно, и в XII веке Жид через деньги управлял борьбою Итальянских партий, и в XVI веке Жид вышел на сцену в гениальном типе у Шекспира, в его Шейлоке, и в XIX веке тот же вечный Жид является в многосложном образе европейского банкирства. Этот вечный Жид поймал слабую струнку мира и держится за нее и водит миром, и мир был обманут: мир думал, что Жид у него под пятою, а сам не услышал, как очутился у Жида на привязи. Иудей совершает изумительную борьбу с историей: история осуждает его на невежество и одичалость порабощенного состояния, – Иудей делается великим философом, поэтом, композитором; история выбрасывает его из колеи человеческого развития, – Иудей пролагает себе собственный путь, заходит вперед и смотрит иронически на это развитие, говоря сам себе: "идите, идите, боритесь… я буду смотреть и дожидаться; все для меня; безумцы, вы не знаете, что трудитесь, терпите для меня, пренебреженного, забитого, оплеванного, грязного Жида". История не раз грозила стереть Иудейское племя с лица земли, и на зло истории, Иудейское племя распространяется по всем концам земли… Он не дорожит вашим мнением…: он вас презирает делом. "Иудеи выше всех колен земных", думает он и доказывает это своей гигантской борьбой с роком, перед которым падали во прах сильнейшие племена земли. И что ожидает этот народ в грядущем?»53. Ответ, который дает Костомаров, достоин восхищения и сейчас: "Что если наше цивилизованное общество, после многотрудной борьбы со своими недостатками и страстями, кидаясь то в ту, то в другую сторону, доходя почти до отчаяния и потеряв веру в свою нравственную мощь, обратится к этому некогда отверженному народу и призовет его, как некогда наши предки варягов, устроить у себя наряд?"54 Не правда ли, прекрасные слова, да и к тому же отнимающие приоритет Достоевского, якобы пророчески сказавшего: "Жиды погубят Россию". Правда, поиски этой цитаты не привели к положительным результатам: Федор Михайлович не писал и не говорил этих слов, но подобное по смыслу можно извлечь из "Дневника". Любопытная для психолога деталь: Костомаров дружил с Д.Л. Мордовцевым, одним из светочей русского филосемитизма. Последний заметил, что Николай Иванович избегает говорить о Саратовском деле, недобросовестным экспертом которого он был55.

Я вообще думаю, что надо относиться более спокойно к словесным выкрутасам. Один из апостолов славянофильства А.С. Хомяков в полемике с братьями Киреевскими по поводу статьи И.В. Киреевского "О характере просвещения Европы и его отношение к просвещению России", касаясь фразы о том, что "христианское учение выражалось в чистоте и полноте, во всем объеме общественного и частного быта древнерусского"56, имел мужество вопрошать: "В какое же время? В эпоху ли кровавого спора Ольговичей и Мономаховичей на юге? В эпоху ли, когда московские князья… употребляли русское золото на подкуп татар и татарское железо на уничтожение своих русских соперников? В эпоху ли Василия Темного, ослепленного ближайшими родственниками и вступившего в свою отчину с помощью полчищ иноземных? Или при Иване III и его сыне-двоеженце?"57 Пожалуй, у Хомякова слишком много личностей – князей, не они составляют основу народную. Несравненно более тягостно читать другие строки, написанные отнюдь не русофобом: «Несомненные факты указывают, что в русском народе, при многих проблесках превосходных качеств, проявлялась черствость и грубость, отсутствие сострадания к несчастию: татары брали многих русских в плен и привозили их, предлагая выкупить, но чаще всего увозили назад, потому что их не выкупали соотечественники. Правительство собирало с народа особый налог, называемый "полоняночными деньгами", для выкупления пленных, но эти деньги воровались без всякого зазрения… Вместе с тем и в семейной жизни господствовал грубый разврат… на половые отношения русские смотрели с совершенно животной точки зрения, и потому нередки были кровосмешения свекров с невестками, братьев с сестрами, даже родителей с детьми…»58 Далее идет ссылка на патриарха Филарета: "Многие русские люди поимают за себя сестры свои родные… а иные де и на матери свои посягают блудом и женятся на дщерях и сестрах, ежи ни в поганых и незнающих Бога не обретается; а иные жены свои в деньгах закладывают на сроки, и отдают те своих жен в заклад мужи их сами; и те люди, у которых они бывают в закладе, с ними до сроку, покамест которой жены муж не выкупит, блуд творит беззазорно; а как тех жен на срок не выкупят, они их продают на воровство же и в работу всяким людям".

Ниже описывается церковная жизнь, где сорок сороков московских церквей не спасали от пьяных и развратных попов. Короче, по русской поговорке: "Каков поп, таков и приход". Этим страшным хулителем русских нравов был Николай Иванович Костомаров59. Один из критиков суммировал его взгляды на русскую историю следующим образом: "Костомаров подверг истинному поруганию все, что в русской истории имеет неоспоримое право на уважение истинно русских людей, начиная с первых князей, которые для него только разбойники и грабители. Владимир Мономах, Василько, Андрей Боголюбский – это люди своекорыстные, жестокие, способные на гнусное злодеяние. Дмитрий Донской – трус, человек неблагородный; Пожарский, Минин, Скопин-Шуйский – лица двусмысленные, своекорыстные, лживые и т. п.