Дюна: Пауль - Брайан Герберт

— Но не всякому человеку легко привести сюда родного сына герцога, Пауля, — возразил Дункан. — Здесь, с вами, находится его бабушка Елена. Она, конечно, не сможет узнать внука, так как она ни разу его не видела, но она узнает меня.

Пауль поднял голову и посмотрел вверх, уверенный, что наблюдатели внимательно изучают пришельцев.

— А зачем Преподобной Настоятельнице видеть внука? Почему вы думаете, что она этого захочет? Ваш герцог сам запретил ей поддерживать любые контакты с его семейством.

Пауль быстро переварил услышанное. Настоятельница? На самом деле это его не удивило. Из того, что он знал о Елене Атрейдес, можно было заключить, что это была расчетливая и очень умная женщина с большими амбициями.

— Этот вопрос мы обсудим в личной беседе с леди Еленой, — сказал Дункан. — Она прекрасно знает, почему находится здесь, или вы хотите, чтобы я сейчас выкрикнул эти причины во всю силу моих легких?

Раздался металлический щелчок, и ворота медленно отворились внутрь. Человек, встретивший Дункана и Пауля, был когда-то поразительно красив — это было видно по правильным чертам его лица, но теперь оно было изборождено морщинами, а кожа стала походить на высушенный пергамент, словно душевные переживания надломили этого человека. Удивительно, на нем была потрепанная и выцветшая форма гвардии Дома Атрейдесов.

Дункан пристально посмотрел на человека и внезапно нахмурился.

— Суэйн Гойре! Так ты, оказывается, пережил все эти годы.

Печальное и хмурое выражение стало вечной маской этого человека.

— Я до сих пор жив, потому что это есть часть моего приговора. Тем не менее мое покаяние не может изменить моей участи.

— Нет, но зато ты можешь помочь сохранить жизнь нам. Для него. — Дункан подтолкнул вперед Пауля и сам прошел через ворота на территорию, огороженную толстыми высокими стенами.

От имени герцога они попросили убежища, и сестры-затворницы неохотно предоставили им его, но гостеприимство их было весьма холодным. Женщины, обитавшие здесь, в большинстве своем были одеты в мешковатую неудобную черную одежду, многие носили мантильи, некоторые же покрывали голову и лицо сетчатой вуалью. Говорили они мало, обычно молчали. В отношениях с гостями они скорее строили баррикады, а не наводили мосты.

Сестры-затворницы практически не общались с окружающим миром, хотя были искусными мастерицами в изготовлении ковров ручной работы. Говорили, что большинство женщин явилось сюда по причине психических травм, последствия которых они не могли перенести в миру. Пауль решил, что они вместе отгородились от мира, чтобы сообща переживать свое горе и искать друг у друга защиты.

На закате тревожную тишину монастыря нарушал звон медного колокола, созывавший сестер на вечернюю трапезу за большим общим столом. Еда была простая — хлеб, фрукты, овощи и засоленная рыба. Еду сестры запивали родниковой водой, поступавшей из джунглей по водопроводной трубе.

Гойре ужинал за отдельным столом в дальнем конце столовой, избегая общества двоих гостей. Очевидно, он не имел права сидеть за одним столом с сестрами. Приговоренный к ссылке в монастырь после смерти Виктора и Кайл ей, он был одним из немногих мужчин, постоянно проживавших здесь.

Большое кресло во главе стола осталось пустым, и Пауль подумал, соизволит ли бабушка показаться им на глаза или решит, что они оба не стоят ее внимания. Мальчику очень хотелось познакомиться с этой женщиной, имя которой так редко упоминалось в замке. Он приставал с расспросами и к Гурни, и к Суфиру, и к Дункану, но всякий раз получал лишь короткие невразумительные ответы.

Вдруг, словно повинуясь какому-то телепатическому сигналу, все сестры одновременно повернули головы в сторону деревянной двери в дальнем конце зала. Дверь открылась, и в трапезную вошла высокая женщина в капюшоне.

Лицо ее было прикрыто сетчатой вуалью, воротник черной накидки был украшен ришезскими блестками. Нитчатые динамики. Женщина плавно прошла к своему месту и остановилась, неестественно выпрямив спину. Она зловеще скользнула взглядом по Паулю, и тот поежился. Женщина была похожа на древнее изображение Смерти с косой. Когда женщина повернулась прикрытым вуалью лицом к двум визитерам, то Гойре — Пауль заметил и это — быстро отвернулся.

Настоятельница села на свое место, не проронив ни слова. Интересно, подумал Пауль, представится ли она, задаст ли ему какие-нибудь вопросы? Рука Дункана сжалась в кулак.

После долгой неприятной паузы женщина подняла затянутые в черные перчатки руки, взялась за капюшон, застыла на мгновение в нерешительности, потом откинула капюшон назад, открыв волнистые темно-каштановые с проседью волосы, а затем сняла и вуаль, прикрывавшую лицо. Пауль впервые увидел свою бабушку по отцовской линии.

Лицо женщины оказалось худым и суровым, но все же она была поразительно похожа на отца. Леди Елена, принцесса из дома Ришезов, вышла в свое время замуж за старого герцога Пауля и до сих пор не забыла о своем августейшем достоинстве. Наконец она заговорила трескучим и сухим — как после долгого молчания — голосом:

— Здесь, за этой трапезой, я признаю, что я — твоя бабушка, мальчик. Но не рассчитывай на любовный прием и праздничный ужин.

— Тем не менее мы рассчитываем на элементарную вежливость и гарантии нашей безопасности, — твердо произнес Дункан.

— Вежливость… — Елена задумалась. — Вы просите о большом одолжении.

Гойре встал, удивив этим собравшихся женщин.

— И вы предоставите им требуемое. Они имеют полное право на ваше гостеприимство, и ваш долг его им предоставить.

Елена сложила губы в недовольную гримасу.

— Очень хорошо. Вы уже здесь, и я узнаю почему… но позже. А пока давайте в мире вкушать пищу и упиваться молчанием.

~ ~ ~

Политика — это очень искусно сплетенная материя, сложный и запутанный лабиринт, вечно меняющийся калейдоскоп. В ней нет ничего красивого.

Барон Харконнен сидел в просторном саморегулирующемся кресле заднего ряда зала выступлений Ландсраада в ожидании начала громкого суда, в котором, как он надеялся, не прозвучит его имя. Владимир Харконнен буквально извелся от нетерпения, сидя в своей резиденции на Гьеди Первой и ожидая хоть каких-то новостей о трагедии на свадьбе бедного Лето и об убиении его невинного сыночка (если, конечно, убийцы справились со своим заданием). Наконец, не в силах больше подавлять свое нетерпение, барон решил отправиться на Кайтэйн, якобы «по делам». Никто ничего не заподозрит в такой поездке.