И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

И в тебе, скорее всего, доминировать будет моя личностная сущность – потому что она имеет и опыт жизни, и силу 60-летнего человека.

Я имею в виду – духовную силу.

Толя! Я пишу тебе потому, что уверен – ты либо с Ларисой-китаянкой из Азербайджана, либо будешь вместе с Варварой Рукавишникой – ведь наши с тобой деды уже уехали из Азербайджана, и даже просто встретиться вновь с Ларисой тебе будет невозможно. Так что, Варя, и только – Варя.

Но тогда очень велика вероятность, что она (лет эдак через 35—40) узнает песни, которые ты будешь ей проигрывать на магнитофоне и петь все годы вашей совместной жизни. Услышав из уст певцов шансона исполнение их собственных песен, она обязательно начнет задавать тебе вопросы. И думаю, году эдак в 2005—2007 у вас может произойти разлад.

Все ведь дело в магнитофоне.

Если она узнает о нем, если будет слушать записи, то неизбежно наступит момент, когда вы с Варварой «войдете» во временной период, в котором создавались песни, содержащиеся на унесенных тобой пленках. И лишь тогда появятся в нашей стране подобные унесенному тобой аппарату, магнитофоны.

А значит, Варя либо заподозрит что-то, либо узнает обо всем. И кто знает, как она воспримет известия о давно прошедших событиях…

Поэтому я пишу отдельное письмо Варваре Рукавишникой, а ты передай ей. Может быть, этим я смогу сохранить тебе счастье (точнее, себе самому – но в другом времени и в другой сущности)? И, скорее всего, одновременно со счастьем и жизнь?

Ну, а если в этом письме не будет нужды – уничтожь его! По прошествии времени.

Обо мне не беспокойся – я чувствую, что вот-вот произойдет нечто, что коренным образом изменит и мою жизнь. Нет-нет, не спрашивай, что это может быть – я не знаю! Просто чувствую – что-то произойдет.

И не мучай себя мыслью, что ты навредил (а тем более убил!!!) самого себя в юности, перенесясь в прошлое. Вы просто поменялись с предшественником личностными сущностями. И если я прав – кто знает, может быть он вместе со мной еще увидит небо в алмазах! И будет тоже счастлив, как ты, а возможно – и более.

Итак, прощай, мой единотелесный и единосущностный близнец!

Черт, как хочется оказаться хоть на несколько минут рядом с тобой, обняться, перекинуться словом, узнать, сумел ли ты переделать нашу с тобой жизнь? И испытать с нашей любимой женщиной то, что испытываешь ты…

Удачи тебе! Счастье тебе с женщиной, которую ты выбрал, и долгих счастливых лет жизни!

Обнимаю тебя!

Твой А. Монасюк.

Что ж, кажется, все исчерпывающе ясно?

Роман закончен, доказательства получены, временная петля вот-вот замкнется, а мне предстоит сделать еще многое.

Если я хочу попытаться хотя бы просто сохранить себя в данном пространственно-временном континууме.

Я сел и написал письмо Варе. Я писал его долго, тщательно обдумывая каждое слово.

Потом отпечатал письмо на принтере. И набрал номер домашнего телефона Рукавишниковых в Боговещенке, на Алтае.

– Анатолий, Варя не хочет с вами говорить, – сказала мне теща.

– Людмила Олеговна, это очень важно! Мне необходимо переговорить с Варей!

– Толичка, да я понимаю! Это же глупость – прожить столько лет вместе, и так прожить, и вдруг обидеться на такую ерунду! Подумаешь, муж забыл о дате – 15 сентября! Ну, отмечали 40 лет, ну, один раз забыли – что ж такого?

– Варя сказала, что она обиделась на меня за то, что я забыл о дате нашего знакомства?

– Ну да! А разве не так?

– Да вовсе наоборот! Я слишком много и часто думал о нашем знакомстве последнее время… Людмила Олеговна, вы не будете возражать, если я прилечу к вам?

– Да конечно, Толенька, я буду рада! Только Варя сейчас в Барнауле, у подружек-одногруппниц. Из мединститута! И к Новому году она приедет!

– Ну, тогда я заказываю билет!

– Конечно, Толя, я буду вам так рада!

А Петр Петрович, отец Вари, умер за несколько лет до этого.

И я заказал по телефону билеты туда – и обратно. Я знал теперь, что должен находиться в Новогоднюю ночь дома, в Москве. И знал, по какой причине…

Я взял третье письмо из прошлого, перечитал его и напечатал в конце своего романа.

ВАРВАРЕ РУКАВИШНИКОВОЙ/МОНАСЮК

Дорогая Варя!

Вы не знаете меня (точнее, должны бы знать – ведь я тот, кто когда-то понравился вам в 1965 году). Но я-то хорошо представляю вас.

Именно потому, что частично я – из 1965 года.

Пишу я вам вот по какой причине.

Если вы сейчас читаете это письмо – значит, думаете, что я погиб, что ваш муж – не я, а убийца-самозванец, что он не пощадил себя самого в далеком 1966 году.

Варя, спешу успокоить вас – я жив-здоров, просто прожил другую жизнь. И личного счастья, которое есть у вас с Толей, у меня не было и в помине!

Поэтому, Варя, дорожите им, этим счастьем. Уверен, что оно – уникально, неповторимо и ослепительно – уж я-то представляю, как я мог бы любить вас и какой счастливой мог бы вас сделать!

Я хочу, чтобы вы верили мне, Варюша, верили, что это не попытка обмануть вас.

Вот то, что может знать только Анатолий из 1965 года.

Мы оказались вместе с вами впервые на скамейке в нашем Боговещенском парке примерно числа 15-го сентября, сразу после шестого урока в нашей школе. Вы подошли к скамейке, а я уже сидел на ней, и я сразу вас не заметил.

На вас были светлое пальто и белый берет. И вы сказали мне, что любите осень, и спросили, люблю ли осень я. А я смутился и что-то пробормотав, ушел.

Потом мы встретились с вами в Новогоднюю ночь. Мальчики были в темных очках, кожаных перчатках, галстуках-бабочках – помните? А девчонки – все, кроме вас, из медучилища. Вы оказались в нашей компании по приглашению, но пригласил вас – не я. Вас пригласил Ратик Белоперов.

А вот проводил домой вас тогда – я. И вы не выполнили своего обещания поцеловать меня в ту ночь… Помните, вы воспользовались уловкой – мы подошли к вашему дому в половине шестого утра, ранее же вы обещали поцеловать меня в шесть. И поэтому сказали: «Хочешь поцелуя – жди не улице до шести часов!»

А я ждать не стал. Потому что любил другую, Варя! И ничего бы не изменилось, поцелуй вы тогда меня, или нет. Хотите знать, как развивалась т а временная линии жизни Толи и вас?

Если бы не произошло то, что произошло (то есть сущности одного и второго Монасюка не поменялись местами), линия жизни развивалась бы так. Вы очень любили бы меня, Варя, и добивались бы встреч со мной, а я бы уклонялся. Потом – я бы уехал из Боговещенки, а вы вышли бы замуж за Белоперова. Вас ожидали бы тяжелейшие жизненные невзгоды: пришлось бы пережить арест мужа, осуждение его на много лет, а потом вы вместе с ним исчезли бы из моего поля зрения.

Так бы было, Варя, об этом хорошо помнит моя вторая половина. Та, которая прожила жизнь без вас, поняла к 60-летнему возрасту, чего лишилась, отказавшись от вас, и так захотела изменить свою и вашу жизнь, что, надеюсь, смогла это сделать.

Так будьте счастливы с ним вместе, Варвара Рукавишникова! А может быть – и с ним, и со мной?

Варя! Я так хорошо помню вас – в вашем белом берете, красном шарфе, такую молодую и ослепительно красивую!

Я искренне рад за вас, ребята! И если на данный момент у вас что-то разладилось – срочно встречайтесь, обнимитесь – и в койку!

И любите друг друга так, как если бы ничего в вашей жизни никогда не менялось.

Хотя теперь вы, наверное, далеко не юнцы?

Счастья вам!

Ваш Анатолий Монасюк

P.S. Я почему-то уверен, что рано или поздно это письмо окажется в вашем времени. А так как такая черта, как педантизм, наверняка свойственная Анатолию в любом времени, я кладу письмо в свою папку с документами – уверен, такая же папка будет и у вас.

На отдельном листке пишу несколько слов, чтобы вы могли провести экспертизу (ну, если вы, Варя, не поверите моему письму) и получить подтверждение, что письма написано мной и именно много лет назад.

Я сложил рукопись романа в «дипломат», еще раз перечитал письмо Варе.

Что ж, пожалуй, И Н А

Э Т О М

В С Е!!!

Эпилог

Варя ничего этого не знала. Она встречалась в Барнауле с однокурсниками, пыталась веселиться и забыть Анатолия.

Ничего у нее не получалось…

И тем не менее, Варя не хотела встречаться и говорить с мужем. Она ненавидела его!

Варя позвонила Юле, поздравила ее с наступающим Новым годом, но, как и говорил Юле Анатолий, о муже она даже не упомянула.

И Юля насторожилась.

Утром 30 декабря Анатолий Монасюк уже был в Барнаульском аэропорту. Не торгуясь, он нанял легковую машину до Боговещенки.

Чуть позже обеда Анатолий уже выходил из машины в поселке Заготзерно и, как и ожидал, не застал Варю у ее мамы. Он оставил толстую папку с рукописью романа и письма из прошлого на ее имя.