Власовщина. РОА: белые пятна. - Виктор Филатов

– добавляет Юрген Торвальд.

"Утром 18 апреля Зееловские высоты были взяты",

– радостно рапортует маршал Жуков. Что и говорить, для Жукова история очень из неприятных… 9-я немецкая армия, в состав которой входила Первая власовская дивизия и на которую Гитлер возложил задачу не допустить наступления советских войск на Берлин с юга через Цоссен, была смята и уничтожена. В результате:

"Русские впервые начали вести пристрелку из одного дальнобойного орудия по центру Берлина",

– читаем в дневнике ОКБ за 21 апреля 1945 года.

"В ходе сражений 16 и 17 апреля, да и потом я еще и еще раз возвращался к анализу построения операции войск фронта, с тем чтобы убедиться, нет ли в наших решениях ошибок, которые могут привести к срыву операции, – спрашивает сам себя маршал Жуков. И сам себе отвечает: – Ошибок не было".

И дело, конечно, тут не в том, чтобы кого-то прижать или развенчать. Нет! Маршал Жуков – величайший полководец Второй мировой войны. Тут нет вопросов. Однако истинная роль генерала Власова во Второй мировой войне только еще более высветит гений Жукова и дополнит его "Воспоминания и размышления" очень важными деталями и событиями, сделает его еще более значимым и величественным. Зримое и незримое, явное и скрытое участие Власова в битвах, которые вел Жуков и Красная Армия в целом, сразу снимает навет, что мы воевали не умением, а числом, что мы побеждали не искусством, а навалом трупов перед немецкими траншеями. Без генерала Власова наша Победа – лишь часть Победы. Без генерала Власова наша борьба предстает и вправду упрощенной и прямолинейной. С генералом Власовым наша Победа – Победа умная и талантливая, многовариантная и психологически точно выверенная. С генералом Власовым наша Победа – Победа на поле боя малой кровью. С генералом Власовым вообще отпадает всякий разговор о возможном поражении Советского Союза и возможной когда-либо победе врагов наших над нами.

То, что должны были свершить и свершили власовцы на Одере – открыв немецкий фронт для наших танков, совсем не предполагало, что сделано это будет путем снятия Первой власовской дивизии с фронта и демонстративного похода ее на юг. Дивизия должна была просто расступиться, просто пропустить через свои порядки наши танки – и больше ничего. Дальше она переходила, как сказали бы на Западе, в распоряжение русских. Однако события приняли иной оборот. К середине апреля сложилась такая ситуация: американская 3-я армия, захватив чехословацкий город Пльзень, что в каких-нибудь 80 километрах от Праги, двинулись на восток, на 'Прагу. Немцы им не препятствовали. Американцы шли и здесь парадным маршем. Наши войска на середину апреля отстояли от Праги более чем на 100 километров, и перед ними, как выразился Жуков, стоял насмерть немецкий фронт "из пяти-шести траншей", а еще – группа армий генерал-фельдмаршала Шернера 1 миллион 200 тысяч человек, которую Торвальд почему-то назвал "слабой", своей мощью прикрывала все подступы к Праге с востока, севера и юга. Одним словом, сговор союзников с немцами работал на полную катушку. С запада Прага была для американцев распахнута настежь – приходи, бери, владей. У Шернера была согласованная с союзниками задача – удерживать на востоке фронт, пока в Праге не появятся войска 3-й американской армии генерала Паттона, идущие с запада, со стороны Пльзеня. Кстати, даже по советской официальной версии группа армий фельдмаршала Шернера оружие сложила лишь 11 мая 1945 года, точнее – она была раздавлена нашими танками и артиллерией.

С захватом американцами Праги вся Чехословакия оказывалась бы американской. Американцы, захватив Прагу, мгновенно создали бы там из "импортных" чехов и словаков свое правительство. Правительство бы это мгновенно объявляло страну освобожденной от немецких оккупантов, а значит – советским войскам в Чехословакии делать, выходило, нечего. Осуществлялся бы тот план союзников, по которому во что бы то ни стало ставилась задача не пустить русских в Европу. Власовских "батальонов" на территории Чехословакии, в отличие от Франции, не было. Сдержать "триумфальное шествие" американцев тут никто, в отличие от Франции и Италии, не мог. Вот почему Первая власовская дивизия получила из Москвы приказ 15 апреля сниматься с фронта и походным маршем, на всех парах мчаться в Прагу, перехватывая ее у американцев.

Гениальность маневра, совершенного по приказу Сталина Первой власовской дивизией, состоит в том, что она прошла тем маршрутом, где, в ожидании американцев, немцы сняли все свои войска. Гениальность маневра Первой власовской дивизии состояла в том, что она оказалась в тылу всей группы армий генерал-фельдмаршала Шернера. Власов и тут оставил сговорившихся американского генерала Эйзенхауэра и немецкого генерал-фельдмаршала Шернера буквально в дураках. Это надо знать…

Итак, Шернеру доложили, что дивизия Буняченко снялась с фронта и пошла по его тылам на юг. Слово Торвальду:

"Без многословия, значит, они сражаться не желают? – спросил Шернер. – А что будет, если я этому русскому [223] скажу, что я его поставлю к стенке, если он не подчинится моему приказу? Решать, выдержит ли мой фронт или нет и кто должен спасать свою шкуру, этот ваш Буняченко должен предоставить мне самому!

Внезапно осмелев, Швеннингер [224] заявил, что и генерал-фельдмаршалу не будет легко заполучить Буняченко из его дивизии в 17 000 человек для того, чтобы "поставить его к стенке". На это Шернер злобно хихикнул.

– Прекрасно! – иронизировал он. – Я вижу теперь результаты вашей работы. Вы хотите мне доказать, что эти парни – сила, которая стоит за моей спиной. А как это будет выглядеть, если я одной – единой эскадрильей бомбардировщиков превращу их в кровавую кашу?

Швеннингеру было понятно, что дальше не стоит говорить о политической проблеме, которую не мог объять узкий мозг генерал-фельдмаршала. Но ему было точно так же ясно, что Шернер не сможет исполнить свою угрозу, правда, только потому, что в его распоряжении больше не было бомбардировщиков…

Прибыв из штаба Шернера, Швеннингер постарался сразу же сделать доклад Буняченко…

Он (Швеннингер) заметил в глазах генерала вспыхивающие огоньки…

– Вот как? – слегка улыбаясь, – сказал Буняченко. – Вот оно как? Он меня расстреляет? Я этого не боюсь. Руки у него коротки!… Ну, он еще увидит… Вы уж, будьте так добры, доложите, в какой угодно форме, этим немецким господам, что моя дивизия расположена в этом районе в полном боевом порядке. Здесь у меня и артиллерия и зенитки… Положением мы очень довольны. Густой лес скрывает нас от авиации. Наши противотанковые орудия, гаубицы и танки стоят на таких позициях, что с легкостью отобьют атаки, к примеру скажем, через ваши линии пробившегося… неприятеля!…

Большая игра началась 17 апреля, когда власовцы достигли Хойерсверды. Здесь пришел приказ Шернера: "Дивизия немедленно направляется на фронт в район Козеля, 6 километров к северу-востоку от Ниески".

Буняченко сделал вид, что он этого приказа не получил. Он вышел 18 апреля и вместо Козеля взял направление восточнее Каменеца. Утром того же дня майор Швеннингер получил из армии новый приказ: "Дивизия должна достичь окрестностей Радеберга около Дрездена для погрузки и отправки в Чехию"…

Буняченко сначала сказал, что он выполнит приказ, но, когда дивизия достигла окрестностей Радеберга, он отказался приступить к погрузке… Буняченко настаивал на том, чтобы его дивизия, ни в коем случае не распыляясь, шла дальше походным маршем.

Три последующих дня Первая дивизия не имела никакого кон -такта с штабом Шернера. В общем, Буняченко и не старался его восстановить, форсированным маршем уводя своих людей на юг.

22 апреля вся дивизия собралась в окрестностях Бад-Шандау, а на следующий день в штаб прибыл связной офицер генерал-фельдмаршала майор Нойнер. По всей видимости, Шернеру надоела эта игра в прятки… Майор Нойнер был уполномочен пригласить Буняченко прибыть 24 апреля в Гайду для разговоров с самим генерал-фельдмаршалом. Буняченко не протестовал. Он заверил, что двинет дивизию к Гайде и прибудет туда вовремя и что для него будет особой честью свидание с Шернером.

24 апреля и Швеннингер прибыл в Гайду. Шернер находился в сильном волнении. Это был тот день, когда советская армия замкнула тесное кольцо вокруг Берлина, а на фронте Шернера шли ожесточенные бои за отход в Чехию…

Поступили первые донесения о чешском восстании… Шернер метался и ждал Буняченко, но вместо него к нему прибыл командир отряда разведчиков майор Костенко и сообщил, что генерал не прибудет, так как у него произошла автомобильная катастрофа.

Шернер весь трясся от злости. Он неистовствовал:

– Свинство! – вопил он. – Ох, эта авиация! Если бы у меня сейчас была хоть одна эскадрилья, я бы свернул этих русских в бараний рог! Я бы им показал! Они бы у меня корчились!