Лиловый (II) - Ганнибал

Финн Богарт почти незаметно прилепился к нему во время этих странствий; казалось, бородатый здоровяк просто искал чьего-нибудь общества, для развлечения ли или из каких других причин — Леарзе поначалу было не очень важно.

Леарзе самому не хватало какого-то человека рядом, пусть даже совсем по сути чужого, хотя он сам не сразу осознал это. К тому же, все чаще его охватывала апатия, и казалось: хоть трава не расти, какая разница, что с ним будет дальше?

Богарт, в общем, был полезен ему: алкоголь, кажется, медленнее действовал на этого детину, и не раз уже случалось такое, что именно Богарт на своей спине дотаскивал совершенно обеспамятевшего руосца до места их нового ночлега, а однажды даже подрался с выпившим андроидом, которого Леарза довел до бешенства своими замечаниями. Хотя андроид оставил Богарту здоровенный фингал под глазом, тот ничуть не огорчился и ничего не сказал самому Леарзе, который был главным виновником вспыхнувшей потасовки.

Теперь они, как много раз прежде, сидели вдвоем за круглым столиком в очередной гостинице и уныло завтракали, и Леарза копался в планшете, а Богарт в рассеянности смотрел куда-то вглубь зала. Тусклый утренний свет пробивался в узкую щель между двумя высокими зданиями, попадая в окно и на лицо китаба, выбелив его. Леарза сильно оброс, и неровно обстриженные волосы падали ему на лоб, отбрасывая тень, а на запавших его щеках золотилась короткая бородка.

Вот он неожиданно поднял взгляд на сидевшего чуть наискосок от него Богарта, и утро сделало его глаза совершенно серебряными.

Усмехнувшись сам себе, Леарза перевел взгляд на окно.

Он знал.

Знание порою заставляло его вести себя странным образом; и он знал, что Богарта его поведение озадачивает. В один момент Леарза, взбесившись, пытался отвязаться от разведчика, в следующий вспоминал о том, что именно присутствие бойца из ксенологического делает его, Леарзу, менее опасным для окружающих. Он испытывал облегчение оттого, что присутствие Богарта означало: в ксенологическом тоже знают, но не собираются сажать его в клетку с белыми стенами и ставить на нем опыты. А потом он вспоминал, что это тоже всего лишь такая характерная для Кеттерле осторожность

…

Разного мнения насчет разведчика придерживались и они.

В его снах Асвад ехидно и беззвучно смеялся, намекая, что Богарту дан приказ уничтожить свою жертву при первых признаках безумия, Эль Кинди возражал и повторял, что нужно присутствие Богарта рассматривать как помощь Кеттерле, которую неразумно было бы отвергать. Леарза не хотел слушать никого из них и бесился; это лишь еще хуже заставляло его метаться от одного решения к другому.

Сегодня утром он проснулся в умиротворенном настроении и теперь изредка взглядывал на разведчика, думавшего, будто подопечный его ни о чем не догадывается, и смеялся про себя.

На третий день они придумали себе новое развлечение и стали делать ставки. Теодато подобное занятие невероятно раздражало, однако сам Виченте, оказавшийся в центре всеобщего внимания, вел себя так, будто он один в пустыне, к тому же, кажется, ему хватало проблем со свалившейся на голову любовницей. Леди Беатриче между тем была одной из главных зачинщиков и сама стала принимать ставки под тем предлогом, что она придумала и всю эту идею с охотой.

Так они с утра ожесточенно спорили, смеялись и размахивали конечностями, пока госпожа Камбьянико заносила имена тех, кто поставил на Виченте Моро, в одну колонку, а имена тех, кто поставил на Мераза, — в другую.

Бездушного будто бы подобные развлечения аристократов неожиданно задели, и хотя он также считал ниже своего достоинства как-то комментировать эти сделки, выражение его смуглого плосконосого лица оставалось очень раздраженным. Сердился и Орсо Кандиано, в первое время даже увещевал их, потом вынужден был отступиться. Первая новизна дикой жизни наскучила этим людям, и они искали другие вещи, могущие привлечь их внимание.

Неожиданно поддержал эту дурацкую идею со ставками и старик Веньер, который при этом смеялся и повторял, что охота — занятие для азартных людей.

Особой азартности в поведении Виченте, как и в поведении бездушного, не наблюдалось; Теодато порою удивлялся сам себе, до чего они хладнокровны, с каким невозмутимым видом заняты своим делом, будто охота для них была исключительно добычей пропитания (надо сказать, сия добыча недурно скрашивала общие ужины).

Вся компания их тем временем продвигалась на север, все сильнее отдаляясь от Тонгвы; светлые березовые рощи уже закончились, и на горизонте, когда они поднимались на оголенные холмы, виднелся лишь густой темный лес. Наконец в тот день случилось то, чего немного опасался Веньер: с утра, как это обычно происходило, после того, как сделаны были ставки, охотники разъехались в разные стороны и настолько отдалились от основной компании, что невозможно было и услышать их, и Теодато привычно уже беспокоился, оглядываясь, но в сумерках Виченте вернулся, как ни в чем ни бывало, с подстреленным оленем-первогодком и полным ягдташем кроликов, а вот Мераз объявился только к ночи.

Причина такого опоздания была очевидна: на плечах бездушный тащил только что снятую шкуру огромного бурого медведя.

— Вышел на меня возле ручья, — угрюмо рассказал он столпившимся вокруг него людям, — лошадь сбросила меня и убежала, черт его знает, где она…

После того уже очевидно стало, что подопечный господина Кандиано — теперь абсолютный фаворит; лошадь его, к счастью, прибилась к своим перед рассветом, проблуждав по лесу, а с ночи старый Веньяр помогал бездушному развесить шкуру для просушки правильным образом, между тем беспокойно оглядывался и прислушивался.

— Нам лучше отправиться обратно, в сторону города, — сказал он потом, опускаясь возле костра. — Дальше идти опасно.

— Чего опасного? — дерзко спросила леди Беатриче. — Ведь с нами такие славные охотники, как Виченте Моро и Мераз! Вдвоем они убьют любого, даже самого страшного хищника.

— Это может быть, но перед этим кто-то, возможно, пострадает, — мудро возразил старик. — Я все-таки настаиваю на возвращении, госпожа Беатриче. Мы, в конце концов, и так довольно провели в лесах.

— Я соглашусь с этим, — пробасил Моро, и его слово оказалось решающим; никто больше не стал с этим спорить.

Между тем поклонники двоих охотников подняли спор, начавшийся с малого: одна леди заявила, что Виченте Моро никогда не справился бы с целым медведем. Теодато все это время сидел, прикрыв лицо ладонью, и мысленно ругался; Виченте с невозмутимым видом курил сигарету возле него. Спорщики дошли до того, что предлагали специально отправиться на поиски медведя, чтобы предоставить господину Моро шанс, на это резко отвечал господин Кандиано, напоминая, что решено возвращаться в Тонгву, и наконец легкомысленные аристократы договорились: двое сильнейших охотников просто обязаны сразиться между собою, чтобы определить, кто из них ловчей и быстрее.

— Глупости, — отрезал Виченте Моро, когда леди Беатриче обратилась к нему с просьбой.

— Я не имею права поднимать руку на аристократа, благородная госпожа, — отозвался и Мераз, едва выслушав ее. Глаза его недобро блеснули.

— Это глупости, дорогой Мераз! — заявила тогда госпожа Камбьянико и оглянулась на остальных. — Ведь мы — общество по защите прав бездушных! Все здесь считают тебя равным нам, Мераз. Пожалуй, господин Моро только докажет это, если согласится все-таки на поединок.

— В конце концов, это лишь дружеское соревнование, — чуточку неуверенно добавил ее муж, который в эти дни проявил себя до неожиданного азартным человеком и рьяно болел за плосконосого закованного (что вызывало у него распри с женой, по известным причинам называвшей себя поклонницей господина Моро).

— Если так велят благородные господа, — Мераз раздул ноздри, как хищный зверь, и поднялся со своего места. Мераз был чрезвычайно высок ростом и в свете костра напомнил собой медного гиганта; кожа его, как у многих закованных, была смуглого красноватого оттенка.

— Это глупости чистой воды, — не удержавшись, звонко заявил Теодато, но тут брат его тоже встал, и Тео осекся, хлопнул себя по лбу.

— Хочу предупредить, — почти вкрадчиво произнес Моро, снимая куртку, — охота и драки — несколько разные занятия, господа. Потому не думайте, будто результат поединка определит и то, кто из нас лучший охотник…

— Отговорки! — крикнул кто-то из поклонников Мераза; Виченте полностью проигнорировал. Мераз тоже сбросил свою простенькую тужурку, не обращая внимания на холод, оголил свои широкие плечи; его примеру последовал и Моро, и женщины следили за ними блестящими глазами: зрелище предстояло быть не из обычных.

— Отойдите, отойдите… да разойдитесь же, — распихал всех Витале Камбьянико, освобождая место для поединщиков. Те встали друг напротив друга, и особенно хорошо стало заметно, что Мераз крупнее своего соперника, выше его на пару дюймов, шире в плечах. Тем не менее и Виченте Моро был крепко сложен, а глаза его стали совершенно опасными.