Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

На причале уже полным ходом шла погрузка. Большой портальный кран со скрипом переносил на палубу зарубежного судна контейнер, который там ожидали аккуратные, словно с рекламной картинки, матросы в одинаковых касках, спецовках и рукавицах.

Когда контейнер был уже над палубой, матросы стали раскачивать его на стропах, стараясь установить в центре перед рулевой рубкой…

С берега за суетой матросов наблюдал солидный господин в очках, куривший американскую сигарету. Поскольку все формальности с грузом были соблюдены, важный господин в очках лишь благостно улыбался, пуская тонкие струи синеватого дыма из носа.

Когда матросы наконец закончили крепить контейнер и разошлись по судну, важный господин подошел к самому края причала и еще раз вгляделся в цифры на контейнере. С усталой улыбкой на лице он прикрыл свои воспаленные веки, и недокуренная сигарета полетела в воду. Он не спал всю ночь. И все же не собирался уходить с причала до отправки судна, к которому уже шел пограничный наряд и таможенники…

«И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтоб убиваем был вся кий, кто не будет поклоняться образу зверя…»

— Ну как, Крестовский, твой гениальный план? Да, у тебя, брат, точно крыша поехала. Я же тебе говорил: народу не нужны гениальные идеи и неожиданные ходы, ему отношение нужно человеческое, — смеясь, говорил Счастливчику Паша, когда они уже заканчивали погрузку. — Что тут поделать, есть в тебе, Петя, еще очень много идиотского!

— А что ж ты тогда со мной пошел?

— А чтобы посмотреть на твое фиаско. Ну иди, иди, извинись перед ребятами.

Михаил Владимирович уже не грузил: он грустно сидел на одном из ящиков на летном поле и отдувался, держась за сердце.

— Ты уж меня прости, старик, — сказал Петенька, виновато кладя руку на плечо чернобородому и присаживаясь рядом с ним на ящик. — Мне вот так (он приложил ребро ладони к горлу) лететь надо было…

— Нет, я понимаю, если бы вам в Турцию да еще с десятью миллионами долларов, — обиженно говорил Михаил Владимирович. А тут в Питер. Да мы всегда с радостью, пожалуйста, летите на здоровье! А вы только людей пугаете. Чего нас пугать-то, мы и так уже все запуганные… А если б инфаркт у меня или у Женьки, а? Нехорошо, ребята, негуманно…

— Ты понимаешь, старик, — оправдывался Счастливчик. — Нас тут два дня били-убивали да топили и резали бандиты. Так что там, — Петенька указал на свой шишковатый лоб, — что-то замкнуло. Короткое замыкание, понимаешь? Ну то есть никаких средств, кроме кавалерийского наскока или маленького штурма в арсенале вроде и не осталось. Инерция, брат. Инерция мышления, инерция поведения… Ты меня понимаешь?

— Нет, не понимаю. Что это за инерция такая, когда ни в чем не повинного человека Кондратий хватить может… Подошли бы, попросили бы, как люди, так мы бы вам еще и по стакану налили!

— А что, есть?

— А как же!

Хмурое Утро ждал адмирала. Куда же он пропал? Давно пора вывозить контейнер, а его все нет. Сухогруз-то, который пойдет на архипелаг, уже давно под парами у стенки, а Хмурому Утру еще надо сдать контейнер с рук на руки. Бич начал даже немного волноваться…

А отставной адмирал тем временем никак не мог отделаться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Он ждал в порту трейлер, который должен был доставить контейнер к его питерской квартире. Сидел, прищурясь на заходящее солнце, и пытался забыть те горькие обиды, которые нанесли ему эти новые времена. Конечно, были и конкретные виновники его внезапной отставки: те самые заместители морские офицеры, так сказать, новой волны, которые, как шахматисты, просчитывали любые свои шаги и в первую очередь с точки зрения личной выгоды, а уж потом с ленцой «радели» о пользе дела. Слово «боеготовность» для них всегда было чем-то неприятным, вроде внезапного артобстрела врага или внезапного приезда проверяющего из штаба флота. И выгоднее всего им было, конечно, настучать на него, на командира. Место какое освобождалось!

«Накапали в Москву, настучали! — думал адмирал. — Все слова мои об этой власти, наверное, на пленку зафиксировали! И небось такие же шустрые ребята, как Ленька-хирург. Ну да ладно, шут с ними, что тут горевать: все равно бы уволили. Не эти, так другие… Чужой я им, не понимаю их игр, все порчу. Ладно, не пропадем! Завтра пойду в академию: просто не могут они не взять меня, настоящего морского, а не кабинетного… Не имеют права…»

Адмирал обернулся: ему показалось, что кто-то пристально смотрит ему в спину: между лопаток словно опалило огнем. Но возле проходной порта никого не было. Адмирал вновь задумался о своем, однако возникшее вдруг ощущение, что за ним здесь кто-то наблюдает, уже не оставляло его. Стало как-то тревожно, и он, поднявшись с места, начал прохаживаться перед проходной. Какие-то люди шли мимо него в порт и за ворота, дружно обращая внимание на его черный адмиральский мундир и орденские колодки. Нет, это совсем не они следили сейчас за адмиралом…

Адмирал неожиданно резко повернулся и увидел, что возле пакгауза стоит человек в черных очках и пристально смотрит на него. Человек хотел тут же спрятаться, но пола его длинного плаща зацепилась за ящик. Видя это, адмирал решительно пошел ему навстречу, чтобы тут же уличить и прищучить шпиона. Но соглядатай, наконец отцепив полу плаща, продолжал спокойно оставаться на месте, не делая более попыток скрыться. Лицо его механически растянулось в дружелюбную улыбку.

Недовольный адмирал вплотную подошел к человеку в черных очках и с вызовом уставился на него.

— Ну, чем могу? — Адмирал разглядывал это лицо, со спрятанными за непроницаемые очки глазами и густыми светло-русыми волосами, закрывающими лоб и скулы.

— Адмирал, как поживают ваши белые медведи? — спросил, усмехнувшись, волосатый.

Адмирал еще пристальнее вгляделся в его черты.

— Где-то я тебя видел, парень.

— Возможно, возможно…

— Вспомнил: ты медведя завалил! Точно. Два года назад у меня на архипелаге… Ты — Марсель, верно? Да ведь и Леня был на той охоте! Ага, так значит вы теперь — сладкая парочка? Хороших ребят Леня подобрал, боевых. А что с лицом-то у тебя? Где это ты так? — Только теперь адмирал заметил шрамы и оспины, выглядывающие из-под волос парня.

— Небольшая катастрофа, но в живых я остался! Ведь еще не осуществлены все мои грандиозные планы и прожекты! — продолжал, улыбаясь. Марсель.

— Помню, говорил я тогда, что мы с тобой еще встретимся. И вот встретились. Помогаешь, значит, Леньке сматываться? Вместе, значит, химичите… Ай да Леня! Что же он теперь и сельским хозяйством занимается?

— Что вы имеете в виду? — не переставая улыбаться, спросил Марсель.

— Да вот в пакгаузе стоит Ленькин контейнер с удобрениями. С чего бы это?

— Что ЭТО?

— Да Ленька и удобрения! Он ведь говном не занимается. Он золото да произведения изобразительного искусства предпочитает! — Адмирал, прищурившись, посмотрел на улыбающегося Марселя, но ни один мускул не дрогнул на лице молодого человека.

— А не выпить ли нам, адмирал? — Марсель, меняя тему разговора, вытащил из внутреннего кармана пол-литровую фляжку коньяка.

— Выпьем, коль не шутишь.

— Здесь пить не будем: неудобно, все же адмирал. Подумают всякое разное…

— Ну, давай пойдем куда-нибудь, — согласился адмирал, не сводя глаз с Марселя.

— Я знаю тут в порту одно место: тихое такое. Будут только чайки и мы. Пошли?

Адмирал посмотрел на ворота проходной, потом на секунду задумался и сказал:

— Пошли. Думаю, минут двадцать у меня есть.

— А нам больше и не понадобиться…

Самолет был уже в воздухе. Наконец-таки все успокоились. Геологи больше не обижались на «террористов». В последний момент перед взлетом Фантомас буквально насильно притащил Оксану Николаевну К самолету, которая не желала верить, что все обошлось мирно, без штурма: она даже не хотела смотреть в сторону Крестовского, не то что с ним разговаривать. Эта его последняя выходка с захватом самолета повергла Ксюшу в глубокое уныние.

«Это ж надо такое придумать! — негодовала она. — Идиотизм! А если летчики стрелять начнут? Или предупредят питерские службы, и в Питере их встретит группа захвата? Нет, этот Крестовский какой-то идиот, самый настоящий авантюрист! И зачем он мне такой нужен?!»

А Счастливчик как ни в чем не бывало сидел на рюкзаках рядом с несчастными геологами, жадно пил их водку, запихивая в рот огромные куски мяса из банки, и рассказывал свои бесконечные истории. Паша, выпив рюмку, уже спал, а Михаил Владимирович и его рыжебородый коллега с интересом внимали этому балагуру, который едва не загнал их обоих в гроб.

То и дело из кабины выходил штурман — послушать байки.

— Паша, ну как ты? — Крестовский осторожно тормошил Пашу Кол-пинского за плечо.