Быль беспредела, или Синдром Николая II - Игорь Бунич

— Это говорил не Ленин, а Гиммлер, — поправил Климов.

— Какая разница, — икнул неизвестный. — Прошу прощения. — Он посмотрел на Климова совершенно непьяными серыми глазами.

— Ты мне надоел, Климов, — проговорил, он, — надоел еще в Москве. Зачем явился сюда, проконтролировать меня? Иди и убедись: труп валяется в соседнем номере, если, конечно, его не увезли. Тогда ищи в Сене. Самоубийство — это тягчайший грех, — пьяно рассмеялся мужчина,

Климов поморщился. Он не любил распущенности. То, что сказал человек, зарегистрированный у портье как Поль Жульен, было, может быть, и остроумно, но смеяться при этом не следовало, тем более над покойником.

— Ладно, Жульен, — сказал генерал, — наша работа требует большого нервного напряжения, и каждый снимает его по-своему. У меня нет принципиальных возражений…

— Что-то ты длинно говоришь, — буркнул тот, которого называли Жульеном, — как на партсобрании, — и повторил: «Самоубийство — грех».

— Я — атеист, — засмеялся Климов, — и в глупости не верю. Подобными сентенциями можно было заморочить голову покойному Андропову, царство ему Небесное. Я уже дважды кончал жизнь самоубийством, после чего меня оба раза повышали в чине…

— Никто не спорит, — согласился Поль, — ты уникальный экземпляр, что-то вроде цветущей липы, торчащей из спусковой трубы унитаза.

— Там столько удобрений, — еще пуще развеселился Климов, — что я сам удивляюсь, почему в унитазах ничего не растет. Но послушай меня внимательно… — Климов запнулся и добавил, — Поль. Я специально решил перехватить тебя по дороге домой, чтобы предупредить — весь наш согласованный график летит к чертям. Начались не очень пока понятные процессы ускорения, похоже, колесо пускают с горы…

— Ничего страшного, — хмыкнул Поль. — Придумаете какой-нибудь новый лозунг, например, «Ускорение-90».

— Уже напридумано, — заметил Климов, — на десять лет вперед, должно сработать. Дело не в нас, а в том, что ускоряются глобальные процессы. Стена может рухнуть уже в конце этого года, где-нибудь в ноябре-декабре. И начнется домино.

Поль с интересом взглянул на Климова и протянул ему бутылку:

— Выпить хочешь?

Климов молча принял бутылку, достал из кармана пиджака складной телескопический стаканчик, налил туда рому, выпил и снова налил.

— Курбе совершенно напрасно подался в адмиралы. Он стал бы известнее, если бы догадался запатентовать свой рецепт рома. — И выпил второй стакан.

— На этих развалинах, — продолжал Климов, заедая ром кофейным зернышком, добытом в каком-то другом кармане, — останется мощная западная группировка войск. Тебе не страшно, Поль?

— Страшно должно быть вам, — произнес Поль, доставая из-под стола новую бутылку, — потому что эта ваша группировка. А поскольку у нее уже нет пути вперед, она может раскапризничаться, не желая возвращаться назад, домой. Тогда вам придется налаживать там механизмы воздействия, рыночные, наверное. Генералы приватизируют все вооружение, загонят его и наверняка станут не столь свирепыми, как во времена развитого социализма. Богатые люди — не агрессивны. Это прекрасно понимали вожди, потому попытались всех загнать в нищету и превратить в замороженное пушечное мясо…

— Слушай, — перебил его Климов, — хочешь, я испрошу для тебя место зама Горбачева по идеологии?

— Нет, — замотал головой Поль, — не надо. Платят у вас мало, Я, Климов, получаю в неделю больше, чем ты в год, хотя и не генерал.

И он снова приложился к бутылке.

— В этом и заключается вся суть горбачевской перестройки, — философски заметил Климов, — чтобы мы могли получать в день больше, чем ты, Майк, за всю жизнь.

— В высшей степени похвально, — ответил тот, кого Климов на сей раз назвал Майком. — Когда люди ставят перед собой высокие цели, они всегда добиваются успеха, поверь. Но ближайшие пять-десять лет вам придется здорово потеть. Работать не страшно, если труд хорошо оплачивается, не правда ли?

— Святая правда, — подтвердил Климов. Он некоторое время молчал, видимо, раздумывая о чем-то. Поль-Майк, положив подбородок на кисти обеих рук, сидел; глядя куда-то в вечность, как бабушка Федосья в русских народных сказках.

— Послушай, — неожиданно спросил Климов, — а что бы у вас сказали, если бы Россия стала монархией? Полуконституционной, скажем.

— Ты меня сегодня достал, — ответил Поль, с отвращением переводя взгляд на блюдо с цветной капустой. — Горбачев уже нацелился в императоры?

— Причем тут Горбачев? — недовольно отреагировал Климов. — У меня есть более легитимный претендент.

Поль с некоторым усилием поднял голову.

— Кто такой? — спросил он с откровенным интересом, — не этот, во Франции? Как его? Кирилл…

— Владимир Кириллович, — подсказал Климов. Поль попытался встать, при этом так тряхнул стол, что

бутылка упала на пол, но не разбилась, лишь немного рома вытекло на линолеум.

— Ты чего? — спросил Климов, поднимая бутылку и снова вытаскивая свой стакан.

Поль снова тяжело опустился на стул.

— Хочу заметить, — начал он, недовольно глядя, как Климов наливает ром себе в стакан, — что этот парень не имеет никаких прав на престол. Еще Николай II отнял их у его папаши за аморальное поведение. Я читал совсем недавно в какой-то газете. Послушайте, генерал, почему Вы решили, что я должен поить Вас бесплатно таким дорогим ромом?

— Успокойся, — посоветовал Климов, выпивая стакан и наливая еще один. — Я заплатил на входе пятьдесят долларов.

— Тогда извини, — сказал Поль, протягивая руку за бутылкой. — Так у тебя есть кто-то другой на примете?

— Да, — подтвердил Климов, — прямой потомок.

— Интересно, — Поль даже поставил бутылку на стол. — Помню, когда-то читал один старый отчет о том, как наш агент Фокс прибыл в Екатеринбург и куда-то увез вашего царя…

— Разве Фокс был вашим агентом, — удивился Климов, — а не немецким?

— Немецким? — переспросил Поль с явным пренебрежением в голосе. — Разве немцы что-нибудь умеют, кроме «марш-марш-марширен»? Единственным их разведывательным достижением за две мировые войны была покупка Ленина за относительно скромную сумму, да и та боком им вышла в конечном итоге. У нас действительно была тогда практика внедрять свою агентуру на восток через Германию, так что у вас вполне могли принять его за немца. В России вообще всегда было просто: кто не русский, тот или немец, или еврей, или татарин.

— У вас в те годы, кажется, вообще никакой разведки не было, — напомнил Климов, — как же вы могли осуществлять такие сложные операции?

— Была, — не согласился Поль, сладко потягиваясь. — Все-таки замечательно, провести два дня в этом благословенном месте, снимаешь напряжение целого года и заряжешься морально еще на год вперед. А ты, Климов, как снимаешь напряжение?