...Это не сон! (сборник) - Рабиндранат Тагор

– Да, не найдя ее в бунгало, он решил, что она, наверное, здесь, и поэтому сейчас пришел к нам.

– Немедленно отправляйся на розыски вместе с ним! Уми спит, ей сейчас уже совсем хорошо.

В экипаже Ромеша молодые люди возвратились в бунгало и взялись за Бишона. После долгих расспросов им удалось наконец выяснить следующее: вчера вечером Комола ушла одна к Ганге. Бишон вызвался проводить ее, но она отказалась, дала ему рупию и велела идти домой. Он сел сторожить у садовой калитки, – тут перед ним оказался продавец пальмового вина с кувшином, наполненным свежим пенящимся напитком. Что происходило на свете после этого, Бишону было уже не совсем ясно. Он мог указать лишь тропинку, по которой Комола ушла к Ганге.

Ромеш, Бипин и Умеш пошли по этой тропинке, бежавшей среди полей, еще покрытых утренней росой. Умеш, как хищный зверь, у которого похитили детеныша, бросал по сторонам тревожные и пристальные взгляды. Выйдя на берег Ганги, все трое сразу остановились. Здесь никого не было. Сверкала в лучах восходящего солнца серая галька. Никого!

– Мать, где ты, мать?! – отчаянно крикнул Умеш, но лишь эхо откликнулось ему с далекого противоположного берега.

Продолжая поиски, Умеш вдруг заметил вдали на отмели что-то белое. Подбежав, он увидел у самой воды завернутую в платок связку ключей. С криком «Что это у тебя?» к нему бросился Ромеш и узнал ключи Комолы. Там, где они лежали, был небольшой илистый нанос. На свежем иле остались глубокие следы маленьких ног. Они обрывались у самой реки. Зоркий глаз Умеша заметил какой-то предмет, сверкавший в неглубокой воде. Он тотчас достал его, и все увидели маленькую золотую брошь с эмалью – это был подарок Ромеша.

Все следы вели в Гангу. Умеш, не в силах сдержаться, с криком «Мать, о мать!» бросился в воду. В этом месте было мелко. Он, как безумный, барахтался, царапая дно руками, пока не замутил всю воду.

Ромеш стоял в оцепенении.

– Что ты делаешь, Умеш! Вылезай! – приказал Бипин.

Но Умеш, снова погружаясь с головой в воду, кричал:

– Я не уйду, не уйду отсюда! Мать, ты не могла покинуть меня!

Бипин перепугался. Но Умеш плавал, как рыба, и утопиться ему было очень трудно. Долго он барахтался в воде, наконец, обессиленный, упал на берегу и с громким плачем принялся кататься по песку.

– Пойдемте, Ромеш-бабу, – произнес Бипин, тронув за плечо неподвижно стоявшего Ромеша. – Здесь оставаться бесполезно. Надо сообщить в полицию.

В доме Шойлоджи в этот день не ели и не ложились спать. Плач раздавался по всему дому. Рыбаки обшарили сетью реку далеко вокруг. Полиция начала розыски. Со станции были получены достоверные сведения, что ни одна женщина-бенгалка, по описанию похожая на Комолу, вчера на поезд не садилась. К вечеру приехал Чоккроборти. Когда ему подробно рассказали о том, как вела себя Комола последние несколько дней, он решил, что сомнений быть не может: Комола утопилась.

– Поэтому и Уми вчера ночью ни с того ни с сего заплакала и вела себя так странно, – заметила Лочмония. – Надо было отогнать от ребенка злых духов.

В груди Ромеша все будто окаменело, у него даже не было слез.

«Комола пришла ко мне из Ганги и снова исчезла в ней, как чистый цветок, принесенный во время праздника Пуджи в дар Ганге», – думал он.

Когда село солнце, Ромеш снова пришел на берег реки. Остановившись там, где лежала связка ключей, он долго глядел на следы ног на песке, а затем, сняв башмаки и подвернув дхоти, вошел в воду, вынул из футляра ожерелье и бросил его далеко на середину реки.

Никто в доме дяди и не заметил, когда Ромеш покинул Газипур.

Глава 46

Перед Ромешем разверзлась пустота. Ему казалось, что у него теперь не осталось ничего: ни дела, ни места, где бы он мог жить постоянно.

Нельзя сказать, чтобы он совершенно перестал думать о Хемнолини, но он гнал мысли о ней. «Страшный удар, обрушившийся так внезапно, навсегда сделал меня недостойным этого мира, – думал он. – Пораженному молнией дереву нет места среди цветущих растений!»

Ромеш отправился путешествовать, нигде надолго не задерживаясь. Он плыл по реке, любуясь великолепием бенаресских гхатов[89]; поднимался на Кутуб Минар в Дели, ходил смотреть при лунном свете на Тадж-Махал в Агре, посетил Золотой храм в Амритсаре, оттуда направился в Раджпутану посмотреть храм, сооруженный на вершине горы Абу. Таким образом, ни душа его, ни тело не знали покоя.

Наконец, утомленный странствиями, юноша ощутил в душе острую тоску по дому. Ему не давали покоя воспоминания о прежней его спокойной жизни и сладостные мечты об устройстве своего собственного домашнего очага. И вот его скитания, в которых он старался забыть свое горе, закончились: с глубоким вздохом облегчения купил он билет до Калькутты и сел в поезд.

В Калькутте Ромеш не сразу решился заглянуть в знакомый переулок в Колутоле; неизвестно, что его ожидало там! А вдруг произошли какие-нибудь серьезные перемены. Однажды Ромеш уже дошел до угла переулка, но повернул назад. На следующий день вечером, собравшись наконец с духом, Ромеш приблизился к знакомому дому, но все окна нашел закрытыми – ничто не указывало на присутствие в доме хозяев. Надеясь, что Шукхоп, во всяком случае, стережет дом, Ромеш окликнул слугу и постучал в дверь, – никто не ответил.

Сосед Чондромохон сидел у своего дома, покуривая трубку. Увидев Ромеша, он воскликнул:

– Кого я вижу? Неужели Ромеш? Ну, как поживаете? В доме у Онноды-бабу сейчас никого нет.

– Не знаете ли вы, куда они уехали?

– Точно не могу сказать, знаю только, что отправились на запад.

– Кто же именно поехал?

– Оннода-бабу с дочерью.

– Вы хорошо знаете, что с ними больше никого не было?

– Разумеется! Я видел их, как раз когда они уезжали.

Тогда Ромеш не удержался, чтобы не сказать:

– Мне говорил один знакомый, что с ними поехал господин по имени Нолин-бабу.

– Вы получили неверные сведения. Нолин-бабу, правда, жил некоторое время на вашей квартире, но за два или три дня до отъезда Онноды-бабу отправился в Бенарес.

Тогда Ромеш стал выспрашивать Чондромохона о Нолине-бабу. Полное его имя Нолинакхо Чоттопаддхай. Рассказывали, что он раньше практиковал в Рангпуре, а теперь живет с матерью в Бенаресе. После недолгого молчания Ромеш спросил, не знает ли Чондромохон, где теперь Джоген. Чондромохон сообщил, что Джогендро получил место старшего учителя в Майменсинге, в школе, основанной одним землевладельцем, и уехал в Бишайпур.

– Давно вас что-то не было видно, Ромеш-бабу, – в свою очередь приступил к расспросам Чондромохон, – где вы пропадали все это время?

Ромешу больше незачем было скрываться, и он ответил, что практиковал в Газипуре.

– И теперь снова туда собираетесь?

– Нет. Я жил там недолго. А теперь еще не решил, куда поеду.

Вскоре после ухода Ромеша к дому подошел Окхой. Уезжая, Джогендро просил его проверять, сторожат ли дом. Окхой же, как известно, никогда не пренебрегал порученными ему обязанностями, поэтому время от времени заглядывал сюда, чтобы убедиться, на месте ли один из двух сторожей, оставленных Оннодой-бабу.

– Только что здесь был Ромеш-бабу, – сообщил Окхою Чондромохон.

– Что вы говорите! Зачем же он приходил?

– Не знаю, он все расспрашивал меня об Онноде-бабу. У него такой измученный вид, что сразу и не скажешь, кто это. Я бы так и не узнал его, если бы он не окликнул слугу.

– А где он сейчас живет, вы спрашивали?

– Все это время он жил в Газипуре, а теперь уехал оттуда и еще не решил, где поселиться.

Окхой ограничился неопределенным восклицанием и занялся своими делами.

«Какую ужасную шутку может сыграть судьба! – подумал Ромеш, возвращаясь к себе домой. – Встреча моя с Комолой и Хемнолини с Нолинакхо – все это похоже на роман, притом весьма скверно написанный. Придумать столь запутанный сюжет под силу лишь такому бесстрашному романисту, как судьба. В жизни случаются самые удивительные вещи, которые робкий писатель не посмеет представить даже в виде фантастического романа».

Ромеш надеялся, что теперь он навсегда освободился от сетей неразрешимых загадок, опутавших его жизнь, и судьба в последней главе этого сложного романа не отнесется к нему жестоко.

Джогендро занимал в Бишайпуре небольшой одноэтажный домик, неподалеку от резиденции местного заминдара[90]. Однажды воскресным утром он читал газету, когда какой-то человек вручил ему письмо. Увидев надпись на конверте, Джогендро остолбенел от изумления. Он раскрыл письмо, – действительно, это писал Ромеш. Он ждет его в бакалейной лавке в Бишайпуре и хочет поговорить с ним о важном деле.

Джогендро тотчас вскочил с кресла. Правда, он был вынужден однажды выругать Ромеша, но все же это друг его детства, и они так давно не виделись! Как может он прогнать Ромеша? Кроме того, к радости видеть друга примешивалась и немалая доля любопытства. А главное, Хемнолини уехала, и присутствие Ромеша не вызывало больше опасений.