Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Николай Японский

12 марта 1880. Среда

2–й недели Великого Поста

Утром написал благодарственное письмо к графу А. Д. [Александру Дмитриевичу] Шереметеву и, посылая опустить его в ящик, велел купить газет, которые и читал до обеда. Скучал, да и нездоровится все. В четвертом часу отправился к Маденокоодзи попросить его извиниться за меня сегодня вечером пред А. И. Савельевым, который сегодня звал к себе на вечер, но у которого не могу быть, так как по письму от Константина Петровича Победоносцева нужно быть у него последнего. Маденокоодзи в квартире на Знаменской живет очень чистенько и прилично в каком–то семействе. Говорил он, что посланник из Японии сюда назначен Янагивара из Кунге. — К Федору Николаевичу; посидел у него, пока время было идти к Победоносцеву, — на дороге туда встретиться с прогуливавшимся Иваном Васильевичем Рождественским, который обещал дать икон из подносимых ему; велел прийти когда–нибудь часу в пятом. В семь часов был у Победоносцева; и обрадовался, узнав, что Шереметев пожертвовал двадцать тысяч. У него были: князь Шаховской, начальник Дуи на Сахалине, и Николай Михайлович Баранов, герой минувшей войны, ныне служащий при Добровольном флоте. Неловкость моя при вопросе. — Константин Петрович и Баранов обещали дать место миссийским ящикам на судне, что в мае из Кронштадта, а также место на судне в половине апреля Дмитрию Дмитриевичу, если он будет готов в путь к этому времени. Вчера я спрашивал у Митрополита, хорошо ли отправить так Дмитрия Дмитриевича, и он очень одобрил, так как прогоны при этом останутся для собственных расходов Дмитрия Дмитриевича. Часов в девять вернулся домой.

13 марта 1880. Четверг

2–й недели Великого Поста

Утром написал коротенькое письмо Ненарокову в ответ на его конфиденциальный запрос об Ольге Евфимовне; между тем послал записку Дмитрию Дмитриевичу, чтобы он пришел; когда пришел он, сказал, чтобы к одиннадцати часам, если окончательно решился, приготовил прошение в Святейший Синод об определении его миссионером. По уходе его пришел Шурупов с планом иконостаса для храма; дал ему денег — 50 рублей. В одиннадцать часов с Дмитрием Дмитриевичем поехали к Вощинину передать прошение в Синод — не застали; я передал в Канцелярию Обер–прокурора мое письмо к Ненарокову. — К Андрею Григорьевичу Ильинскому. Советовались, как пересылать деньги в Японию; он придумал, что самое лучшее — высылать двукратно — в сентябре и феврале — за полугодия вперед — разом всю сумму из Хозяйственного управления и тотчас же оттуда вытребывать из разных мест, откуда идут деньги, сумму стоимости отосланной металлическими рублями суммы. Касательно прогонов Дмитрия Дмитриевича сказал, что их неоткуда взять; а придется мне из миссийской суммы выгадывать (!) — Отправился на завтрак к Евгению Васильевичу Богдановичу, согласно его приглашению в воскресенье. Были еще: Ниси, японский поверенный в Делах, Петров–Батурич, редактор Азиатского отдела газеты «Голос», Завойко, сын адмирала, и прочие. Жена и сестра ее до завтрака набрали для меня проповеди «Исаакиевской кафедры». Генерал — бойкий человек и немного хвастун, кажется. Когда сели за стол, вошел еще Губонин (Петр Ионыч), железнодорожник, прямо от Государя, которому сегодня представлялся и представлял свой подарок: какую–то редкостную пирамиду из серебра с моделями новоизобретенных локомотивов и с надписью «От бывшего крепостного». Государь благодарил его за полезную деятельность и пожал руки, при рассказе о чем Губонин хватил себя по лбу — «как–де я забыл поцеловать у него руку»; лицо у него совершенно русское, купеческое, костюм и разговор тоже, глаза весьма умные. После завтрака хотел показать Богдановичу план иконостаса и посоветоваться «у кого бы попросить денег на устройство его», но гости мешали, да и не внушил он доверчивости; звал еще когда вечером, часов в семь, поговорить: «всегда дома; в театр — вот двадцать лет живу в Петербурге, ни разу не ездил». — К Пешехонову — иконописцу; старец — почтенный и скромный; в мастерской мужички и мальчики пишут. Обещался сделать смету на иконы и самый иконостас и в субботу утром принести. — К Путятиным. Ольга Евфимовна встала, но еще в своей комнате. Баронесса Розен, которую я встретил у Победоносцева вчера, была у них и уже рассказала, что Шереметев пожертвовал двадцать тысяч. Все от души поздравляли. Граф рассказал, как он советовался с Высокопреосвященным Филофеем о своих семейных делах, то есть о сватовстве на Васильчиковой. Влыдыке показалось, что в письме Васильчикова прямо отказ, и потому советовал бросить мысль о женитьбе Евгения на М. В. [Марии Васильчиковой], равно как выдать Лизавету Ефимовну за молодого графа Орлова, который ей не нравится, так как, по его словам, свадьба может быть только по взаимному расположению. Граф Евфимий Васильевич, по крайней мере, успокоился теперь. — Вернувшись домой, нашел карточку, между прочим, от доктора Савченко, приятеля по Японии. Нужно будет повидать его. Сходил в баню и лег спать.

14 марта 1880. Пятница

2–й недели Великого Поста

Думал, что вчерашнею банею простуду, как рукой, снимет, как бы не так! Тот же кашель и насморк и тяжесть головы утром, так что в десять часов не мог ехать с Дмитрием Дмитриевичем к Вощинину, — он передаст прошение в Синод, я — попросить, чтобы это было сделано скорей, и Дмитрий Дмитриевич отправился один. А. Н. [Александр Николаевич] Виноградов, прощавшийся перед поездкой долгой и надоевшей советующей болтовней. — В двенадцать часов зашел Михаил Дмитриевич Свербеев — от обедни из Собора; жена у него совсем поправляется; сам он — что за джентльмен и настоящий москвич, любящий потолковать о Митрополите Филофее. — В третьем часу пришел инженер–механик Николай Иванович Бураков с сестрой своей жены, совершенно незнакомые мне, но знающие меня по слухам от моряков. Он принес пять рублей и показывал подписной лист, по которому это собрано на Миссию; я расписался на листе в получении. Угостил их чаем, а они звали к себе в Кронштадт; от меня отправились к дяде своему — иеромонаху Савве, тут же. Скучно было весь день вместе с нездоровьем. Благочинный взял у меня диван, а прислал другой вместо его. — В шестом часу отправился к графу Путятину. Графинь застал делящими имущество — сегодня был ящик с письменными принадлежностями; всего такое обилье, что и в Японию обещались снабдить. Ольга Ефимовна играла на фортепьяно «Молитву», «Колокольчики», всегда грустно напоминающие время болезни графини Марьи Васильевны, и из Мендельсона чудную вещь. Сказала она, что Марья Владимировна Орлова получила от Марьи Алекс. [Александровны] Черкасовой описание Елки в Женской школе в Миссии; заключил из этого, что письма пришли из Японии, и отправился к Феодору Николаевичу; действительно, пришли; между прочим, от семинаристов Кикуци и Овада; особенного ничего, но спешить нужно в Японию. Феодора Николаевича не видал, у него сегодня много исповедников; сегодня исповедывалась и Ольга Петровна у своего духовника и завтра будет приобщаться в Церкви дома. К десяти часам поспел в Лавру. Опять шел снег — и большой.