Погоня за ветром - Олег Игоревич Яковлев

прикусил уста. Было стыдно, но сидела в голове и иная, совсем иная мысль.

«А что бы я сделал, разве справился бы со всеми этими пруссами? Ну, одного бы осилил, ну, может, двоих, да и то вряд ли. Какое там двоих! Они все здоровые, как быки. Полёг бы тут, неизвестно ради чего. А теперь, даст Бог, откуплюсь, гривны есть, вернусь домой, к отцу-матери, стану дальше жить».

Он старался успокоить свою совесть, но не мог.

Стражники привели его в тёмную клеть и заперли на ключ. Варлаам прислушался. Странно, но шум боя не достигал его ушей, в клети царила гробовая, мертвенная тишина.

Через некоторое время в двери лязгнул засов. Ещё двоих пленников втолкнули в тесную клеть. Дверь снова со скрипом закрылась, снова её заперли на замок.

Один из приведённых рухнул на колени и в отчаянии закрыл руками лицо, второй же молча встал возле стены и скрестил на груди руки.

Варлаам пригляделся и вскоре в стоящем на коленях узнал Морица, а во втором, к изумлению своему, Бенедикта.

В душе его внезапно вспыхнула ярость, не помня себя, он подскочил к угру и ударом ноги опрокинул его навзничь.

— Что, ратиться — не жёнок насиловать! Паскуда! Пёс смердящий!

Бенедикт, видно, узнал его, злобно ощерился и резко вскочил. Сильный удар кулака отбросил Варлаама к двери.

Низинич ответил врагу тем же. Завязалась драка.

— Татарка твоя была девственница! Ты не муж, а жалкий евнух! — орал Бенедикт. — Ей, наверное, со мной понравилось!

Он через силу глумливо засмеялся.

Ярость Варлаама сделала своё дело, он повалил врага на пол, ногой сдавил грудь, схватил за горло и принялся душить.

— Сдохнешь сей же час, сволочь! Прямо вот здесь в ад тебя отправлю! — хрипел от злобы Низинич.

Угр отчаянно вырывался, извивался на полу, как змея.

— Ради всех святых, Варлаам, Бенедикт! Прекратите это безумие! — вскричал Мориц. — Вы что?!

Он стал разнимать их.

— Сбежится стража, нас всех свяжут! Тогда мы не сможем выбраться из этой темницы! Хватит, довольно!

Дребезжащий голос Морица отрезвил Варлаама, он нехотя поднялся и отпустил Бенедикта.

— В конце концов, вы ведь рыцари, — укоризненно заметил Мориц. — Разрешите свой спор на поединке, с оружием в руках. Потом, когда окажетесь на свободе. Не подобает людям вашего положения драться на кулаках, как холопам.

Варлаам и Бенедикт молчали, тяжело дыша и бросая друг на друга косые, полные ненависти взгляды.

— Нам надо подумать, как бежать отсюда. — Мориц внезапно перешёл на шёпот.

— У тебя есть план, граф? — спросил, с трудом скрывая удивление, Низинич.

— Есть один человек. Он тевтонец.

— Я слышал, пруссы убивают всех немцев. Хорошо, если они не знают, кто ты, граф. А то получится, что нас с Бенедиктом выпустят за выкуп, а тебя повесят или сожгут.

— Я думал об этом. И поэтому хочу непременно бежать. И я знаю в городе одного верного человека. Он кухарь у Маненвида. Готовит весьма вкусные блюда.

— Что за человек? Откуда он тебе известен?

— Это неважно, боярин Варлаам. Главное, я успел обменяться с ним взглядом, когда меня вели сюда. А этот человек знает, что я не забываю оказанных услуг.

— Но что же мы сможем сейчас сделать?

— Думаю, он сам даст нам о себе знать. Видите это оконце? — Мориц указал на крохотное окно, пробитое в стене у самого потолка. — Он бросит нам оружие, мы уберём стражу и убежим. Всё просто.

— Просто сказать, — уточнил Варлаам.

— А дальше? Что дальше? — спросил, опасливо озираясь по сторонам, Бенедикт.

— Верёвка, привязанная к зубцу стены? — догадался Низинич.

— Да. Ты прав, боярин. — Мориц кивнул. — Только прошу вас, ради христа, все ваши споры отложите до нашего освобождения.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — буркнул, сердито сведя брови, Низинич.

— Я согласен, — прохрипел Бенедикт. — Но мы с тобой ещё встретимся, Варлаам. Обещаю тебе. И тогда один из нас умрёт.

Низинич с кривой ухмылкой передёрнул плечами.

В узкой клети было тесно, трое пленников еле уместились на крытом соломой деревянном полу. Где-то внизу скреблась мышь. Говорить было не о чем, они молчали, время от времени взглядывая на оконце. Только оттуда могло прийти к ним освобождение.

Стемнело. В оконце заглянул серебристый месяц.

— Не торопится что-то твой человек, граф, — укоризненно заметил Бенедикт.

— Имей терпение! — злобно огрызнулся в ответ Мориц.

— Всё же мне хотелось бы знать, почему этот кухарь не прочь оказать нам помощь? — спросил, подымаясь и растирая занемевшие ноги, Варлаам.

— Что тебе объяснять?! — недовольно проворчал Мориц. — Он когда-то давно попал к литвинам. Его брата убили пруссы, вот он и старается им насолить, где возможно.

В клети снова воцарилось молчание, лишь слышались в темноте тяжкие вздохи стеснённых неволей людей. Внезапно наверху как будто что-то лязгнуло, раздался тихий скрежет. Пленники затаили дыхание.

В оконце бросили довольно объёмистый мешок. С глухим стуком он ударился о пол. Мориц порывисто вскочил, оттолкнул Варлаама, дрожащими дланями развязал мешок и стал доставать из него оружие.

— Так и есть. Три кинжала. Вот этот, кривой, татарский, беру себе. А вот твой, Низинич. Держи. Острый, харалуг. А этот, прямой, тонкий, тебе, Бенедикт. Так. Мешок прячем.

— Кликнем стражу или как? — спросил Варлаам.

— Да. Давай, стучи в дверь. Надо, чтобы открыли, — шепнул Мориц.

Варлаам тихонько стукнул, потом громче, ещё и ещё раз.

— Чего вам?! — послышался грубый раздражённый голос.

— Невмочь. Опростаться выпусти, добрый человек. Не под себя же ходить. Не бойся, не сбегу. Куда мне бежать?

— Ну, так и быть.

В двери раздался скрип замка.

— Ну, кто тут? — показался на пороге огромный прусс с копьём в руке.

Бенедикт ударил его кинжалом в грудь. В тот же миг Варлаам вонзил клинок стражу в горло. Охнув и захрипев, прусс замертво рухнул на солому. Пленники оттащили его от двери и бесшумно вышли на лестницу. Мориц снял у мертвеца с пояса ключ и, осторожно закрыв дверь, долго возился с замком. Руки его предательски дрожали, зубы отбивали барабанную дробь. Наконец, немчину удалось запереть дверь клети. Они быстро вознеслись по лестнице на крепостную стену.

По заборолу гулял отрывистый ветер. Слабо светил месяц, то закрываемый небольшими лохматыми тучками, то снова бросающий на зубцы стены